Начало формы

Конец формы

Борис Солоневич. Молодежь и ГПУ

* Подготовка текста для некоммерческаго распространенiя: С. Виницкiй,

2001. Орфографiя, пунктуацiя, рукописный текст, р а з р я д к а, опеч<а>тки

оригинала, {номера} перед страницами, иллюстрацiи.

--------

Бор. Солоневич

Молодежь и Г.П.У.

Жизнь и борьба совeтской молодежи

1937

Издательство "Голос Россiи"

--------

"Его Императорскому Высочеству Великому Князю Андрею Владимировичу в

знак глубокого уважения и преданности.

Автор

София, 6-4-37." <автограф на книгe> ⁹

--------

Вмeсто пролога

Воспоминанiя...

Которых нeт сил позабыть...

Сквозь жизненной бури туманы

От сердца к ним тянется нить...

Год 1920

Яркое, солнечное утро конца крымской осени... 1920 год, год отлива

послeдней волны Бeлой Армiи, раздавленной девятым красным валом...

Гражданская война окончена. Больше шести лeт напрягались силы страны в

непрерывных войнах -- сперва на границах -- с внeшним врагом, а потом -- по

всему лицу обширной русской земли -- в братоубiйственной борьбe за право

строить жизнь по дiаметрально противоположным принципам...

В этой страшной борьбe выиграла красная сторона.

___

На палубe американскаго миноносца пусто. В жизни его кочующаго по морям

маленькаго мiрка этот берег -- только один из многих.

Я стою на бакe, незамeтно для самого себя крeпко впившись руками в

поручни, и не слышу ровнаго гула машин и не чувствую ритмичнаго покачиванiя

судна. Из утренняго тумана выплывает земля моей Родины...

Я с жадностью смотрю, как растут и ширятся очертанiя крымскаго берега,

как в свeтло-сиреневой дымкe все яснeе вырисовываются острые пики гор и

выползает покрытый лeсом, как густой шерстью, массив каменной глыбы --

Аю-Дага.

И никогда -- ни раньше, ни потом -- я не чувствовал так остро и так

жадно тяги к Россiи, как тогда, 16 лeт тому назад, возвращаясь из

Константинополя в Крым. ¹⁰

Из Севастополя, кипeвшаго жизнью и бодростью и находившаяся тогда под

властью бeлых, мнe пришлось выeхать по дeлам Американскаго Краснаго Креста

на нeсколько дней в Константинополь, и там неожиданное извeстiе о начавшейся

эвакуацiи армiи ген. Врангеля ошеломило меня. Передо мной во всей своей

трагичности встал вопрос -- оставаться ли на чужбинe или возвращаться на

Родину, под чьей бы властью она ни была.

В душe разыгралась буря мучительных противорeчiй. Побeдило желанiе

остаться на родной землe, раздeлить с другими тревоги и опасности будущаго,

продолжить свою работу и свою борьбу на пользу Родинe, и вот быстроходный

американскiй миноносец несет меня обратно к русским берегам...

Все ближе... Вот уже видны сползающiя к морю ялтинскiя улицы, бeлая

колонна маяка, длинная коса гранитнаго мола.

Мимо проходит нeсколько пароходов, наполненных пестрой массой бeженцев.

Порт кипит странным оживлеленiем. Груды ящиков, тюков и бочек безпорядочной

кучей навалены на молу и у пакгаузов. Суетящiеся люди торопливо и словно

украдкой снуют между зданiями, появляются то здeсь, то там, что-то носят,

что-то грузят, но во всей этой лихорадкe чувствуется что-то странно

нездоровое... Изрeдка гремят одиночные выстрeлы, еще болeе усиливая

тревожное впечатлeнiе от всей картины.

Гул машин ослабeвает, и миноносец пришвартовывается к бочкe. Группы

матросов собираются на палубe, дожевывая завтрак, и с любопытством толпятся

у поручней, оживленно обмeниваясь мнeнiями о непонятных для них событiях,

творящихся в этой странной, громадной странe -- Россiи.

За моей спиной появляется черная физiономiя негра-кока.

-- Сэр, капитан просит вас к себe, -- дружески оскаливая бeлые зубы,

говорит он.

В кают-кампанiи молодой стройный розовощекiй капитан, выглядящiй почти

юношей, привeтливо встрeчает меня. ¹¹

Счастливец! Душа его спокойна. Долг -- ясен и прост. Он только

мимохожiй зритель, а не участник разыгрывающейся на одной шестой части мiра

драмы...

-- Я, к сожаленiю, не могу доставить вас в Севастополь. По моим

свeдeнiям эвакуацiя там уже заканчивается. Мнe приказано идти в Керчь, а

потом -- обратно в Константинополь. Я знаю, что вы наш сотрудник и начальник

скаутов. И, если хотите, мы доставим вас обратно.

Но мучительные часы утренняго раздумья уже сзади.

-- Спасибо, капитан. Но я хотeл бы высадиться на берег.

-- Но вы знаете, -- серьезно предупреждает американец, -- что вам

придется столкнуться с большевиками. А это дeло, говорят, не шуточное. Вы

сильно рискуете.

-- Я знаю все это... Но как бросить Родину в несчастьи? Может быть,

молодыя силы ей еще пригодятся... У нас в Россiи, капитан, говорят: чему

быть -- того не миновать!

-- Ну что-ж, ваше дeло... Я прикажу подать катер... Прощайте, -- тепло

и задушевно говорит он, крeпко пожимая мнe руку. -- И... и, знаете что? --

на вашем мeстe я поступил бы точно так же...

Катер мчит меня к молу... Послeднiе метры, а там -- какая-то новая

жизнь. Наконец -- легкiй толчок, "good luck!" молоденькаго лейтенанта, и я в

Россiи.

Впереди новая эпоха, суровая и яркая. А опасности? Ну, так что-ж? Развe

мнe не 20 лeт?..

Год 1934

Прошло четырнадцать долгих, долгих лeт...

Глухой сeверный лeс, молчаливый и угрюмый. Я бреду на запад, оставив

сзади колючую проволоку концентрацiоннаго лагеря, длинный ряд тяжелых,

полных лишенiй и страданiй лeт и горечь разбитых иллюзiй...

Путь -- только на запад. Цeль -- уйти из родной страны, оказавшейся для

меня не матерью, а мачехой...

Болото и лeс, лeс и болото. Смeняют друг друга неожиданныя опасности,

препятствiя, встрeчи, пули, погоня. Каждая неудача -- смерть... ¹²

Ноги изранены и дрожат от усталости. Но старая привычная бодрость

скаута и спортсмена тянет вперед, как невидимый мотор.

К свободe! На запад!

Опять и опять топкiя болота, таящiя гибель в своих зеленых коврах,

лeсныя баррикады поваленных бурей деревьев, просeки, дороги, овраги, озера,

рeки. Зигзаги обходов опасных мeст. Все вперед! Назад пути уже нeт... И

ставка в этой игрe -- жизнь.

Стрeлка компаса, насаженная на ржавую булавку, колеблется,

успокаивается и указывает, что путь правилен. Уже недалеко...

Не могу сказать, когда, пересeкая многочисленныя просeки, я перешел и

завeтную черту -- финскую границу. Ощущенiя раненаго преслeдуемаго звeря,

избeгающаго охотников, были настолько сильны, что все остальное ушло, как в

туманe, на заднiй план.

В душe все сильнeе пeл голос -- "Не сдавайся!", и всe силы были

устремлены на то, чтобы заставить ноющiя мышцы двигаться, уши --

прислушиваться к каждому лeсному шороху, а глаза -- всматриваться в каждую

тeнь, каждый уголок лeсной чащи...

Когда я перешел границу?

Поздно ли вечером, когда опускающееся солнце било в глаза, и всe

просeки были пронизаны его яркими лучами и пестрили золотистыми бликами

сосновых стволов?

Ранним ли туманным утром, когда, послe сна на сыром болотe, дрожа от

ночного холода, мокрый от росы, с трудом открывая опухшiя от укусов комаров

вeки, я незамeтно для себя переступил роковую черту?..

Не знаю.

Уже садилось солнце, когда, обходя какую-то небольшую деревеньку -- как

оказалось позже, уже в глубинe Финляндiи -- я наткнулся на

финна-пограничника и подошел к нему... В своем широком брезентовом плащe,

измятом и грязном, с рюкзаком и толстенной палкой, измученным и обросшим

лицом, я, видимо, показался пограничнику весьма опасным субъектом. И он,

худощавый и щуплый, все тыкал меня концом винтовки в грудь и хотeл заставить

поднять руки вверх. ¹³

Славный паренек! Он и до сих пор, вeроятно, не понимает, почему я и не

думал подчиниться его требованiю и облегченно смeялся, глядя на его

испуганное лицо и суетливо угрожающую винтовку...

Еще и еще люди... Финскiй говор. Военная форма...

Это уже твердо -- Ф и н л я н д i я .

Спасен!..

Рапорт

Друзья читатели!

Эта книга -- не роман и не выдумка. Это -- мозаика части моего

жизненнаго пути. Но этими страницами я разсказываю не только о том, что

было. Всe эти картинки -- иллюстрацiя только одного из этапов борьбы,

свидeтелем которой мнe пришлось быть и в которой я лично участвовал...

Борьба русской молодежи против большевизма не только не кончилась, но

она уже перешла в формы схватки не на жизнь, а на смерть... Ибо ч т о

 м о ж е т  и с п у г а т ь теперь подсовeтскiй молодняк послe всего того

что он видeл и вынес сам?..

В первые годы существованiя совeтской власти эта борьба не была

политической. Молодежь инстинктивно отстаивала свою идею Родины-Россiи,

свободу своей жизни и чистоту тeх религiозных и моральных установок, какiя

были вложены в нее раньше.

И если в началe молодежь только сопротивлялась совeтскому гнету, то

потом, в послeднiе годы, это сравнительно пассивное сопротивленiе стало

выростать в смeлую и открытую политическую борьбу против большевизма и

коммунизма.

Эта книга -- конечно, не полный обзор этой борьбы. Здeсь только --

сумма встрeч и наблюденiй за 14 лeт совeтской жизни, и на этих страницах нeт

выдуманных лиц и фантастических сюжетов.

"Молодежь и ГПУ", как и все, что мы пишем в "Голосe Россiи" -- боевой

рапорт зарубежной Россiи о том, что мы видeли, пережили и перечувствовали.

И, может быть, отчасти даже хорошо, что все это выглядит ¹⁴ литературно не

очень "обработанным". Вся эта эпопея -- это клочки жизни, напряженной и

стремительной. Это не ровный ритм спокойнаго существованiя, о котором можно

повeствовать эпически и плавно вести к happy end'у.

Здeсь -- только то, что дeйствительно было. Нeкоторым людям в

эмиграцiи, авторитет которых высок в моих глазах, я сообщил точныя имена и

адреса большинства героев этой книги.

Но не вините меня, если, описывая послeднiе годы своего подсовeтскаго

житья, я не обо всем скажу ясно. Борьба молодежи не только не ослабeвает, но

и ширится, а мои герои -- это фотографiя ж и в ы х  л ю д е й, которые и

теперь гдe-то продолжают свою скрытую от глаз посторонняго наблюдателя

борьбу...

Много этой молодежи погибло в схватках с безжалостным ГПУ. Мнe удалось

почти чудом спастись. А остальные, кого я описал здeсь, -- разбросаны по

всей странe, и многiе из них находятся "на карандашикe ОГПУ", на "спецучетe"

и на каждаго из них и теперь уже имeется "дeло ОГПУ". От содержимаго этой

папки зависит их будущность, а может быть, и жизнь. И я не имeю моральнаго

права давать н о в ы я  с в e д e н i я в это "дeло". Я никогда не могу

забыть, что на обложкe этой папки стоят слова:

Г р у п п а -- контр-революцiя.

К а т е г о р i я -- молодежь.

Х а р а к т е р и с т и к а -- опасная...

___

И вот, вам, русской молодежи, не знавшей "подсовeтскаго существованiя",

этой книгой мнe хочется разсказать, как жили мы в эти страшные годы, как не

нашлось нам мeста в "соцiалистическом раю", как одна за другой разбивались

иллюзiи, уходила вeра в возможность созидательной работы в Странe Совeтов,

как росла горечь и отвращенiе к режиму рабства и лжи и как все это толкнуло

меня под пулями уйти из родной страны...

--------

Глава I

--------

В водоворотe

¹⁵

При таком обилiи неожиданных опасностей и при такой готовности смeяться

-- жизнь переставала быть чeм-то, требовавшим осмотрительности и

осторожности"...

Д ж .  Л о н д о н .

Вперед

Катер американскаго миноносца, высадившiй меня, круто повернул, и гул

его мотора становится все слабeе.

Я стою на набережной Ялты. Под моими ногами родная земля, еще недавно

могучая и процвeтающая, а теперь истомленная и вздрагивающая от приступов

революцiонной лихорадки. И я бросаюсь в водоворот таких событiй. Что ждет

меня впереди?

Гдe-то там, в неизмeримых просторах, с оптимизмом молодости ждут своей

очереди стать в строй жизни тысячи и тысячи молодых сердец, с которыми я

столько лeт был связан общей работой. Что для них политика и больные узлы

жизни, когда чиста душа, ясна улыбками ключем бьет энергiя?..

Теперь я буду опять среди них. Будем вмeстe искать новых путей в новых

условiях жизни. Вeдь наша Родина и наш народ остались тeми же. Так неужели

же сильныя молодыя руки не найдут себe дeла? Неужели я не сумeю помочь

молодежи найти честный путь в кровавой кашe политической борьбы? И если

закончилась борьба за идею Родины-Россiи на полях сраженiй, то развe она

может когда-нибудь закончиться в жизни?

"Мы еще повоюем, чорт возьми!"

Я снял шляпу, перекрестился и зашагал вперед. ¹⁶

Первыя картинки

Оживленiе порта, замeтное с палубы миноносца, оказалось неприкрытым

грабежом. Части Армiи уже эвакуировались вмeстe с гражданскими властями, и

город кишeл какими-то странными вооруженными людьми, старавшимися, очевидно,

изпользовать перiод безвластiя. Всe склады и пакгаузы были раскрыты,

груженые люди и подводы суетились, ругань, драки и одиночные выстрeлы

слышались отовсюду.

___

Маленькiй домик из бeлаго камня на склонe гористой улицы казался

необитаемым.

Я постучал в дверь. Через минуту послышались шаги.

-- Кто там? -- прозвучал глухой голос. Я назвал себя. Щелкнул ключ, но

дверь прiоткрылась только на ширину цeпочки. В щель выглянули недовeрчивые

глаза.

-- Это я, Петр Иванович! Свой!

Наконец, дверь открылась, и на порогe показалась знакомая фигура

старика-учителя, мужа Вeры Ивановны, начальницы ялтинских скаутов. В рукe у

него был бол<ь>шой топор.

-- Что это вы меня, Петр Иванович, с топором встрeчаете? -- засмeялся

я. -- С каких это пор?

-- Да это не вас, -- озабоченно сказал старик, с безпокойством

оглядываясь по сторонам. -- Тут кругом разбои идут...

-- Так что же вы сдeлаете с топором против бандитов?

Учитель обидeлся.

-- Как это, что сдeлаю? Все-таки безопаснeе... А вы-то с какого неба к

нам свалились?

-- С буржуазнаго, П. И., прямо из Константинополя.

-- Как, как? Откуда?

-- Да из Константинополя.

-- Господи Боже! Да вы не шутите?

-- Нeт, Петр Иваныч. Только что прieхал на американском миноносцe.

-- Не может быть! -- воскликнул учитель, уронив ¹⁷ свое оружiе и

всплеснув руками. -- Да вы в своем ли умe, го<л>улбчик? Сюда, в Россiю, из

Константинополя? Да что это вы?

-- Почему это вас так поразило?

-- Господи! Он еще спрашивает! -- внезапно разсердился старик, и его

сeдая бороденка негодующе затряслась.

-- Да тут дай Бог каждому ноги унести. Да если бы на пароходах мeсто бы

было -- вы думаете, я бы тут остался?

-- Чего же вам бeжать?

-- Ax, ты, Господи! Вот наказанье Божье с этой молодежью! Зачeм? зачeм?

-- гнeвно передразнил он. -- Жизнь свою спасать -- вот зачeм.

-- Да кто же вашей жизни угрожает?

-- Эх, вы, -- как бы сожалeя о моей глупости, сказал старик. -- Молодо

-- зелено. Понимаете вы во всем этом, как, простите, свинья в апельсинах.

Вам бы сидeть в Константинополe и молить Бога за свое спасенiе, а вы, вот,

голову в петлю сунули.

Слова старика, сказанныя с глубокой искренностью и убeжденiем,

встревожили меня.

-- Почему вы, Петр Иваныч, так пессимистично смотрите на будущее?

Он махнул рукой.

-- Эх голубчик! Видите, -- он склонил голову и показал на свои сeдые

волосы. -- Много пришлось пережить на своем вeку. Научился, слава Богу,

видeть все в настоящем свeтe. Да что уж там. Не хочется пугать вас. Все

равно уже не поправишь. Увидите сами, да уже поздно будет... Да что-ж! Жалко

вас, да вeдь молодежь не переубeдишь...

Мнe был непонятен пессимизм старика, но я не стал спорить.

-- А гдe Вeра Ивановна?

-- Да здeсь гдe-то рядом. С ребятишками возится. Видите тот вот дом с

зеленой крышей? Она там что-то вродe прiюта устроила.

-- Ладно. Я навeдаюсь туда, Петр Иваныч. А ¹⁸ потом -- в Севастополь.

До свиданья пока. Бог даст еще увидимся.

Опять страдальческая улыбка промелькнув на лицe старика, и он махнул

рукой.

-- Вряд ли... В такой жизни!.. Эх, жалко вас, голубчик, -- сердечно

сказал он, пожимая мою руку. -- Погибнете вы или жизнь сломаете. Вот,

вспомните еще слова старика, да уже поздно будет!..

Я улыбнулся, пошутил, но гдe-то в глубинe души черной змeйкой

промелькнул жгучiй вопрос:

"А не ошибся ли я, прieхав в Россiю?"...

На посту

В зеленом домикe -- шум и дeтскiй плач. Сквозь широко открытыя двери

виден десяток малышей самаго различнаго возраста. Дeвочки хлопочут около

них, кормят, успокаивают, забавляют...

Вeра Ивановна, начальница скаутскаго отряда, высокая, полная дама с

сeдиной в пышных волосах, тоже хлопочет и суетится.

Одновременно со мной к открытой двери подходят два паренька. У одного

из них на руках ребенок с заплаканным испуганным лицом. Мальчик неуклюже, но

бережно держит дeвочку и старательно успокаивает ее.

-- Ничего, не плачь, дeтка, -- говорит он покровительственным тоном, --

тут тебя сейчас покормят и все прочее, что полагается по штату. Тут у нас,

брат, не пропадешь...

Маленькое тeльце дeвочки вздрагивает от усталых рыданiй.

-- Мама, мамочка, -- едва слышно стонет она. Мальчик растерянно

оглядывается на своего товарища. Что сказать ей в отвeт на эту мольбу?

-- Ладно, ладно, -- увeренно отвeчает другой, стараясь придать своему

голосу самое нeжное выраженiе. -- Тут у нас мам -- сколько влeзет... Вот

сейчас...

Мы вмeстe входим в домик.

-- Боже мой! Вы, Борис Лукьянович? Вот уж ¹⁹ неожиданность-то! -- Вeра

Ивановна торопливо пожимает мнe руку и спeшит к новой питомицe.

-- Гдe это вы, Сережа, нашли ее?

-- Да у порта, под сeверными пакгаузами. Мы вeдь с самаго утра вездe

рыскаем. Это уже третiй ребенок, что мы нашли. Идем это мы с Жорой, слышим

-- плач -- а это, оказывается, она -- забилась между ящиками и, само собой,

пищит. Сбоку, правда, как раз грабили -- ну, ясно -- выстрeлы, крики, драки.

Ей и страшно, конечно. Ну, мы ее подхватили под жабры и сюда...

-- Молодцы, ребята!

Вeра Ивановна ловким умeлым движенiем подхватывает на руки дeвочку,

которая, видя женское привeтливое лицо, начинает успокаиваться. На лицe

скаута -- полное удовлетворенiе. Он разминает затекшiя от непривычки руки и

оглядывает своего друга.

-- Что, Жоржа, катим еще?

Тот молча кивает головой.

-- Вeра Ивановна, так мы потопали дальше. Может, что еще для вас

найдем!

-- Идите, идите, ребята. Вы у нас сегодня самые проворные. Только,

смотрите, осторожнeй.

-- Ничего, Вeра Ивановна, -- самоувeренно говорит Сережа. -- Ежели что

-- нас и пуля не догонит.

-- Ну, смотрите. Главное не лeзьте туда, гдe драка и грабежи. А дeтишек

брошенных, если еще найдете -- несите сюда. Вы сегодня прямо герои.

Мальчуганы с гордостью переглядываются.

-- Ого-го! Прямо -- охотники за головами! -- бросает один из них, и оба

исчезают в дверях.

-- Это уже 16-ый ребенок, -- говорит старая дама, суетясь около

новенькой. -- Послe этой эвакуацiи и паники всe порастеряли друг друга.

Пароходов для всeх желающих уeхать, конечно, не хватило. Погрузились, кто

куда успeл, ну, а в толпe, да в спeшкe долго ли малышам потеряться!.. Вот мы

я взялись за доброе дeло: дeтей бездомных подбирать. Заняла, видите,

покинутый домик, достали немного продуктов из Краснаго Креста и, вот,

возимся... ²⁰

-- Не знаю, что нам сулит ближайшее будущее, -- сказал я, -- а вот тeм,

кто уeхал, -- несладко. Чуть ли не на мачтах люди сидeли. Пароходы едва не

тонули, когда мимо нас проходили.

-- Как мимо вас? -- удивилась Вeра Ивановна. -- Развe они уже ушли?

-- Часа два тому назад. Мы уже в морe разминулись.

-- Да не может быть? -- испуганно воскликнула начальница. -- Господи!

Да вeдь Оля-то наша осталась...

Вeра Ивановна повернулась к двери в другую комнату и позвала

взволнованным тоном:

-- Оля, Оля!

-- Сейчас, сейчас, -- откликнулся знакомый голос и маленькая, круглая

фигурка дeвушки показалась на порогe.

-- Дядя Боб, -- просiяла она. -- Вот это здорово! А я-то там мою

дeтишек и не слышу...

-- Оля, -- встревоженно прервала ее Вeра Ивановна, -- вeдь пароходы-то

уже ушли.

Румяное лицо дeвушки разом поблeднeло, и она испуганно вздрогнула.

-- Ушли? Не может быть! Вeдь сказали же вечером!

-- Да вот, Борис Лукьянович сам видeл...

-- Госп... -- дыханiе дeвушки прервалось, и вдруг она метнулась к

дверям и исчезла прежде, чeм мы успeли ее удержать.

-- Что это она?

-- Да она вeдь с отцом вмeстe должна была уeхать, -- нервно отвeтила

Вeра Ивановна. -- Ей сказали, что пароходы вечером отправляются. Она и

пришла мнe помочь... А тут, видите сами, какая неразбериха...

-- Знаете что, -- озабоченно сказал я. -- Пойдемте-ка, Вeра Ивановна,

за ней. В порту там такое дeлается...

-- Это правда, пойдем, пойдем. Я тоже, кстати, хотeла взглянуть на

город... У вас, между прочим, какое-нибудь оружiе есть? Впрочем, --

улыбнулась она, -- пока у вас кулаки при себe, с вами бояться нечего! ²¹

-- Этот сорт оружiя пока в полном порядкe, но если порыться в карманах,

так что-нибудь и подальнобойнeе кулаков найдется.

Рeшенiе

Грабеж города продолжался. Улицы были пусты. То здeсь, то там звучали

глухiе отголоски винтовочных выстрeлов...

У первых зданiй порта, съежившись как бы от холода, лежала ничком

человeческая фигура. Темная лужа расплывалась около ея головы.

Я подошел к тeлу и повернул к себe его лицо. На меня глянули уже

остеклeвшiе широко раскрытые мертвые глаза.

-- Ну, что, что? -- испуганным шепотом спросила Вeра Ивановна.

Я махнул рукой. Старая дама вздрогнула и взяла меня под руку.

-- Какое страшное время! А что-то будет дальше? -- срывающимся голосом

сказала она.

Мы вышли на мол. Море тоже было пустынным. Темными точками на самом

горизонтe виднeлись ушедшiе пароходы.

-- А гдe же Оля? -- встревожилась старая начальница, и как раз в этот

момент издали донесся крик дeвушки.

-- Борис Лукьянович, Борис Лукьянович...

Я бeгом бросился на зов. У зданiй порта Оля, окруженная тремя

оборованцами, отчаянно рвала что-то из их рук. При моем приближенiи

оборванцы отступили, а испуганная дeвушка бросилась ко мнe.

-- Они, они у меня пальто хотeли отобрать! -- задыхаясь, вскрикнула

она.

-- Ничего, ничего, Оля, теперь не отнимут!

-- Ишь ты, -- угрожающе произнес один из грабителей, низкiй,

широкоплечiй парень со злыми глазами. -- А может, и отымем. Защитник тоже

выискался. -- И видя, что я один, он угрожающе добавил:

-- А ну-ка, буржуйчик, давай сюда ейное пальто, да и свое, кстати,

скидавай, покеда жив...

Я молча, с самым свирeпым видом вынул из задняго ²² кармана брюк и

переложил в боковой -- браунинг, сверкнувшiй на солнцe своею сталью.

Оборванцы, что-то ворча, отступили.

Подошедшая Вeра Ивановна обняла испуганную дeвушку, и мы повернули

назад.

-- Погоди-ж ты, -- донеслось сзади угрожающее ругательство, --

попадешься как-нибудь еще и без своей пушки...

Очнувшись от испуга, Оля прижалась к плечу старой дамы и заплакала

дeтскими безпомощными слезами.

-- Уeхали всe... и папа тоже, -- всхлипывала она. -- Видно,

распоряженiе какое-то пришло -- ускорить... Боже мой! Что же мнe теперь

дeлать?

Вeра Ивановна, как могла, старалась успокоить дeвушку, но в ея словах,

помимо ея воли, звучало безпокойство за дальнeйшую судьбу Оли.

-- Постойте, Оля, -- вспомнил я. -- Да у вас в Севастополe вeдь,

кажется, есть еще родные?

-- Да, -- с трудом отвeтила она. -- Там дeдушка живет... старенькiй...

-- Ну, вот и ладно! Вот и двинемся сегодня в Севастополь. Там и

дeдушка, да и скауты наши. Там не пропадем!

-- Так вы в Севастополь? Как пeшком?

-- Ax, что вы! Мы не так плохо воспитаны, чтобы пeшком ходить! --

пошутил я. -- На автомобилe в одну человeчью силу... Да развe теперь

что-нибудь достанешь?.

-- Да вы побыли бы в Ялтe хоть нeсколько дней -- осмотрeлись бы.

-- Ох, боюсь, я, Вeра Ивановна. Видите сами -- какiя событiя. Времени

терять нельзя. А там все-таки в знакомом городe будем, среди своих. Ну, так

как, Оля -- топаем?

Дeвушка улыбнулась сквозь слезы.

-- Топаем, дядя Боб... Бог даст, хуже не будет... ²³

В пути

Живописныя петли шоссе. Сады, виноградники. Шум водопада Учан-Су. Все

выше и дальше.

-- Когда мы придем по вашему расчету, дядя Боб?

-- Думаю, что завтра к вечеру. К ночи, Бог даст, в Байдарах будем. Там

гостиница есть. Продовольствiя гдe-нибудь по дорогe купим. Деньги у меня

есть. Добредем как-нибудь, Олик. Ничего!

-- Да я не боюсь, -- тряхнула дeвушка своей белокурой головкой. -- Ноги

молодыя!

Я был очень рад, что в этом походe у меня оказался спутник. Разумeется,

усилилась отвeтственность и количест<в>о забот, но зато как-то ослабeло

щемящее чувство одиночества.

Оля была одной из лучших патрульных севастопольскаго отряда, веселой

смeшливой дeвушкой лeт 17, со вздернутым носиком и льняными кудрями. Она

плавала, как дельфин, прыгала, как серна, и ея неунывающiй характер часто

оживлял самое хмурое настроенiе ребят. Помню, когда она выбрала себe

"патрульнаго звeря" -- сову, весь отряд запротестовал и заставил ее принять

названiе синичек... И вот, теперь начальница веселых синичек шла со мной по

каменистому шоссе в Севастополь. А впереди перед нами лежало 92 километра.

На таком пути всегда будешь рад веселому товарищу.

И я старался поддержать настроенiе дeвушки, чтобы заставить ее забыть

только что пережитую драму и не думать об испытанiях будущаго.

Хорошо молодости! Много ли нужно, чтобы смeяться, вопреки всему! Помню,

я о чем-то пошутил, и Оля весело засмeялась.

Проeзжавшiй мимо на своей скрипучей арбe мрачный старик-татарин

удивленно обернулся в нашу сторону. Оля засмeялась еще звонче и еще

заразительнeе, и коричневое морщинистое лицо старика внезапно тоже

расплылось в улыбкe, обнаружив два ряда бeлых зубов.

-- Эй, бачка, бачка, баришна! -- позвал он, остановив лошадь. ²⁴

Мы подошли.

-- Хорошiй твой баришна! -- дружелюбно и одобрительно сказал старик...

-- Куда идешь?

-- В Севастополь.

Старик укоризненно почмокал губами.

-- Це... Це... Бeда. Дорога -- плохой!..

-- Что-ж дeлать, дeдушка, -- весело сказала Оля, по привычкe задорно

тряхнув своими свeтлыми кудрями. -- Дойдем как-нибудь, Бог даст. Раз нужно

-- так нужно...

Татарин еще раз качнул головой и, отвернув войлок арбы, достал оттуда

нeсколько вeток винограда.

-- На, дочка, кушай на здоровье, -- привeтливо сказал он, и его арба

поeхала дальше.

-- Что это у него все так скрипит? -- удивилась дeвушка, махая рукой

уeзжавшему татарину.

-- А это спецiально устроено.

-- Как так?

-- Чтобы показать, что eдет честный человeк, который не имeет никаких

основанiй скрывать свое приближенiе.

-- А зачeм ему это?

-- Как доказательство благонадежности. Тихо eдет -- значит, вор

подкрадывается. Со скрипом -- значит -- честный человeк. Чeм больше скрипу

-- тeм, очевидно, честнeе человeк!

Нам везет

До Байдарских Ворот оставалось еще километров 20. Смeх дeвушки давно

уже замолк, и она с трудом шла, одолeвая подъем.

-- Что, Оля, устали?

-- Немножко, дядя Боб, эти дни спать вeдь почти совсeм не пришлось. Да

и с eдой не лучше было. А вчера и сегодня с ребятами возилась, Вeрe Ивановнe

помогала. Устала немного. Но ничего, как-нибудь дойдем! -- закончила она. Но

в ея голосe проскользнули нотки унынiя и усталости, и я украдкой с опасенiем

покачал головой. ²⁵

Это на бумагe, да на картe 90 километров пустяками выглядят... А тут,

по горным дорогам! Да еще послe таких ударов судьбы, свалившихся на нее, как

гром среди яснаго неба...

Внезапно сзади, гдe-то далеко внизу, прогудeл рожок автомобиля.

-- Вот бы подъeхать! -- с надеждой сказала Оля и утомленное лицо ея

просвeтлeло.

-- Ну, что-ж! Попробуем.

Шум мотора зазвучал ближе, и вот, наконец, из-за поворота показался

большой открытый автомобиль. Я вынул браунинг и стал посреди дороги.

-- Стой!

Скрипнули тормаза. Из-за спины шоффера высунулась какая-то толстая

испуганная физiономiя.

-- Что такое? В чем дeло?

-- Я сотрудник Американскаго Краснаго Креста и иду с сестрой в

Севастополь. Категорически требую, чтобы вы взяли нас с собой.

-- Позвольте! Мы не можем! У нас нeт мeста! -- взви<з>гнул толстяк, а

сидeвшая рядом с ним пассажирка стала клясться, что машина перегружена.

Шоффер, небольшой человeчек с сухим твердым лицом молча усмeхнулся и с

любопытством взглянул на истерически кричавшую полную даму.

Я ясно видeл, что машина может достаточно свободно помeстить и нас и

поэтому, не обращая вниманiя на взволнованных пассажиров, обратился к

шофферу:

-- Давайте-ка, договоримся с вами, шоффер. Все равно, сестру я к вам

посажу, хотя бы и пришлось прибeгать к силe. У нас другого выхода нeт: не

погибать же в пути. А я заплачу, сколько потребуете. Идет?

-- Садитесь, -- лаконически сказал шоффер, берясь за рычаг.

-- Одну сестру или оба?

-- Садитесь оба, -- буркнул он.

Мотор заворчал громче, и мы покатили.

Через нeсколько минут всe мы как-то размeстились, утряслись, и

во<з>мущенiе старых пассажиров утихло. Мы разговорились. Мой спутник

оказался крупным ²⁶ коммерсантом, не успeвшим эвакуироваться и теперь

возвращавшимся в Севастополь...

-- Так, зачeм вам в Севастополь eхать? -- удивился я. -- Сидeли бы себe

на дачe в Ялтe и ждали бы порядка.

-- На дачe? -- переспросил толстяк, и губы его искривились в

благодушной усмeшкe. -- Порядок, говорите? Хе, хе... как же!.. Хорошенькая

дача, когда кругом палят винтовочки. Порядочек, что и говорить! Нeт, уж

лучше подальше от таких дач, куда грабители заходят, как к себe домой.

Вeрно, сами видeли... Нeт уж, такiя дачи, знаете, да такой порядок меня не

вполнe устраивают. Если уж бандиты хозяйничают, как хотят, так уж, по моему,

лучше быть поближе к власти, уж какой она бы там ни была... Не люблю я,

знаете, сильных ощущенiй...

Под дулами винтовок

Мы избeгали приключенiй, но тeнь их уже нависала над нами. На послeднем

поворотe к Байдарским Воротам, у высоких желтых скал, ярко освeщенных

опускающимся в море солнцем, сбоку прогремeло нeсколько выстрeлов, и с

полдюжины людей самаго мрачнаго вида окружили нас.

-- Сдавайся! -- хрипло закричал один из них, держа винтовку на прицeлe.

-- Будет тебe, дядя, дурака-то строить! -- хладнокровно отвeтил шоффер.

-- Говори прямо, что надо-то?

Бандит нeсколько растерянно опустил винтовку и мрачно сказал:

-- Eзжай за нами.

Нам ничего не оставалось дeлать, как покориться. Мой браунинг был бы

слабым оружiем в бою с винтовками. Окруженные этим, не очень почетным,

экскортом, мы двинулись к длинному зданiю -- духану.

Разгадку всему этому найти было нетрудно. Дезертиры и бандиты,

скрывавшiеся при ген. Врангелe в горах и называвшiе себя "революцiонными

партизанами", теперь сбросили политическую маску и занялись своей основной

профессiей -- грабежом, пользуясь отсутствiем армiи и власти. ²⁷

-- Боже мой! Что с нами будут дeлать? -- спросила шепотом поблeднeвшая

дама... Шоффер, спокойно переставляя рычаги, опять скупо усмeхнулся.

-- Да уж, радостной встрeчи и шампанскаго не ждите! -- И быстро

повернув голову к нам, он тихо добавил: -- А если валюта есть -- засуньте

скорeй под подушку.

Коммерсант и дама засуетились, пытаясь незамeтно снять кольца с

пальцев, но было уже поздно. Машина остановилась перед длинным зданiем, на

дверях котораго был прицeплен грязный листок бумаги.

"Военно-Революцiонный Комитет Байдарской Долины" -- с трудом прочел я

кривыя сторчки, написанныя химическим карандашем.

-- А ну, буржуи, выкатывайся! -- раздались грубые голоса конвоиров.

Из дверей духана вышло нeсколько пьяных людей, очевидно, и

представлявших собой новую "революцiонную власть".

Один из наших "побeдителей", видимо, старшiй, доложил:

-- Так что, товарищ предсeдатель, воны на ахтомобилю ихалы, а мы их

тута и застукалы!

Хотя исторiя нашей поимки была ясна и без этого гордаго доклада, но

предсeдатель, крупный бородатый мужчинище с толстым, красным, пьяным лицом,

одобрительно крякнул.

-- Правильно, -- пробасил он и внезапно рявкнул самым командным тоном.

-- Обыскать.

Проворныя, опытныя руки мигом "освободили" нас от денег, колец, часов и

вещей.

-- Позвольте, я протестую, -- взвизгнул толстяк. -- Это не по закону!

-- А ну, Петро, -- буркнул предсeдатель, -- покажь ему наш закон, чтобы

он не очень кочевряжился!

К носу побледнeвшаго коммерсанта протянулась грязная волосатая рука с

наганом. Очевидно, черная дыра револьвернаго дула прошептала нашему

недовольному спутнику что-то чрезвычайно убeдительное относительно ²⁸

революцiоннаго закона, ибо он смяк и в дальнeйшем стал играть самую

пассивную и молчаливую роль в калейдоскопe событiй.

Его спутница, тоже пытавшаяся было протестовать, когда с ея пальцев

стали снимать кольца, была убeждена еще проще.

-- Молчи, ты, буржуйка, пока жива, -- рыкнул на нее "оператор" и в

подтвержденiе своих слов стукнул ее кулаком по шеe.

Судьба наша рeшалась тут же с революцiонной молнiеносностью.

-- Ага, сволочи, -- убeжденно рокотал пьяный бас предсeдателя, --

буржуи проклятые! Нагадили, а теперь в кусты? Нeт, голубчики чортовы! От

нас, брат, не удерешь...

Другой сиплый и тонкiй голос, принадлежавшiй худому парню с испитым

землистым лицом и злыми глазами, шипeл:

-- Да что там на их, гадов, смотрeть? Попили они нашей кровушки! Будя!

Чего тут ждать зря? Ставь их к скалe, от туда, и шлепай к чертовой матери...

Среди шума и гама пьяной толпы нас потащили к скалe, возвышавшейся у

дороги. Коммерсант наш передвигал ноги, как механическая кукла, а его дама

висла на моей рукe в полуобморокe. Оля шла спокойно, но губы ея дрожали, и в

лицe не было ни кровинки.

"Чорт побери, неужели так глупо придется погибнуть?" мелькнуло у меня в

головe, и я горячо (еще бы не горячо!) стал убeждать "дорогих товарищей" в

безсмысленности нашего разстрeла.

-- Да бросьте, ребята! -- спорил я. -- Чего это вы нам свои пушки в нос

тыкаете? На кой чорт нужно вам нас разстрeливать, а потом непрiятности себe

дeлать? Я вeдь из Американскаго Краснаго Креста. Тут как раз пароход с

медикаментами ожидается, а вы, чудаки, меня на луну слать собираетесь...

Вeдь буржуи-то всe давно уже уплыли, а мы -- свои люди...

То ли бандиты не думали нас всерьез разстрeливать, то ли мои

"краснорeчивые доводы" подeйствовали, но, во всяком случаe, предсeдатель

вступил со мной в спор, и роковая команда "пли" стала как-то оттягиваться...

²⁹

Не знаю все-таки, остались ли бы мы живыми, если бы в рeшительный

момент наших дискуссiй из автомобиля, около котораго возился наш шоффер, не

раздался его громкiй радостный крик:

-- Братва! Здeсь спирт! Ей Богу, чистый спирт!

Предсeдатель ревкома прервал на полусловe свои ругательства и,

мгновенно повернувшись к шофферу, недовeрчиво крикнул:

-- Что ты там врешь-то? Какой спирт?

-- Ей Богу, спирт! У этих буржуев нашел. Глядите -- вот!

Дeйствительно, в руках шоффера появились двe укупоренных и перевязанных

жестяных банки...

Перед таким зрeлищем не могли устоять бандитскiя сердца. Винтовки,

угрожающе направленныя в нашу сторону, мигом опустились, а предсeдатель с

удивительной для его солидности быстротой бросился к автомобилю.

-- Вот это -- да! -- весело просипeл голос худого парня, только что

ратовавшаго за наш разстрeл. -- Идем! А буржуи эти покеда пущай подождут. Им

не к спeху.

Очевидно, чистый спирт был рeдким лакомством для этих пьяниц, ибо

бандиты ликующей толпой направились в духан.

Предсeдатель любовно прижимал банки обeими руками к своей широкой груди

и торжествующе шел впереди, покрыв драгоцeнную ношу, как щитом, своей рыжей

бородой...

Когда он подошел к порогу дома, на лицe его внезапно промелькнуло

удивленiе.

-- А что это они бензином пахнут? -- внезапно обернулся он к шофферу.

-- Да у меня в машинe, почитай, все бензином пахнет. На то и

автомобиль! -- хладнокровно отвeтил тот, и с успокоенным лицом предсeдатель

исчез в дверях. Его банда послeдовала за ним.

Послeднiй из вооруженных людей на секунду заколебался и со злобой

оглянул нас. "Сторожи тут их, буржуев недорeзанных, а они там пока все

вылакают", ясно читалось на его лицe. "Развe эти сукины дeти обо мнe

подумают?". ³⁰

-- Эй, Юхман, -- рeшительно крикнул он какому-то татарченку. -- Побудь

тута коло арестованных, а я моментом! -- И он тоже нырнул в двери.

Все это произошло так неожиданно, что мы, ошеломленные, остались стоять

на мeстe, как истуканы.

Едва слышный свист вывел меня из оцeпенeнiя. Наш шоффер уже сидeл у

руля и краснорeчивым жестом показывал на сидeнье автомобиля. Я мгновенно

сообразил, в чем дeло, дернул своих "не любящих сильных ощущенiй" спутников

и рванулся к машинe.

-- Бачка, бачка, куда? -- в страхe затараторил татарченок, наш страж и

хранитель. -- Нилза, нилза!

Жалко было паренька! Хорошiй он был, веселый парнишка! Да что-ж было

дeлать? Ударил я его, пожалуй, крeпче, чeм даже нужно было -- гдe уж тут

разбирать? Перевернулся он, бeдняга, нeсколько раз от удара, а мы были уже в

гудящей машинe и через нeсколько секунд мчались вниз по скалистой дорогe.

Гдe-то сзади раздались неясные крики и звуки выстрeлов. Пуля, отскочив

от скалы, жужжа, рикошетом пронеслась над нашими головами...

Русская смекалка

Отъeхав нeсколько километров, мы остановились. Шоффер медленно сошел с

машины и, подняв капот, стал спокойно копаться в моторe. Смеркалось все

больше.

-- Фу, чорт! -- облегченно вздохнул я. -- Ну и дeла! Словно из печки

выскочили!..

-- Боже мой, -- простонала дама. -- Всe мои фамильныя драгоцeнности!

Браслеты, кольца... Разбойники! Теперь же я нищая! Что я буду дeлать?

-- Хорошо еще, что голову на плечах унесли! Вeдь вeрно, Оля?

Дeвушка только молча кивнула головой и слабо улыбнулась, видимо, еще не

будучи увeренной в своем голосe.

-- Ну, а вас как обчистили? -- обернулся я к коммерсанту. ³¹

К моему удивленно, он бодро улыбнулся.

-- Эх, что деньги? Тьфу, и больше ничего! Головы унесли, а это самое

важное. А если голова сидит на плечах, так развe в карманах когда-нибудь

бывает пусто?

Сухое лицо возвращавшаяся шоффера оживилось одобрительно-насмeшливой

улыбкой...

-- Ну, господа, вот кого нам нужно благодарить! -- воскликнул я. --

Если бы не его смекалка, лежать бы нам всем теперь у скалы.

-- Да, вот, вы тоже молодцом, -- дружелюбно усмeхнулся шоффер, крeпко

пожимая мнe руку. -- Здорово это вы и языком, и кулаком дeйствуете.

Убeди-и-и-тельно это у вас вышло!

-- Ну и ладно! Все хорошо, что хорошо кончается! Но вы все-таки, ей

Богу, герой! Откуда только вы им спирт выкопали?

-- Спирт? Какой спирт? -- разсeянно спросил наш спаситель,

прислушиваясь к шуму мотора и берясь за рычаги.

-- Да тот, в банках!

-- Эва! Откуда там спирт? Там простой бензин был! -- спокойно отвeтил

он, и его невозмутимое лицо озарилось лукавой усмeшкой.

--------

В родной семьe

Дом наш там, гдe живут тe, кого мы любим. Все равно замок это или

деревня, хижина или дворец, крeпость или тeнь кустарника. Все равно -- это

останется нашим домом, пока мы встрeчаем там близких сердцу людей, дружеское

рукопожатiе которых готово встрeтить нас в любое время...

Э .  С е т о н - Т о м с о н

Гибель брата

Полгода тому назад, эвакуированный, как раненый, из Туапсе в Крым, я

очутился в Севастополe с тоскливым сознанiем полнаго одиночества. Слeды

старика отца ³² были потеряны в волнах гражданской войны, пронесшихся на

Кубани. Оба старших брата были гдe-то на Украинe, через которую тоже

перекатывались тяжелые валы грозных событiй.

И я, 20-лeтнiй юноша, чувствовал себя песчинкой в бушующем самумe.

Через нeсколько дней послe моего прибытiя в Севастополь кто-то окликнул

меня на улицe.

-- Солоневич, вы ли это?

Под матросской безкозыркой весело улыбалось лицо кiевлянина Лушева,

когда-то вмeстe с моими братьями тренировавшагося в "Соколe".

Мы сердечно расцeловались.

-- А Всеволода уже видeли? -- спросил моряк.

Средняго брата Всеволода я видeл в послeднiй раз больше года тому назад

в Кiевe, куда я на недeлю с винтовкой в руках прорвался с Кубани. При его

имени мое сердце дрогнуло.

-- Да развe он здeсь?

-- Ну как же!.. Комендором на "Алексeевe"!..

Через нeсколько минут я был на Графской пристани и скоро на большом

военном катерe подходил к высокому сeрому борту громаднаго броненосца.

Сознанiе того, что я сейчас увижу своего любимаго брата, с которым мы были

спаяны долгими годами совмeстной жизни, окрыляло и дeлало счастливым.

Бeгом взбeжал я по трапу к вахтенному офицеру.

Высокiй серьезный мичман на секунду задумался.

-- Всеволод?.. Как же помню... В очках? Да... да... Нам только что

сообщили, что он умер в Морском госпиталe...

Так же весело плескались волны под бортом катера, так же тепло и

ласково грeло весеннее солнце, так же привeтливо пестрили склоны живописнаго

городка... Но для меня все было покрыто сeрым туманом перваго в жизни

большого горя. И синее прозрачное небо уже не радовало душу, а давило на нее

мрачной тяжестью...

Я опоздал на нeсколько часов... Гдe-то в сeрой больничной палатe,

окруженный равнодушными чужими лицами, безконечно одиноким ушел из жизни мой

брат. ³³

И первый раз в моей молодой жизни гдe-то далеко внутри словно

оборвалось, и там показалась кровь душевной раны...

А через недeлю я и сам лежал в сыпном тифe в той же палатe, гдe недавно

умирал мой брат. И в полубреду я слыхал, как подходили ко мнe сестры

милосердiя и шепотом спрашивали:

-- Солоневич?

-- Да... Только другой...

-- Ну, совсeм как тот!.. Ну, Бог даст, хоть этого выходим!..

И вот, послe выздоровленiя, худой и блeдный, еще шатаясь на слабых

ногах, с чувством пустоты и боли в душe, одинокiй болeе, чeм когда-либо, я

пошел к скаутам. Их веселая, жизнерадостная семья приняла меня, как родного.

И в теплe их дружбы немного залeчились первыя раны, которыя так болeзненны,

когда человeку только что исполнилось 20 лeт, а судьба бросила его на острые

камни суровой жизни...

"Дом наш там, гдe живут тe, кого мы любим!"... Я любил своих маленьких

друзей и сейчас в дни тревог и опасностей стремился в их семью, которая для

меня была родной.

Дома

Дальнeйшiй наш путь прошел благополучно. Через нeсколько часов

показался Севастополь с мрачной пустыней своих бухт. Еще нeсколько дней тому

назад бухты эти были переполнены пароходами и военными кораблями, лайбами и

фелюгами, катерами и шлюпками. Сейчас вездe было пусто и безжизненно. На

другой сторонe бухты медленно догорало громадное зданiе мельницы, гдe раньше

помeщался склад Американскаго Краснаго Креста, да глухiе звуки выстрeлов

изрeдка разрывали настороженную тишину. Старые мертвые броненосцы, стоявшiе

в Южной бухтe, казались еще болeе печальными и заброшенными. ³⁴

Один из них, нeкогда могучiй "Iоанн Златоуст", все лeто служил

"резиденцiей" для меня и отряда морских скаутов. В полумракe сeраго утра я

теперь тщетно звал кого-нибудь с корабля, чтобы подать для меня

плотик-переправу. Никто не отзывался. Очевидно, никого из ребят уже не было

в нашем пловучем домe.

Дeлать было нечего. Нужно было искать какого-нибудь другого пристанища.

Тут же, невдалекe от порта жила семья одной из наших герль-скаутов. Я

направился туда.

Заспанное лицо Тани выглянуло в дверь и внезапно преобразилось

удивленiем и радостью.

-- Это вы, дядя Боба? Как это вы прieхали? А мы всe думали, что вы в

Константинополe остались! Вот хорошо-то! Заходите, заходите. Сейчас мама

встанет.

-- Я уже был на "Златоустe". Гдe же наши ребята, Таня?

-- Да всe по домам. В такое время жутко на кораблe одним. А многiе к

вам в Константинополь поeхали.

-- Эх, опоздал я... А всe мои вещи, вeрно, тоже с ними поeхали?

-- Навeрно, что так. Ну, это ничего, Борис Лукьянович. Это все ничего.

Вот, так ребята рады будут!.. А никто еще не знает, что вы здeсь?

-- Никто, Танечка. Я покричал, покричал у броненосца и к тебe прямо

пришел.

-- Ну, и хорошо. А вот и мама...

Сердечное тепло встрeчи охватило мои напряженные нервы.

Пока я -- дома. А там -- там увидим...

Ребята

Новость -- "дядя Боб вернулся" -- мгновенно разнеслась по скаутским

рядам... Через нeсколько часов в маленькой комнаткe Тани, за столом с уютно

шумящим самоваром собрались всe наши старшiе скауты.

Многих уже не оказалось в городe. Они вмeстe со своими семьями покинули

родную страну и ушли в эмиграцiю. Что-то ждет их на чужбинe? И что сулит

нам, оставшимся, туманное будущее? ³⁵

Старушка -- мать Тани -- суетится и хлопочет, стараясь разсадить всeх и

снабдить стаканами.

-- Пусти, мама. Я сама все сдeлаю! -- пытается дeвушка принять "бразды

хозяйственнаго правленiя". Глаза ея радостно сiяют. Сегодня -- ея день, ея

праздник! Сегодня в стeнах своей маленькой комнатки она принимает всeх

старших друзей и начальников...

-- Сколько веселых лиц кругом! сколько молодой энергiи и задора!

Оля с мягким юмором разсказывает наши приключенiя. Сыплется дождь

вопросов, шуток, замeчанiй. Хорошо сейчас в теплe и уютe вспоминать

пережитое!..

Как славно и задушевно звучат знакомыя слова милых наших пeсен! Пусть

хромает на всe 4 лапы наша музыкальность! Пусть энтузiазма в этих пeснях

много больше, чeм мелодичности. Ну, так что-ж? Развe это так важно? Мы поем

для себя, в своей семьe, гдe всe участники и всe слушатели...

И смeх и бодрость постепенно замeщают в душe тревогу и безпокойство.

А с улыбкой на лицe все в мiрe переносится безконечно легче...

Душа юноши

Поздно вечером шел я с начальницей герль-скаутов, княжной Кут<ые>ьивой

и Володей в нашу штаб-квартиру, гдe я пока рeшил ночевать. Улицы были

пустынны и тихи. Электро-станцiя не работала. Над городом нависла какая-то

печальная, настороженная тишина.

Молчали и мы. Тревога за будущее -- нeт-нeт -- и вспыхивала в глубинe

души.

Обычно бодрая и прямая фигура юнкера как-то сжалась и согнулась, словно

груз тяжелых мыслей налег на его плечи.

-- Скажите, Володя, -- спросил я у юноши, -- вы что -- отстали от Армiи

или сами рeшили остаться в Россiи?

Положенiе Володи было очень своеобразным. Извeстный донской

скаутмастор, он попал в Севастополь ³⁶ вмeстe с Бeлой Армiей и часто

прieзжал с фронта в наш веселый городок. Он давно уже стал своим, родным в

нашей скаутской семьe, но я был увeрен, что он предпочтет уeхать из Россiи,

но не оставаться на милость побeдителей.

Юноша отвeтил не сразу.

-- Сам, -- наконец, глубоко и коротко прозвучал его голос.

Княжна Лидiя, пожилая учительница, "скаут-мама" наших отрядов, дружески

взяла его под руку и тихо спросила:

-- А почему?

Юноша тряхнул головой.

-- Что-то не привык я, знаете, "драпать", Лидiя Константиновна, --

криво усмeхнулся он. -- Раз проиграл -- признайся в этом честно и откровенно

и протяни руку противнику.

-- А противник развe ждет этого?

-- А как же! Развe вы не слыхали, что ВЦИК амнистiю всeм бeлым объявил?

Да, правда, вы в это время в Константинополe были. А вы, Лидiя

Константиновна, вeдь читали?

-- Да, да. Так и объявлено было -- "гарантируется безопасность и право

на свободный труд всeм, оставшимся в странe Совeтов".

-- Ну, вот видите, Борис Лукьянович, -- возбужденно воскликнул юноша.

-- Значит, протягивают руку. Вот и я -- боролся за Родину, как мог и как

понимал свой долг. Хоть мы и побeждены, но я не раскаиваюсь в своем прошлом.

Если бы все вернуть назад, -- ей Богу, пошел бы таким же путем...

Голос Володи дрожал. Он словно спeшил излить перед друзьями свои

мучительныя думы.

-- Тяжело, знаете, Россiю покинуть... Так все ничего, ничего, а как

увидал я нагруженные пароходы, да подумал -- вот еще день, два и прощай

Россiя -- так сердце и дрогнуло...

Юноша криво усмeхнулся:

-- Эх, глупое сердце. Не уйти вот от чувства любви к Родинe. Не тянет

на чужбину, хоть не думаю я, что и здeсь сладко будет.., ³⁷

-- А мести большевиков вы не боитесь? -- попрежнему тихо спросила Лидiя

Константиновна.

-- Нeт, почему же? Вeдь амнистiя-то была? Да потом, не опасности

волнуют меня. Слава Богу, не впервой! Видали виды... Мучительна, вот, эта

неувeренность: что, то будет впереди, как новая жизнь развернется, будет ли

нам мeсто в этой новой жизни?..

-- А вы вeрите в эту новую жизнь?

-- Да как вам сказать, Лидiя Константиновна? Хочется вeрить, что

все-таки не зря же столько крови пролито... Может быть, что-нибудь новое из

всего этого и выйдет... Уйти -- это не трудно. Или еще -- пустить пулю в

лоб. Нeт, надо в э т о й жизни найти свой путь на пользу Родины...

-- Поэтому то вы и остались в Россiи?

-- Ну да, -- просто отвeтил юноша. -- Да вeдь не я один -- многiе,

многiе остались. И офицеры, и солдаты. Врангель вeдь честно сказал -- я не

ручаюсь за будущее. А тут -- амнистiя. Ну, сердце и заныло... Тысячи

остались. Эх, сказано вeдь:

"Смерть в краю родном

Милeй, чeм слава на чужбинe..."

Может, это политически и невeрно, дядя Боб... Знаю... Но я не политик.

Я простой солдат. Сердце говорило мнe -- борись за Россiю. Я сдeлал все, что

мог. А теперь хочу, вот, остаться на Родинe, помочь ей. А как -- ей Богу,

еще не знаю. Увидим там... Но вот и вы, дядя Боб. Вернулись вeдь? Неужто так

уж мы ничего и не сдeлаем?

В голосe Володи что-то дрогнуло. В тишинe и мракe настороженнаго вечера

на грани какой-то новой жизни мы обмeнялись крeпким рукопожатiем.

--------

По дорогe на тот свeт

"Выход всегда есть, и мужественное сердце всегда найдет его."

Э. Сэтон-Томпсон

Эвакуацiя была уже закончена. Обычно веселый и оживленный город был как

бы придавлен тяжестью ³⁸ надвигавшихся событiй и ожиданiем новых "хозяев", о

которых шли самые мрачные слухи и разсказы.

Когда, послe ряда безуспeшных атак Перекопскаго вала, нeсколько тысяч

красной конницы, использовав рeдкое сочетанiе событiй, прорвалось в Крым

через болота Сиваша, и Русская Армiя рeшила эвакуироваться, -- послe

отступленiя Бeлой и до прихода Красной Армiи прошло не менeе 2 суток. Нужно

ли говорить, как тревожно были пережиты эти двое суток безвластiя?.. Гдe-то

с сeвера на нас катилась грозная красная лавина. Что-то принесет она с

собой?

Первыми в город вошли конныя части армiи "батьки Махно", украинскаго

авантюриста, сражавшагося на сторонe тeх, гдe ему казалось болeе выгодным.

Головорeзы Махно полностью использовали свое положенiе передовых

частей, и по городу прокатилась волна грабежей и убiйств. Пьяные, разгульные

и увeренные в своей безнаказанности махновцы группами eздили по улицам и

вели себя так, как будто город был отдан им на разграбленiе.

Пришлось, увы, и мнe "коротко" познакомиться с ними.

Вообще, этот перiод моей жизни изобиловал самыми неожиданными

опасностями. Как вышел я живым из под каскада этих приключенiй -- право не

смогу даже объяснить... "Кисмет", как говорят турки. Судьба...

Жизнь -- копeйка

На второй день послe появленiя махновцев я вышел на улицу поглядeть на

новых "хозяев". На мнe, как обычно, был американскiй френч с узенькими

полосками-погонами. Волею судеб, эти полоски едва не стоили мнe жизни...

Когда по мостовой зацокали копыта проeзжавшей группы махновцев,

гуляющiе остановились и с безпокойством стали наблюдать за горланящей,

шумной и пьяной ватагой.

Проeзжая мимо нас, один из всадников случайно обернулся в мою сторону,

потом внезапно выхватил ³⁹ привычным и быстрым движенiем шашку из ножен и

рванул коня в толпу, крича во все горло:

-- Ага, хлопцы, вот еще один проклятый офицер попался!

Всe шарахнулись в стороны, и я торжественно был выведен на середину

улицы, окруженный возбужденными свирeпыми лицами махновцев.

-- Руби его, стерву! -- кричали одни.

-- Ахфицер, так его так... Летчик... Попался, сукин сын...

Если бы их было меньше, то, вeроятно, мнe бы не уйти живым с этого

мeста. Но махновцев было много, они мeшали друг другу и старались

перекричать один другого. Конскiя морды, возбужденныя поводьями, фыркали мнe

в лицо, а сверху сверкали шашки, которыми жестикулировали мои "побeдители".

Для многих из них, вeроятно, взмах шашки замeнял собой цeлую фразу...

-- Да бросьте вы, ребята, дурака валять, -- отругивался я. -- Какого

чорта вы ко мнe прицeпились? Гдe у вас глаза? Развe-ж это офицерскiе погоны?

Это мнe американскiй френч дали. Видно, у них такая и форма...

-- Врешь ты, сукин сын. Ты офицер-летчик...

-- Как же! Как же!.. Был бы я офицер, так остался бы тут, держи карман

шире. Да еще по улицe в формe ходил бы. Дурака тоже нашли! Я бы уже давно в

Константинополe был. Брось, ребята!

-- Разсказывай тут. А ну-ка, Чуб, сбрей ему покеда погоны по-нашински.

Махновцы довольно загоготали.

-- А ну, Чуб! Покажь свою точность. Шоб на корню дeло было сдeлано.

Чуб, вихрастый крeпкiй казак с тупым рябоватым лицом, польщенный общим

довeрiем, потянул меня к тротуару. Там, поставив меня боком к телеграфному

столбу и отстегнув край погона, он одной рукой придержал его у дерева, а

другой занес шашку.

-- Голову нагни, бeлопогонник проклятый, а то срублю, -- хриплым басом

предупредил он.

Не могу сказать, чтобы свист шашки над ухом и ⁴⁰ звук удара ею по

столбу был прiятным музыкальным аккордом... И когда второй удар вмeстe с

погоном срeзал часть сукна на плечe, но оставил меня цeлым, я вздохнул с

облегченiем.

Махновцы опять загоготали.

-- Здорово, Чуб! Подходяще сработано!

-- Ну, теперь пойдем, ваше благородiе.

-- Куда?

-- А твое дeло шашнадцатое. Иди, пока жив...

Дeлать было нечего. -- "Eхать, так eхать, как сказал зеленый попугай,

когда сeрая кошка тащила его за хвост из клeтки", -- почему-то мелькнула в

мыслях шутка. -- Тьфу, дьявольщина, отплюнулся я. И какая, однако, дикая

чушь лeзет в голову в самые неподходящiе моменты!..

Меня пустили вперед, и за мной вплотную двинулись с обнаженными шашками

махновцы.

Положенiе и без того было трагическим, но судьбe было угодно еще

осложнить его. Когда я торжественно шествовал по серединe улицы со своим

конвоем, из-за угла неожиданно вынырнул патруль наших маленьких скаутов.

Увидeв начальника, они, не поняв всей необычности картины, радостно

вытянулись в положенiе "смирно" и привeтс<т>вовали меня полным скаутским

салютом:

"O, sancta simplicitas!"¹

¹ "О, святая простота!" -- восклицанiе возведеннаго на костер Яна Гуса,

чешскаго религiознаго реформатора, когда он увидeл, что какая-то старушка,

искренно вeря, что он дeйствительно грeшник, принесла в костер и свою

вязанку дров.

"Ну, это уж конец!" подумал я, усмeхнулся и отвeтил им на салют.

-- Ну, что-ж это ты врал, сукин сын, что ты не офицер? -- раздался

сверху сердитый хриплый бас. -- Вот, глянь, -- тебe даже честь отдают...

Положенiе явственно ухудшалось... Если-б хоть толпа на улицах была --

тогда можно было бы рвануться, проскочить в какой-нибудь двор и оттуда

удрать... Но как раз прохожих было мало, да и тe испуганно сторонились ⁴¹

при видe нашей процессiи. В этих условiях рвануться в сторону и пробeжать

10-12 метров я никак не успeю. За моей спиной -- опытные рубаки. Рвануть

коня и взмахнуть шашкой -- для них легче, чeм прочесть строчку книги. А я

видывал, как казаки перерубают человeка наискось... Нeт уж. Лучше не давать

им случая показать свое искусство. Поищем лучше других способов

выкрутиться!..

Через нeсколько минут меня привели на большой двор, гдe размeщался

взвод кавалеристов.

-- Эй, ребята, глянь-ка: офицера поймали, -- закричали мои конвоиры.

-- Ого-го! Давай его сюда. О це здорово. Молодцы, хлопцы, -- раздались

восклицанiя со всeх сторон, и взлохмаченныя дикiя головы окружили меня.

-- Погоны-то мы вже срубалы, -- довольным тоном объяснил Чуб. -- Вин

офицер-летчик. Ему вси честь отдавалы...

-- Ну, так что-ж? Дeло ясное. Чего-ж тут ждать? -- сказал низенькiй

коренастый взводный заплетающимся языком. -- А ну, хуч ты, Панас, ты, Осип,

да ты, Петро`, поставьте его к тому вон сараю, да и пошлите его на луну к

чортовой матери. Что это с бeлогвардейцами цацкаться. Попили нашей кровушки.

Будя!..

На продолженiи трех суток это был уже второй молнiеносный смертный

приговор. Фронтовая привычка к быстротe дeйствiй и безнаказанности упрощала

"судебный церемонiал".

Несмотря на все мое "краснорeчiе", меня потащили к сараю. Трое дюжих

"хлопцив", дожевывая что-то, лeниво взяли свои винтовки...

Просто совершались такiя привычныя операцiи в тe блаженныя для бандитов

времена... Интерес к моей особe, возбужденный при моем появленiи, упал.

Казаки разбрелись по двору, часть пошла к лошадям, часть -- в дом. Только

нeсколько махновцев с лeнивым любопытством слeдили за происходящим, словно

во всем этом не было ничего, выходящаго за рамки обыденнаго.

Когда меня повели к сараю, одному из них пришла в голову хозяйственная

мысль. ⁴²

-- Хлопцы, да вы хоть с него френч снимите. Сукно-то, видать, хорошее.

-- Вeрно, Трофим, -- поддержал его другой. -- Френч подходящiй. Чего

ему пропадать?

Не могу сказать, чтобы я был испуган. Мысль о надвигающейся смерти

как-то не укладывалась в головe. Много лeт спустя мнe случилось прочесть

отзыв Шаляпина об одном старом солдатe: "если он и думал о смерти, то только

как о смерти врага, но никак не о своей собственной"...

Такое же ощущенiе было у меня. Все мое существо не вeрило в смерть...

Мнe не раз приходилось и раньше, и потом видeть разстрeлы, и наблюдать,

как приговоренные люди шли на смерть подавленно и пассивно, как во снe..

Но покорность судьбe не была в числe моих малочисленных добродeтелей...

"Вeдь не может же быть, думал я, что вот сейчас я в послeднiй раз вижу

ясное небо, зелень деревьев, дома, людей, слышу в послeднiй раз звуки, шум,

голоса, ощущаю жизнь своего тeла, нервную быстроту своих движенiй и румянец

взволнованнаго лица!"...

Мысли трепетали в мозгу, как плeнныя птицы, но это были не мысли о

смерти, а мысли о том, что предпринять, как выкрутиться из создавшагося

положенiя.

Под влiянiем моих шутливо-смeлых возраженiй, злобный тон моих "судей"

смягчился.

-- А ей Бо, вин ничо`го соби` хлопец, -- вырвалось даже у одного из

них, и нeсколько казаков засмeялись неожиданности этого восклицанiя.

Когда с меня сняли френч, под которым была одна только спортивная

безрукавка, и зрители, и "операторы" были удивлены, увидав мою атлетическую

мускулатуру.

-- Ото, здоров бугай! -- восхищенно воскликнул раздeвшiй меня казак.

-- От, сукин сын! Как битюг! -- одобрительно заговорили вокруг.

Дeйствительно, в тe времена я был хорошо тренирован, и мои массивные

бицепсы производили солидное впечатлeнiе. А в глазах бандитов сила --

основное право, и физическая сила разцeнивается ими, как идеал и вeнец ⁴³

человeческих качеств. В глазах этих примитивных рубак я был уже не столько

ненавистным офицером, сколько силачем, внушавшим почтенiе своими мышцами.

-- Скудова ты, паря, такой здоровый выискался? -- с интересом спросил

один из казаков.

Я мгновенно ухватился за спасительную нейтральную тему.

-- Да я, братцы, вeдь цирковой атлет-борец. Может, слыхали: "Черная

маска смерти"? Тут в Севастополe в циркe боролся. Здeсь как раз даже сам

чемпiон мiра -- казак Поддубный был. Вот борьба была! Аж цирк ломился!

-- Ну? Давно? -- с живым любопытством спросил один из окружающих.

-- Да нeт. Как раз перед Перекопскими боями... Всe борцы еще здeсь.

Скоро опять чемпiонат откроем. А вы тут меня шлепать хотите. Какого чорта я

офицер? Борец я, а никакой не офицер.

-- Ишь, ты! А может, ты врешь?

-- Вот на, врешь! Давайте сюда кого поздоровeе из ваших ребят, я ему

покажу, как "маска смерти" нельсоны дeлает!

-- Ишь, ты! А может, и вeрно! Петро, покличь-ка взводнаго сюда. Скажь

ему, что, кажись, это не офицер.

Через минуту к нам, пошатываясь, подошел взводный.

-- Что тут у вас, хлопцы?

-- Да вот, товарищ взводный, как мы его, значится, раздeли перед

шлепкой -- он, глянь-кось, якiй бугай. Говорит, что он с цирку, борец.

Хиба-ж и, правда, такiе офицеры бывают?

-- Скудова ты, паря? -- уже с нeкоторым интересом спросил взводный.

-- Да я, вот, тут в циркe боролся. Чемпiонат у нас был.

-- Ну, а может, ты брешешь?

-- Да развe-ж вы не видите сами? Скудова офицеру, бeлой кости, такiе

мускулы имeть? Вeдь во мнe пудов под 6 вeсу. Развe-ж на аэроплан таких

летчиков берут? ⁴⁴

Несмотря на шаткость этих доводов, они показались взводному полными

убeдительности.

-- Пожалуй, што и правда. А погоны-то у тебя откелe были?

-- Да какiе там погоны? Просто ленточки были. Да и френч-то это не мой

вовсе. А погоны? -- я засмeялся. -- Это парню просто с перепою показалось.

Он на мнe, может, и зеленых чертенят увидeл бы, не только погоны.

Ребята благодушно разсмeялись.

-- Вы-ж видите сами, товарищи, -- продолжал я убeждать их, -- что я

борец. Гляньте сами (я напряг мышцы руки). Вот, пощупайте -- развe-ж это --

липа?

-- А и вeрно. Вы, хлопцы, покеда винты составьте. Шлепнуть завсегда

успeем. Так ты говоришь, -- повернулся опять ко мнe взводный, -- сам

Поддубный, наш Максимыч, здeсь был?

-- А как же! Тут Максимыч всeх, как щенят, кидал. Недавно французика

одного так брякнул, что аж нога хряснула.

-- От-то молодец, казак!

-- Вот это да...

-- Знай наших... -- зазвучали кругом восхищенные голоса.

-- Да ты сидай, сидай, хлопче, -- ласково сказал взводный. -- А ну,

разскажь нам, как это Максимыч-то наш боролся?...

Короче сказать, часа 2 разсказывал я казакам всякiя исторiи о

знаменитых борцах, чудесах их силы, о мiровых схватках, о цирковых тайнах и

пр. и пр... Словом, всякiя были и небылицы...

На травe перед нами давно уже появилась водка и закуска, стемнeло, а я

все еще разсказывал. Откуда только краснорeчiе бралось?...

Наконец, подождав паузы, я сказал небрежно дружеским тоном:

-- Да вeдь Поддубный-то, ребята, здeсь, в Севастополe живет. Тут ему

сейчас жрать, бeдалагe, нечего. Если хотите, я завтра приду с ним вмeстe. Он

вам тоже поразскажет всяких исторiй. Матерой казачина, весь мiр объeздил.

Чемпiон мiра, не кот начхал... ⁴⁵

Имя Ивана Максимыча Поддубнаго, "страшнаго казака", троекратнаго

чемпiона мiра, было извeстно каждому русскому так, как имя боксера Карпантье

-- каждому французу, Шмелинга -- каждому нeмцу или Демпсея -- каждому

американцу.

-- Тащи его, тащи к нам, -- раздались голоса со всeх сторон. -- Он же

наш брат, казак. Мы его тут так водкой накачаем, что он и домой не дойдет...

Вот это дeло!..

-- Ладно, братцы, так я пока пойду.

-- Катись, катись. Пусть идет, ребята, вeрно?

-- Конечно, пущай идет. На, паря, твой френч. Сразу видно -- свой

парень. А, Павло, дурень его за офицера принял. Эх, ты, баранья голова...

Так приходи завтра послe полдня, только обязательно с Максимычем, -- хором

зазвучали добродушные голоса.

Дюжiя руки дружески похлопали меня по спинe на прощанье, я вышел за

ворота и нырнул в темноту улицы.

За первым поворотом я остановился, снял шляпу, вытер вспотeвшiй лоб и

облегченно вздохнул:

-- Фу-у-у... Пронесла нелегкая!

Неунывающiй старик

-- Ну, счастье ваше, Борис Лукьянович, что вы из махновских лап голову

унесли, -- говорил мнe старик полковник, дeдушка Оли, когда я с Володей

зашли к нему на слeдующiй день. -- Вeдь нeсколько человeк так и погибли на

улицах. Вот, пойди, докажи этой пьяной ватагe, что ты не офицер. А чуть

сомнeнiе -- конец -- вeчная память..

-- Уж такая, значит, моя судьба, -- засмeялся я. -- Переизбыток сильных

ощущенiй..

-- Ax, Господи, -- вздохнула Анна Ивановна, бабушка Оли. -- Вот

грeхи-то наши тяжкiе. Что это дeлается только. Среди бeлаго дня людей на

улицах рубят.

-- Эх, Анечка, -- с благодушной насмeшкой сказал кругленькiй старичек.

-- Ничего, матушка не сдeлаешь. Лeс рубят -- щепки летят. Все, матушка, в

муках рождается, на то и новая жизнь... ⁴⁶

-- Молодец вы, Николай Николаевич, -- с ноткой зависти промолвил

Володя. -- Сколько у вас оптимизма! Вот, нам бы столько!

-- А вы поживите с мое, батенька, -- тоже, Бог даст, оптимистом

сдeлаетесь... Три войны, вот, провел, а, как видите, жив. Ничего... Вот ваш

случай, Борис Лукьянович, напомнил мнe, как в тысяча восемьсот... восемьсот,

когда же это, дай Бог памяти, было...

-- Не нужно, не нужно, дeдушка, не вспоминай, пожалуйста, --

полупритворно, полуискренно испугалась Оля.

-- Почему это, стрекоза, -- не нужно?

-- А ты забудь, дeдушка, что ты офицер.

-- Это что еще за притча?

-- Да вeдь сейчас всe офицеры врагами считаются.

Розовыя щеки старика затряслись от веселаго смeха. Он быстрым движенiем

привлек к себe Олю и звучно поцeловал ее.

-- Эх, ты, стрекоза, -- снисходительно сказал он, ласково гладя ея

волосы. -- Любит, значит, дeдушку? А? Не бойся, не бойся, внучка. Я уже с

русско-японской войны в отставкe. Сейчас я просто -- хозяйственник Морского

Порта, а не офицер. Гдe мнe, старику, в политику лeзть. Мое дeло -- сторона.

-- Сторона-то, сторона, -- вмeшалась в разговор Анна Ивановна. -- Но ты

все-таки, Коля, поосторожнeй будь. Долго ли до грeха в такое время.

Неунывающiй старик обнял ее свободной рукой.

-- Видали, молодежь? -- торжествующе сiяя, воскликнул он. -- Вот, это,

значит, любят бабы старика... Эх! Вот, если-б мнe полсотни лeт скинуть бы с

плеч, я бы... -- и он залихватски подмигнул нам. -- Нечего, ничего, Анечка,

-- повернулся он к бабушкe. -- Чего там бояться? Вот, посмотрю я на тебя:

вот, нeт у тебя настоящаго интереса к жизни. Все бы тебe оглядываться --

"как бы чего не вышло"... А мнe что-ж? Совeсть у меня спокойна. Чего мнe

бояться? Вот, скажем, на днях митинг большущiй будет -- плакаты уже

выставили. Обязательно пойду!

-- Митинг? -- оживился Володя. -- Какой митинг?

-- А я знаю? -- беззаботно отвeтил старик. -- Министр совeтскiй -- как

их там зовут -- да, народный ⁴⁷ комиссар какой-то прieдет. Про задачи

совeтской власти разсказывать будет. Послушаем, значит, что это он пeть

будет... Да и вам, вот, молодежь, пойти бы стоило. В объявленiи так и

сказано: "особенно приглашаются солдаты и офицеры Бeлой Армiи".

-- Так и сказано -- "особенно"? -- насторожился Володя.

-- Так и сказано. Буква в букву. Потому, мол, что вас всe, кому только

не лeнь, обманывали насчет большевиков. Так пойдем, что-ли?

Мы отказались.

-- Если бы вы, Николай Николаевич, позволили бы мнe дать вам совeт --

серьезно добавил Володя, -- то, по моему, и вам бы не слeдовало бы ходить на

этот митинг. Вeдь вы полковник.

-- Да отставной давно. 87 скоро стукнет.

-- Это все равно. Для большевиков вы все равно офицер.

-- Эх, Коля, довeрчив ты больно, -- поддержала Анна Ивановна. -- Ты не

по словам должен судить, а по дeлам. Ты бы, правда, подождал.

-- Ну, вот еще подождал, -- разсердился старик. -- Это им, вот,

молодежи, есть время ждать. А мнe хочется на новое посмотрeть, о новом

послушать... Что это за жизнь такая совeтская к нам на всeх парах катит! Вы

себe, как хотите, -- упрямо закончил старик, -- а я пойду...

--------

Судьба первых, повeривших...

"Амнистiя"

Между тeм, событiя развивались своим чередом. Когда вслeд за махновцами

пришли регулярныя войска, грабежей стало меньше, но недостаток пищевых

продуктов стал ощущаться все рeзче.

Жители старались сидeть по домам, изрeдка выходя на развeдку за

новостями и в поисках съeстного.

В городe было много офицеров, чиновников и солдат ⁴⁸ Врангелевской

армiи, рeшившихся остаться в Россiи и надeявшихся на то, что с прекращенiем

гражданской войны смягчится и красный террор.

Многим больно было бросить родную землю, гдe пережито было столько горя

и радости. Многiе, как утопающiй за соломинку, уцeпились за амнистiю ВЦИК'а,

надeясь, что теперь прошло время смертельной борьбы и наступает эра мирнаго

труда. Обeщанiю высшаго совeтскаго органа повeрили и за эту свою

политическую близорукость большинство оставшихся заплатило кровавой цeной.

Регулярныя войска вели себя сравнительно спокойно, и улицы скоро стали

покрываться гуляющими, с интересом читавшими листовки, плакаты и объявленiя

большевиков.

К концу первой недeли, когда прибыли уже почти всe гражданскiя власти,

на улицах было расклеено большое объявленiе, о котором первым разсказал нам

дeдушка Оли, старик-полковник. В этом объявленiи, дeйствительно, было

указано, что в первую очередь приглашаются офицеры, солдаты и чиновники

Бeлой армiи, долгое время обманывавшееся "продавшимися буржуазiи бeлыми

генералами".

Мирному приглашенiю повeрили, и в назначенный день не только цирк, но и

вся прилегающая площадь была запружена большой толпой, с нетерпeнiем

ожидавшей обeщаннаго митинга и выступленiя наркома с докладом о мирных

задачах совeтскаго строительства.

Внезапно из сосeдних улиц появились густыя цeпи красноармейцев, плотно

окружившiя толпу, и началась провeрка наивных зрителей, простодушно

повeривших объявленiю и амнистiи.

Женщины, дeти и старики, а также всe, предъявившiе тут же на мeстe

документы о своей непричастности к бeлому движенiю, были отпущены, а

остальная масса мужчин, в количествe болeе 2.000 человeк, была уведена в

Морскiя казармы.

Мало кто вырвался оттуда живым. Нeсколько ночей подряд далеко за

Малаховым курганом слышался насмeшливый хохот пулеметов, и потом изрeдка

сильный вeтер доносил до города запах гнiющих трупов. ⁴⁹

Разстрeлянных не хоронили, ибо копать каменистую почву для двух тысяч

трупов казалось слишком хлопотливым дeлом. На тропинках, ведущих к кровавым

ущельям, были выставлены красноармейскiе посты, не подпускавшiе никого ближе

2-3 километров к мeсту расправы. И только через нeсколько мeсяцев руками

заключенных останки убитых были засыпаны землей...

Так совeтская власть выполняла свое обeщанiе о пощадe...

Без пощады

Весь Крым стонал от неслыханной вспышки террора. Диктатор Крыма,

венгерскiй коммунист Бела-Кун, сказал:

"Крым -- это закупоренная бутылка, из которой ни один бeлогвардеец

живым не выскочит"... И Севастополь, как военный центр полуострова,

подвергся особенно тщательной чисткe. Из Одессы, славившейся грозно

поставленным террором, прибыли "ударныя бригады" чекистов. Была начата

систематическая ловля "бeлогвардейцев" и, конечно, "милостивая пощада"

ВЦИК'а оказалась клочком бумаги.

Каждую ночь войска и чекисты оцeпляли какой-нибудь квартал и тщательно

обыскивали его в теченiе суток. Всe изъятые подозрительные люди, "бeлый

элемент", как тогда говорили, отправлялись в морскiя казармы (тюрем,

конечно, давно уже не хватало) и оттуда по ночам уводились "в неизвeстном

направленiи"...

Однажды рано утром в дверь маленькаго домика, построеннаго самими

скаутами, гдe я временно жил, раздался робкiй стук.

-- Кто там? -- спросил я, проснувшись.

-- Это я, Борис Лукьянович, это я -- к вам! -- отвeтил дрожащiй женскiй

голос.

Я наскоро одeлся и открыл дверь. В комнату, шатаясь, вошла старушка:

-- Здравствуйте, Анна Ивановна. Что это с вами? -- спросил я, узнав в

своей гостьe бабушку Оли.

Моя неожиданная гостья хотeла отвeтить, но внезапно пошатнулась и едва

не упала. Я поддержал ее и ⁵⁰ усадил на стул. Сморщенное заплаканное лицо

старушки было полно отчаянiя.

-- Олю, Олю забрали, -- всхлипывая, простонала она. -- Ночью облава

была...

-- Зачeм же дeвушку взяли?

-- Да, вот, не знаю... Флажек русскiй трехцвeтный нашли... Щенок,

говорят, бeлогвардейскiй... Я уж сама не знаю. В нeсколько дней столько

горя... Неужели и Оля тоже погибнет?

-- Как погибнет? Развe с Николаем Николаевичем что-нибудь случилось?

-- Развe вы еще не знаете? -- едва слышно промолвила старушка. -- Он

вeдь еще позавчера разстрeлян... Из цирка так и не вернулся... Боже мой!

Боже мой!.. Старика моего сeдого убили... Неужели и мою дeвочку тоже убьют?

Ея сeдая голова упала на руки.

Очевидно, силы старушки были сломлены жестокими ударами послeдних дней.

-- А давно Олю взяли?

-- Нeт. Только, вот, утром. Она еще, вeрно, никуда не увезена. Всeх

арестованных пока в один дом согнали. Я к вам, Борис Лукьянович, пришла, --

умоляюще простонала она. -- Может быть, вы что-нибудь сможете сдeлать. Раз

там, у Ялты, вы спасли ее, может, Бог поможет вам опять... Я -- видите сами

-- уже и ходить не в силах...

Выход из безвыходнаго положенiя

Я засунул в один карман кусок хлeба, а в другой как-то механически

пачку каких-то журналов. "Может быть, гдe-нибудь ждать придется -- почитаю",

почему-то мелькнуло у меня в головe, когда я отправился на выручку. Так как

облава еще не была закончена, всe арестованные, дeйствительно, были согнаны

в отдeльный дом, гдe какой-то чекист, мрачнаго вида, допрашивал их.

Пользуясь своим иностранным костюмом и солидным видом, мнe удалось

прорваться через красноармейскiя заставы и добиться свиданiя с этим "красным

⁵¹ жандармом". Я доказал ему своими "мандатами", что скауты вполнe легальная

организацiя, работающая при отдeлe Народнаго Образованiя,² что его

подозрeнiя насчет контр-революцiонности скаутских отрядов неосновательны и

что уж, во всяком случаe, 16-лeтняя дeвочка не может быть "опасным врагом"

совeтской власти, побeдительницы в трехлeтней гражданской войнe. Чекист

вызвал нашу Олю и, увидeв ея молодую розовую дeвичью мордочку, понял, что

его помощники явно пересолили в отношенiи ея ареста... В то время тюрем не

хватало, и арестованных либо немедленно разстрeливали, либо выпускали на

свободу. Карательная политика того времени была упрощена до крайности.

-- Ну, ладно, -- угрюмо согласился чекист, -- вашу дeвочку мы выпустим.

-- Но вот вы -- раз вы уж сами к нам пришли -- скажите -- вы-то сами в

Севастополe давно живете и чeм, позвольте узнать, вы занимались при

Врангелe?

² В тe времена всe дeтскiя организацiи регистрировались в

"орнаробразах".

Положенiе сложилось, деликатно выражаясь, непрiятное. Как я не

выкручивался, но подозрeнiя чекиста в том, что я "бeлый", мнe не удалось

разсeять, и через нeсколько часов я, вмeстe с нeсколькими десятками других

мужчин, был отведен в Морскiя казармы.

Дeло шло все хуже. Казармы были до отказа набиты офицерами, солдатами,

чиновниками и людьми просто военными по своему внeшнему виду... Военная

выправка даже в штатском платьe служила обвинительным матерiалом... Каждую

ночь группы арестованных выводились в сторону Малахова кургана и не

возвращались. Допросов не было. Для совeтскаго "скорострeльнаго правосудiя"

достаточно было нeсколько секунд опроса при арестe, чтобы создать себe

впечатлeнiе -- есть ли "бeлый запах" в человeкe. И наличiя этого запаха было

достаточно, чтобы послать человeка на разстрeл...

Увидeв эту обстановку и ослабeвших от голода людей (заключенных совсeм

не кормили, ибо судьба каждаго рeшалась в теченiе 3-4 дней), я сразу рeшил

не ждать терпeливо "справедливаго рeшенiя" пролетарской ⁵² власти, а

дeйствовать, как "не вполнe лойяльный гражданин", иначе говоря, драпать,

пока не поздно и пока я не совсeм ослабeл от голода.

Ворота охранялись крупными отрядами латышей и китайцев. За высокой

каменной стeной ходили часовые. Уже нeсколько человeк, пытавшихся бeжать

через стeну, были ранены и убиты. За стeной постоянно звучали выстрeлы и

крики, показывавшiе, что неудачныя попытки к бeгству "на пролом" все время

продолжаются. Видимо, этот способ надо было употребить только в самом

крайнем случаe. Пока же я стал обдумывать другой план, основанный на рядe

наблюденiй и примeненiи рискованной наглости.

"Гдe силой взять нельзя -- там надобна ухватка".

Днем я сумeл послe выноса ведра с помоями задержаться во дворe, в

темном уголкe, поправил там смятую скаутскую шляпу, почистил обшлагом

ботинки и даже в какой-то лужицe вымыл лицо. Словом, постарался навести

возможный блест на свою внeшность. Затeм я подобрался поближе к воротам и за

углом с замирающим сердцем стал ждать удобнаго момента.

Скоро за воротами раздался нетерпeливый гудок автомобиля, и я не спeша,

с видом самаго солиднаго достоинства, открыто пошел к выходу, держа свои

журналы в видe папки-портфеля.

Ворота раскрылись, и во двор въeхал открытый автомобиль, в котором

сидeло двое военных в шлемах и кожанных куртках, видимо, какiе-то чекистскiе

"главки". Я увeренно шел им навстрeчу и, поравнявшись с машиной, развязно

поднял руку к шляпe и дружески улыбнулся, здороваясь, как со старыми

знакомыми. Чекисты, нeсколько удивленно глядя на мою крупную самоувeренную

фигуру в необычном костюмe, подняли руки к шлемам в видe отвeта, и машина

проeхала.

Вся эта пантомима произошла на глазах моих церберов и убeдила их, что

я, очевидно, "свой" -- один из отвeтственных чекистов.

Да и в самом дeлe, трудно было подумать иначе. Высокiй, увeренно

держащiйся человeк, в золотых очках и иностранном костюмe (на мнe было

пальто, полученное из Американскаго Краснаго Креста), с каким-то

портфелем-папкой, ⁵³ спокойно идущiй к воротам, дружески улыбаясь,

кланяющимся чекистам в автомобилe и, главное, получающiй отвeтный поклон.

Ну, чeм не "свой"?

Так же не спeша, сохраняя всю свою важность и спокойную увeренную

улыбку, я отстранил стоящаго на моем пути часового-китайца и медленно прошел

через открытыя пока ворота. Никто не спросил у меня пропуска!

Смeшно вспомнить, что по существу во всей этой траги-комической

театральной сценe я ничeм не рисковал. Если бы я попался, меня опять заперли

бы в казарму, только и всего. Комбинацiя была, как видите, во всяком случаe,

безпроигрышная, но я выиграл.

Помню, когда я вышел за ворота, мнe стоило громадных усилiй, чтобы не

оглянуться и не ускорить шаг. Все так же важно и медленно прошел я нeсколько

десятков шагов, отдeлявших меня от угла дороги.

Но зато потом... Эх, потом!.. И почему это нeт, гдe нужно, точно

отмeренных дистанцiй и электрических секундомeров? Показанная мною скорость

бeга была, вeроятно, много выше всeх мiровых рекордов.

Гибель старшаго друга

Удары террора продолжали гремeть около нас, задeвая и нашу скаутскую

семью. В Керчи, Феодосiи и Ялтe погибло уже нeсколько наших скаутских

дeятелей. Среди нас, севастопольцев, не было никого, кто в теченiе этих

страшных мeсяцев не потерял бы кого-либо из своих родных, друзей или

знакомых.

Гражданская война закончилась и побeдители справляли кровавый праздник

своего торжества. Оффицiальная цифра разстрeлянных в Крыму только за первые

три мeсяца послe побeды была названа в 40.000 человeк. Сорок тысяч

человeческих жизней!

Погибли люди в расцвeтe лeт, культурные и сильные, безоговорочно

сложившiе свое оружiе и оставшiеся, чтобы служить Родинe в любых условiях.

Эти 40.000 повeрили амнистiи совeтской власти. И за это довeрiе заплатили

жизнью...

...В один из декабрьских вечеров ко мнe вбeжал отрядный поэт Ничипор.

Он был блeден и испуган... ⁵⁴

-- Борис Лукьянович, -- взволнованно вскрикнул он, держа газетный лист

дрожащей рукой. -- Здeсь, вот, я прочел... В Симферопольском "Маякe

Революцiи"... Иван Борисович разстрeлян...

Дeйствительно, в отдeлe "оффицiальныя извeщенiя" был помeщен длинный

список разстрeлянных Симферопольской ЧК. Там под No. 43 значилось:

"Генерал Смольянинов, И. Б., извeстный контр-революцiонер, называвшiйся

Старшим Скаутом Крыма."

Мнe не удалось узнать, почему он остался в Симферополe и не

эвакуировался с армiей ген. Врангеля. О подробностях его гибели мы узнали

только нeсколько дней спустя, когда из Симферополя вернулась наш скаут

Клава, eздившая туда узнавать о возможности дальше учиться в университетe.

-- Ну, как там случилось это несчастье? Почему Иван Борисович не

скрылся? Как его арестовали? -- забросами мы вопросами прieхавшую герль.

-- Да, я и сама хорошенько не знаю, -- грустно развела руками дeвушка.

-- Вeдь там, в Симферополe, всe дрожат. Бела-Кун что хочет -- то и дeлает.

Вот, на днях разстрeляли около 2.000 офицеров и бeлых в одну только ночь.

Даже больных и раненых -- всeх прикончили... Почему Иван Борисович остался

-- право, не могу вам сказать... Может быть, тоже, вот, как и вам, Борис

Лукьянович, или Володe, не хотeлось родины покидать. А может быть, мысль о

женe и дeтях... На чужбинe тоже вeдь не легко... А он вeдь уже почти

старик... Как начались облавы да разстрeлы, так он, как бывшiй военный, стал

на всякiй случай скрываться, чтобы хоть это страшное время переждать. Сейчас

быть арестованным -- это конец... Наши ребята цeлую систему выработали -- то

в одном, то в другом домe его скрывали. Одежду для переодeванiя доставали...

Но развe все учтешь? Случай, видно, такой выпал... Иван Борисович, сами

знаете, ранен когда-то был -- немного хромает. Видно, по этому признаку его

и задержали на улицe...

-- Ну, а долго он сидeл в тюрьмe?

-- Нeт, какое там долго! Кажется, трое суток только! ⁵⁵

-- Ну, а как вы узнали о его разстрeлe? Тоже из газет?

-- Нeт. Я узнала сейчас же. Я как раз с женой Ивана Борисовича пошла в

комендатуту ЧК, ему передачу занести. Мы, герли, все время ей помогали...

Часто вeдь часов по 5-6 в очереди приходилось стоять, пока добьешься. Ну,

вот, дождались и мы своей очереди. Впустили нас в комендатуру. Ирина

Николаевна и говорит коменданту: "Передачу Смольянинову можно передать?" А

тот, как услышал фамилiю Ивана Борисовича, так сразу и просiял: "Ага, так,

значит, говорит, это вы -- гражданка Смольянинова?" -- "Я", отвeчает Ирина

Николаевна, и поблeднeла вся сразу. Видно, сердце почуяло недоброе... А

комендант даже засмeялся: "Вы вeдь, кажись, артистка?", спрашивает Ирину

Николаевну. "Да, -- артистка". -- "Ну, так, значится, вы привыкли изображать

горе в тиятрах? А вот, мы с ребятами (тут еще нeсколько чекистов было)

хочем, чтобы вы показали нам, как это вы п о  н а с т о я щ е м у горе

показываете!" Смeется, подлый, и говорит так медленно, медленно, чтобы

подольше помучить: "Ваш муженек сегодня ночью на луну отправлен"...

Голос дeвушки прервался. Мы тоже молчали, потрясенные разсказом.

Внезапно Клава подняла голову и с болью в голосe, но гордо сказала:

-- Они, негодяи, думали поиздeваться над горем. Ирина Николаевна только

поблeднeла еще больше, но ничего не сказала. И вышла совсeм, совсeм

спокойно. И только уж на улицe, как сeла на первую попавшуюся скамейку, так

и упала в обморок...

Переход на мирное житiе

Прошли первыя, самыя страшныя, волны разстрeлов, прибыла с сeвера армiя

чиновников совeтскаго производства, и жизнь города стала как-то

налаживаться. Возникли новыя правительственныя учрежденiя, стали открываться

школы, заработала электростанцiя, загудeл морской завод. ⁵⁶

Появились продовольственныя карточки и общественныя столовыя.

По карточкам стали выдавать по 200-300 грамм хлeба, и всe

"организованные граждане" получили возможность раз в день обeдать по

знаменитой впослeдствiи формулe -- "ячкаша и персуп" (перевод

предоставляется читателю.)...

Послe обилiя хлeба и продуктов в перiод власти ген. Врангеля голод

особенно замeтно давил всeх. К мысли о террорe как-то уже привыкли -- сзади

было шесть тяжелых лeт всяких войн. Но это молнiеносное исчезновенiе хлeба с

приходом новой власти казалось чeм-то необъяснимым. Рабочiе Морского завода

-- кажется, около 4.000 человeк, -- которые при бeлых волновались и ждали

прихода своей, "рабочей власти", выглядeли особенно ошарашенно. Порт был

пуст, дeлать заводу было нечего, инженеры и хозяйственники завода почти всe

уeхали, власть еще не думала ни о какой созидательной работe, а видeла вездe

врагов, интервентов, шпiонов, вредителей и офицеров. И рабочiе, "властители

пролетарскаго государства", голодали и постепенно переходили на основное

производство времен военнаго коммунизма -- на изготовленiе зажигалок...

Спичек в деревнях не было, и зажигалки стали той знаменитой товарной

цeнностью, которая спасала рабочих от голодной смерти. Деревнe нужен был

огонь, и зажигалки охотно мeнялись на хлeб...

Крым в тe времена разсматривался, как осиное гнeздо контрреволюцiи, и

никто из властителей совeтской страны не заботился об обезпеченiи крымских

городов хлeбом. А своего хлeба Крыму никогда не хватало...

Неумeнье властей организовать питанiе населенiя было настолько

очевидным, что это населенiе старалось, по мeрe своих сил, "самоснабжаться".

В этот перiод зимнiе штормы пригнали к берегам Севастополя громадные косяки

камсы -- мелкой рыбешки. Помню, дельфины загнали в малую бухту Балаклавы

столько этой рыбешки, что через бухту нельзя было проeхать на лодкe. Весло

торчало стоймя в водe. Камсу ведрами черпали прямо с пристаней. А в городe в

это время люди умирали с голоду... ⁵⁷

В тe времена я, как видный спортсмен, был назначен "Завeдующим Первым

Севастопольским Рабоче-Крестьянским Совeтским Спортивным Клубом имени Н. И.

Подвойскаго" и сгруп<п>ировал около себя десяток энергичных ребят. И мы

нeсколько дней ведрами и сумками носили из Балаклавы камсу и, нанизав ее на

веревки, сушили на солнцe. Камса замeняла нам все -- и обeд, и завтрак, и

ужин, и хлeб, и сахар -- словом, выручала на 100 процентов.

Создались артели по добычe камсы. Они натаскали из бухты горы рыбешки,

но не оказалось ни бочек, ни соли, и рыбешка эта сгнила через нeсколько

дней. А потом вeтер перемeнился, и вся камса ушла от берегов...

Через нeсколько недeль и наши запасы кончились, и мы стали,

пропитываться всякой другой живностью... Уж лучше не вспоминать, какой!..

В наши походы собиралась молодежь "всякой твари по парe" -- и скауты, и

спортсмены, и школьники... В объявленiях обычно стояло: "Желательно взять с

собой не менeе 5 картошек".

И когда наступал час приготовленiя обeда, с грустью смотрeл кашевар на

кучку картошек и хлeбные огрызки, сложенные у костра...

Голод уже сжал свои костлявые пальцы около дeтскаго горла...

А между тeм, еще только 2-3 мeсяца тому назад всe были сыты и не думали

о завтрашнем днe... И только много лeт позже я понял, почему смерть и голод

идут, тeсно обнявшись, неразлучными спутниками совeтской власти...

Но тогда, в тe годы, мы еще так мало знали, ч т о из себя представляет

совeтская власть. Володя даже как-то сказал, шутя:

-- Да чорт их знает, этих большевиков! До сих пор я их видeл только

убитыми, ранеными и плeнными...

А тут нам, наконец, пришлось столкнуться не толь<ко> с живыми

носителями всeх этих "измов" -- соцiализма, коммунизма, большевизма, но и

испытывать на себe весь усиливающiйся гнет совeтской реальности.

У нас, у старших, все росло тяжелое чувство неотвратимости медленно

ползущей на нас мрачной грозовой тучи, готовящейся задавить нашу свободу,

нашу душу и, может быть, нашу жизнь... ⁵⁸

А молодежь, веселая смeшливая молодежь, та самая:

... Которой ничего не жаль.

Перед которой жизни даль

Лежит свeтла, необозрима...

эта молодежь шутила над тяготами жизни и искренно вeрила, что все это только

"временное".

Глупое молодое сердце!.. Ему так хочется вeрить!..

"Совeтская проповeдь"

В канцелярiи Отдeла Всеобщаго Военнаго Обученiя, который скоро взял

спортсменов и скаутов под свое покровительство, мнe как-то дали бумажку. На

ней стояло:

Севастопольский Райком Российского Коммунистического Союза Молодежи.

21 мая 1921 г.

No..................

Начальнику Всевобуч

Для проведения полит-работы среди беспартийной молодежи назначается

член Райкома тов. Кротов. Примите меры к обеспечению успешности проведения

полит-работы. Секретарь Райкома (подпись).

Красным чернилом по дiагонали рукой Начальника Всевобуча было написано:

"Тов. Солоневичу. К неуклонному исполненiю".

На первом же сборe молодежи на площадкe двора нашего спортклуба

появился первый политрук -- высокiй, худой юноша с небритым лицом и усталыми

глазами.

-- Кто из вас Солоневич?

Я подошел к нему.

-- Я назначен к вам политруком из Комсомола, -- сказал он небрежно. --

Соберите-ка мнe ваших ребят.

-- Сейчас у нас как раз занятiя; закончим минут через 40. Не хотите ли

пока ознакомиться с нашей работой?

-- Нeт у меня время ждать и знакомиться. Соберите их сейчас! -- рeзко

отвeтил комсомолец. ⁵⁹

Я удивленно посмотрeл на него и пожал плечами:

-- Ладно.

Через нeсколько минут всe скауты кружком сидeли на травe и ждали первой

политической бесeды. Политрук провел рукой по своим длинным волосам,

откашлялся, сплюнул и напряженным тоном, словно на митингe с трибуны, начал:

-- Товарищи! Райком нашего краснознаменнаго Комсомола прислал меня к

вам, чтобы руководить вашим полит-воспитанiем. Всe вы должны знать, что

гражданская война побeдоносно закончена нашей непобeдимой пролетарской

Красной Армiей и остатки подлой бeлогвардейщины, отребья проклятаго

офицерства, сброшены в море. Теперь наша совeтская страна начинает мирное

строительство, но борьба с недобитыми остатками бeлых гадов еще далеко не

закончена. Хотя мы и свалили власть банкиров, буржуев, помeщиков и вообще

всяких иксплуататоров, но все же по прежнему окружены подлыми врагами со

всeх сторон. Иностранная буржуазiя, которая разъяренная тeм, что в Россiи

трудящiе взяли власть в свои трудовыя мозолистыя пролетарскiя руки,

продолжает яростно скалить свои гнилые зубы и грозить нам всякими там

интервенцiями, войнами, одним словом, блокадой, шпiонами и другими подлыми

дeйствiями. Опять же и внутри страны всякiе старые прихвос<т>ни буржуазiи не

оставили мечты о возвращенiи проклятаго стараго прижима и хочут незамeтно

всадить нож в спину пролетарской революцiи. Так, вот, значит што. Борьба,

значит, с этим подлым враждебным классом продолжается, но опять же

пролетарiат создал для этой борьбы грозное оружiе -- ВЧК -- карающiй меч

побeдоноснаго пролетарiату. Врагам совeтской власти, значится, нeт и не

может быть пощады. Всe, кто, значит, мeшает побeдe мiровой революцiи во

всем, значит, мiрe, так сказать, побeдe коммунизма, так всe этыя сволочи

будут безжалостно сметены с лица пролетарской земли... Вам, которые молодое

поколeнiе, наша молодая, значит, смeна, предназначено строить величественное

зданiе коммунизма. Комсомол, значит, призывает вас в свои ряды для

безпощадной борьбы с врагами пролетарiату. Кто бы ни ⁶⁰ был энтот враг, хотя

бы самый близкiй и родной, -- ваша задача -- выявить его, донести и

содeйствовать полному его изничтоженiю. Помните, как сказал наш Ильич,

величайшiй вождь всeх времен и всeх народов: "Дeти должны присутствовать на

казни врагов пролетарiату и радоваться их уничтоженiю". Потому и от вас,

будущих коммунистов, Комсомол ждет активной помощи в борьбe с подлыми

классовыми врагами.

Тут наш политрук выпрямился и с еще большим пафосом закончил:

-- Да здравствует мiровая революцiя! Да здравствует побeда пролетарiата

всего мiра! Да здравствует наш славный Комсомол!

Возгласы "орателя", которые на собранiи комсомольцев были бы по штату

встрeчены бурными апплодисментами, остались без отвeта. Наша молодежь,

удивленная тоном его рeчи и восклицанiями и не понявшая, какое собственно

отношенiе она должна имeть к "проклятой буржуазiи" и к "героической ЧК", --

молчала. Чтобы сгладить эту неловкость, я спросил политрука:

-- Может быть, кто-нибудь захочет задать вам вопрос. Вы разрeшите, тов.

политрук?

-- Пусть задают, -- мрачно буркнул комсомолец, вытирая вспотeвшiй лоб.

-- Ребята, может быть, кто-нибудь имeет вопросы к докладчику?

Я, по совeсти говоря, надeялся, что ребята предпочтут не спрашивать ни

о чем, но из кучки сидящих сразу же раздался звучный голос боцмана Боба.

-- А почему это хлeба не хватает? То -- все было, а как совeтская

власть пришла, так все и пропало?

Лицо комсомольца недовольно сморщилось.

-- Это потому, -- неохотно отвeтил он, -- что послe конца гражданской

войны народное хозяйство еще не успeло наладиться. Опять же проклятые бeлые

все поразграбили, да посожгли. Но теперь без банкиров, помeщиков, попов, да

царей скоро все наладится еще лучше прежняго. Это только временныя

трудности...

-- А гдe сейчас царь? -- несмeло спросил чей-то голос. ⁶¹

Наш политрук грозно и торжествующе нахмурился.

-- Царя мы размeняли, -- важно сказал он. -- Довольно попил он нашей

кровушки. Довольно ему сидeть на шеe рабочих, да крестьян, да пировать за

наш счет... И всю семью евонную, -- злобно улыбаясь, добавил он, -- тоже к

чертовой бабушкe послали. Словом, весь царскiй корень извели. Теперь уж не

вернутся...

Я с тревогой взглянул на взволнованныя лица слушателей. Ясно было

видно, что тон комсомольца возмутил всeх. Но, подумал я, если кто-нибудь из

ребят проявит это свое возмущенiе вслух -- пропали мы. Скажут -- среди

молодежи ведется антисовeтская агитацiя, там разсадник контр-революцiи...

Вспышка пришла с неожиданной стороны.

-- Скажите... -- звонкiй голосок Оли заставил нас всeх вздрогнуть.

Дeвушка стояла, выпрямившись, среди сидящих подруг и смотрeла прямо в глаза

комсомольцу. Лицо ея было блeдно и рeшительно.

-- Скажите, -- опять повторила она среди мертваго молчанiя. -- За что

разстрeляли моего дeдушку?

Этот вопрос, видимо, огорошил политрука. Он удивленно поднял брови.

-- Дeдушку? Какого дeдушку?

-- Дeдушку, м о е г о  д e д у ш к у, -- с напряженной настойчивостью

повторила блeдная Оля, не спуская блестящих глаз с комсомольца.

-- А кто он такой был? -- немного растерянно спросил он.

-- Дeдушка? Он полковником был...

-- Ага, -- торжествующе прервал ее юноша. -- Ага, полковник! Ясно, что

нужно было разстрeлять. Вот еще! Мы с офицерьем проклятым церемониться-то

будем, что ли? Так и нужно было!

-- Да он старик, в отставкe. Ему 90 лeт уже было! -- рeзко вскрикнул

Боб. -- Кому он вреден был?

Политрук злобно оглянулся на боцмана.

-- Ну, так что? ЧК лучше вас знает, кто опасен, кто не опасен.

Разстрeляли -- значит, за дeло! Т. Солоневич, -- повернулся он ко мнe. --

Можете закрывать собранiе. Мнe время больше нeт. ⁶²

Идя со мной к выходу, комсомолец нeсколько раз с подозрeнiем покосился

на меня и потом сказал:

-- Странно, что у вас среди пролетарских скаутов есть дeти

бeлогвардейцев, да еще разстрeлянных.

-- А мы не ограничиваем прiем в клуб и отряд какими-либо рамками.

Бабушка ея работает портнихой, а сама она еще учится в школe. Скаут она у

нас -- примeрный...

Комсомолец злобно усмeхнулся.

-- Да, да, я вижу. У вас тут много "примeрных". Ну, пока. Еще увидимся

и... поговорим о ваших примeрных...

--------

Рука сестры

Юной дружбы связь прекрасна

На зарe весенних дней.

Та не может быть несчастна,

У кого патруль друзей.

(Скаутская пeсня)

На минном полe

-- Мнe нужно посовeтоваться с вами относительно одного очень серьезнаго

дeла. Постарайтесь, пожалуйста, чтобы послe сбора у вас никто не остался. Я

сейчас же приду к вам.

Слова эти были сказаны тихим, но взволнованным шепотом, а наклонившееся

ко мнe лицо Володи выражало тревогу.

Причин для тревоги можно было ожидать со всeх сторон. Всe мы были в

изобилiи окружены неожиданными опасностями и случайностями, никто из нас не

знал, в какой момент и с какой стороны спокойный ритм жизни может быть

нарушен вмeшательством какой-либо непрiятности. Увeренности в спокойствiи

завтрашняго дня не было ни у кого.

Володя до сих пор благополучно избeжал всeх опасностей террора,

числился инструктором спорта и имeл поддeланные с моей помощью документы,

что он весь 1920 год, при власти ген. Врангеля, мирно жил в Севастополe. Как

будто самое опасное было уже позади. ⁶³

Но оказалось, что Володя, дeйствительно, попал в опасное положенiе.

Лeтом 1920 года на фронтe ему пришлось отводить в штаб полка какого-то

плeннаго комиссара. Отвел -- сдал: дeло военное. И вот, нужно было

случиться, что этого самаго комиссара юнкер встрeтил в Севастополe!..

-- Так, вот, захожу я в Исполком по какому-то дeлу, -- разсказывал

Володя. -- Гляжу, какой-то дядя ко мнe что-то очень внимательно

присматривается. В корридорe, правда, темновато было. Не понравилось мнe это

разглядыванiе. "Чего это ему нужно?" -- думаю. Ну, и, понятно, на всякiй

случай дал заднiй ход -- смыться думал. А тот дядя подходит ко мнe и просит

прикурить. Спички-то у меня как раз были. Но мнe бы сказать ему, что я --

некурящiй, а я сдуру растерялся малость и дал ему спички -- не сообразил,

что спичка мое лицо освeтит... Тот закурил, а потом и спрашивает: "Скажите,

ваша фамилiя не Туманов?". Сердце у меня так и замерло. Откуда чужому

человeку знать мою фамилiю, когда я сейчас держусь тише воды, ниже травы?

Однако, я не показал вида и этак небрежно: "Туманов? Нeт, говорю, не слыхал.

А что?". А тот этак разочарованно: "Жаль, жаль, говорит. Видно, я принял вас

за другого. А то при Врангелe меня, плeннаго, юнкер один вел, Туманов по

фамилiи -- очень он на вас похож был"... Ну, я как-то отшутился и улизнул...

-- Но он-то повeрил, по вашему мнeнiю, что вы не Туманов?

-- А чорт его знает! Темновато там было. Может, и повeрил. Да и водкой

от него несло. Так не вездe же темновато и не всегда же он пьян... Вeдь

бeда-то в том, что он как раз именно фамилiю отчетливо помнит. В лицe-то еще

можно и ошибиться. Мало ли лиц за это время перед глазами прошло. Но если он

меня при хорошем свeтe встрeтит, да захочет провeрить свои подозрeнiя -- a y

комиссара-то власть большая -- и узнает, что по документам я как раз Туманов

и есть, -- тогда "аминь" -- вeчная память дядe Володe...

Положенiе было, дeйствительно, аховое. Спрятаться было трудно -- Володя

числился инструктором Всевобуча, ⁶⁴ и его исчезновенiе вызвало бы

подозрeнiя. Уeхать из Крыма было невозможно: "бутылка" Бела-Куна еще не была

отмeнена.

-- Прямо, Борис Лукьянович, ума не приложу, как быть... У меня, знаете,

сейчас такое ощущенiе, как у человeка, сидящаго на минe, а гдe-то вверху, в

темнотe и вeтрe, болтаются обнаженные провода этой мины. Вот случайный порыв

замкнет ток, и капут... Неуютно... Ей Богу, с пулеметом в бою легче, чeм

здeсь ждать этой дурацкой встрeчи... И как это он, чорт зеленый, жив

остался?

-- Да, уюта, что и говорить, немного... Как бы вам половчeе другiе бы

документы достать, чтобы подозрительно не было?

-- Вот в этом-то и заковыка. Если бы у меня были документы на другое

имя -- плевать я хотeл бы на моего комиссара: я такой-то, и никаких

испанцев. Ищи своего Туманова в туманe голубого дня... Эх, хорошо это

дeвчатам, -- вздохнул он, -- махнул замуж и готово -- другая фамилiя. Везет

этим бабам! И войны не видят, и в ЧК их не таскают, и фамилiи мeняй, как

перчатки. Вот, жизнь!..

-- Ну, ну. Неужели в этом вершина счастья, Володя? У них свои невыгоды

есть. Но ваша мысль -- прямо замeчательна. Пожалуй, таким путем можно будет

что-нибудь и в самом дeлe сдeлать.

-- Каким путем? -- с живым интересом спросил Туманов.

-- Да вот женитьбой и перемeной фамилiи.

-- Женитьбой? -- разочарованно протянул юноша. -- Так это пусть дeвчата

женятся, если им фамилiю нужно мeнять. А я-то при чем?

-- Вы еще, видно, совeтских законов не знаете, дружище. Вeдь по этим

законам, каждый, кто женится или выходит замуж, имeет право принять фамилiю

другого супруга.

-- Как, и мужчина тоже?

-- В том-то и дeло, что и мужчина тоже.

-- Вот это клюква! Значит, если я женюсь, то могу взять себe фамилiю

жены, а старую выкинуть в помойную яму? ⁶⁵

-- Именно.

-- Чорт побери! Вот это, дeйствительно, идея! Чтобы голову свою спасти,

я даже и жениться согласен. На ком хотите, хоть на бегемотихe... А документы

потом легко будет передeлать?

-- Ну, это уж нетрудно. Когда вы принесете справку из ЗАГС'а, я уж

нажму на канцелярiю, и документы новые мигом будут. Это вeдь законно на всe

100 процентов. Даже модно и эффектно будет. "Борьба, мол, со старыми

предразсудками"...

-- Вот это здорово! -- просiял Володя. -- А потом хоть через час и

развод. Ей Богу, и в Совeтской Россiи, значит, не все паршиво. Есть,

оказывается, и здeсь свeтлыя стороны...

Восторженность и веселость юнкера разсмeшила и меня. Все-таки хорошо

жить на Божьем свeтe, когда губы сами собой складываются в улыбку, и для

задушевнаго смeха в любых обстоятельствах достаточно самаго ничтожнаго

повода!..

"Выручим!"

-- Положенiе нашего "Икс" трагическое... Чека не шутит! Если его найдут

и докажут участiе в Бeлой Армiи -- разстрeл неминуем. Спасти его можно

таким, вот, способом -- фиктивным браком. Теперь, дeвчата, -- ваше дeло...

Вопрос идет о жизни и смерти... Рeшайте!

Молчат дeвушки... В мыслях каждой пробeгают, вeроятно, планы личной

жизни, зарождающейся или будущей любви, брака, семьи... А тут, хотя и не

настоящiй брак, но по документам все-таки нужно стать замужней женщиной.

Есть над чeм призадуматься шестерым нашим дeвушкам!

-- Видите ли, дeвочки, -- с особенной задушевностью прервала молчанiе

княжна Кутыева, -- если бы я сама была помоложе, то послe сообщенiя Бориса

Лукьяныча я бы даже и не обращалась к вам. Я сама согласилась бы на этот

брак. Но мой возраст, -- грустно улыбнулась она, -- не возраст невeсты для

юноши. Это было бы очень подозрительно. Поэтому-то ему и нужна ваша ⁶⁶

молодая помощь, и дядя Боб прав, когда рeшил обратиться к вам. Если бы нужно

было вeнчаться в церкви -- было бы тяжело лгать перед иконой и священником.

Но брак в ЗАГС'e -- это только формальность. И, вeрьте мнe, дeти, счастье в

жизни не зависит от формальностей! Счастье -- в чистой совeсти и любви, --

едва слышно закончила пожилая женщина, и ея задумчивое лицо нервно дрогнуло.

-- Так мы и не колеблемся вовсе! -- звонко и задорно прокатился по

комнаткe голосок Тани. -- Ей Богу, ну, ни секундочки. Экая важность -- на

бумагe расписаться. Вeрно, дeвчата? Раз нужно выручать -- выручим. Дeло,

видно, серьезное. Что-нибудь случится -- мы себe до конца жизни не

простим... По моему, кинуть жребiй -- и дeло с концом. Как? Всe согласны?

Ея молодой задор и рeшительность развeяли задумчивость остальных

дeвушек. Опять заулыбались лица, и со всeх сторон донеслись одобренiя.

-- Ну, вот, видите, Лидiя Константиновна, -- повернулась Таня к нам с

сiяющими глазами. -- Наши дeвчата -- ребята дружныя. Они не допустят, чтобы

из-за них скаут в подвал пошел. Выручим!

Потом она подсeла ко мнe, прос<у>нула свою руку под мою и, весело

блестя глазами и этак умильно заглядывая мнe снизу в лицо, сказала самым

просительным тоном:

-- Дядя Боб, дорогой, золотой! Вeдь теперь уже дeло рeшенное. Ей Богу

же, мы ни капельки не колеблемся и не боимся. Мы поможем, ну, ей Богу,

поможем. Только скажите, кто это?

-- Ишь, шустрая какая! Да вeдь вы еще не невeста?

-- А, может, жребiй-то мнe и выпадет. Я готова. Ну, Борис Лукьяныч,

милый дядя Боба, ну, скажите. Не томите душу... Дeвчата, просите Бориса

Лукьяныча не секретничать. Свои вeдь. Раз мы уж согласились, чего уж там

дальше тайну строить?

Улыбающiяся умоляющiя дeвичьи лица окружили меня.

-- Ах, вы, бабье любопытное. Вас хлeбом не корми -- дай только за

хвостик тайны подержаться... Ну, ну, ⁶⁷ хорошо. Раз вы уже согласились

помочь -- я скажу вам, кто попал в бeду, но с условiем полнаго секрета.

Обeщаете?

Обeщанiя слились в общiй хор, и хотя я и не вeрил в способность дeвушек

хранить тe секреты, гдe есть капелька романтическаго, но дeлать было нечего

-- все равно узнают...

-- Володя.

-- Володя? Это -- наш донской скаутмастор? Который в Армiи был? С Дона?

-- Да, да. Но дeло-то не в нем персонально. Будь он Володя, Петя или

Ваня -- все равно. Нужно выручать. Обeщали вы -- съeзд невeст -- теперь не

подведите. Срочно давайте спасительницу Володe, да держите язычки за

зубами...

-- Ладно. Так давайте рeшать, дeвчата. У кого дома лучше всего семейное

положенiе? Так, чтобы непрiятностей без разрeшенiя родителей не было.

-- Да, герлиньки, самое непрiятное -- это было бы огорчить маму. Вот

тут надо особенно осторожно.

-- Да вeдь мы можем пока и не говорить мамe? -- прозвенeл задорный

голосок Тани. -- Вeдь свадьба-то все равно липовая. И сообщать-то не о чем.

-- Ну хорошо, "пока". А потом? Мама-то вeдь все равно, в концe концов,

узнает и будет вдвойнe огорчена тeм, что от нея все скрывалось. Тут уж

лучше, чтобы совсeм не нужно было врать и скрытничать... Может быть,

кто-нибудь собирается уeхать. Это, пожалуй, было бы лучше всего.

-- Еще бы! Выскочить замуж и драпа! -- пискнула неунывающая Таня.

-- Молчи ты, синичка-вертихвостка! А вы, дeвочки, сами думайте, кому

удобнeе. Тамара -- права. Нужно провести все без лжи домашним.

Наступившее молчанiе было прервано несмeлым голоском Оли.

-- Может быть, я гожусь? Мамы у меня нeт. Я сирота -- сами знаете. Папа

с Врангелем уeхал. А через мeсяц-два я уeду с бабушкой в Симферополь, к

дальним родным.

Я взглянул на Олю. Краска румянца покрыла ея нeжное лицо, но глаза

смотрeли смeло и прямо. ⁶⁸

-- Ты, Оля? -- переспросила начальница. -- А ты Володю знаешь?

-- Знаю, -- прошептала она, опустив глаза, и ея щеки зарумянились еще

больше.

-- Так ты согласна?

-- Да, -- тихо, но твердо сказала Оля.

Старая начальница сердечно обняла ее.

-- Знаете что, товарищи женщины, -- предложил я. -- Володя-то вeдь ждет

как раз у меня... Давайте, пойдем всe к нему вмeстe поздравить с

благополучным сватовством...

Ликующая, смeющаяся толпа дeвушек, окружившая смущенную Олю,

отправилась вмeстe с нами к моему дому.

"Володя выходит замуж"

При нашем появленiи Володя сидeл за столом и удивленно встал перед

волной дeвичьей атаки, стремительно ворвавшейся в комнату.

Звонкоголосая Таня, наш "чертенок в юбкe", сiяя от радости, схватила

Володю за руку и потащила его к Олe.

-- Вот, Володя, ваша невeста! -- закричала она с восторгом. -- Хоть

завтра катите с нею в ЗАГС. Она сама вызвалась. Ей Богу, сама!..

Юноша стоял в нерeшительности среди взволнованных смeющихся дeвичьих

лиц и, видимо, не знал, вeрить ли им.

-- Таня не шутит? -- как-то глухо спросил он у княжны Лидiи.

-- Нeт, нeт. В самом дeлe...

Володя с чуть поблeднeвшим взволнованным лицом рeзко повернулся к Олe,

молча стоявшей в группe остальных дeвушек.

-- Оля, -- несмeло спросил он, и голос его чуть дрогнул. -- Вы... Вы

согласны?

Дeвушка подняла на него свои голубые глаза, сконфуженно улыбнулась и

молча протянула ему руку.

Юноша быстро шагнул вперед, неловко схватил ея пальцы обeими руками. На

нeсколько секунд воцарилось молчанiе. ⁶⁹

У всeх нас почему-то дрогнуло сердце, как будто всe мы почувствовали,

что в этой мимолетной сценкe есть какiя-то нотки, глубже простой

благодарности за дружескую услугу... Даже неугомонная Таня как-то притихла.

Внезапно Володя опустился на колeно и с признательностью поднес к губам

дрожащую руку дeвушки...

-- Браво, Володя! -- не выдержала Таня. -- Ну, совсeм как в рыцарском

романe послe тур... турнира!.. -- прозвенeл и внезапно сорвался ея голосок.

-- Ну вот, дорогiе мои, -- взволнованно сказала княжна Лидiя, -- слава

Богу, и договорились...

И глаза старой женщины заблестeли мягким чувством любящей матери...

___

Так Туманов превратился в Смолянскаго³. Опасность была отклонена. Два

провода, качавшiеся в темнотe над миной, уже перестали грозить неминуемым

взрывом...

³ Обe фамилiи вымышлены.

Затишье послe бури

Весной 1921 года в закупоренную бутылку Крыма стали прорываться

понемногу вeсти из уже ранeе подвергшейся чисткe Россiи. Прибыли первые

журналы, первыя письма. Прieхали первые люди не казеннаго, совeтскаго, а

вольнаго мiра. Появились свeдeнiя о жизни в остальных частях необъятной

страны. Мало радостнаго было в этих свeдeнiях -- разруха транспорта, голод,

террор. Искус<с>твенно созданный нервный подъем войны падал и смeнялся

унынiем.

Партiя и комсомол искали форм организацiи и власти, и жизни, и

хозяйства. Но форм этих еще не было. Разрушенiе и уничтоженiе шло

гигантскими шагами, ибо методы этого уже достаточно были п<р>оработаны еще в

мирное время. Но постройка "новой жизни" вперед не подвигалась... Совeтская

власть словно еще не знала, что ей, собственно, дeлать с государством, а

населенiе не понимало, в какiя рамки жизни его хотят втиснуть теоретики

соцiализма. ⁷⁰

Газеты и журналы были полны самыми невeроятными сообщенiями о прогрессe

коммунизма во всем мiрe, о революцiях, возстанiях, о гибели "представителей

буржуазiи" и пр. и пр.

В тe времена о "том", ином мiрe мы не знали ничего. Между нами и этим

мiром упала завeса, пройти через которую можно было только, рискуя

головой...

Но мы и не вeрили, что совeтская власть долго удержится. В массe

населенiя ходили самые невeроятные слухи о Кронштадском возстанiи, о смeнe

власти, об иностранной или бeлой интервенцiи. Всe жили, как на бивуакe.

Никто не планировал на долгое время, и никто не только не заботился о своем

личном "завтрашнем днe<">, но как-то даже не был в нем увeрен вообще...

Казалось, что в странe все притаилось, все замерло, все ждет какой-то

грозовой разрядки... И только молодежь скоро стала забывать свое маленькое

прошлое, забывать, как жилось нeсколько мeсяцев тому назад, и жила своей,

для внeшняго взгляда поверхностной, но для нея полной смысла, значенiя и

напряженности молодой жизнью.

Окружающая условiя были настолько тяжелы, борьба за кусок хлeба и

стремленiе улизнуть от шарящих вездe лап ВЧК были настолько обострены, что

наши взрослые друзья и руководители совсем отошли от молодежи. И со

спортсменами, школьниками, скаутами остались мы -- нeсколько полувзрослых

людей, сбитых в дружную веселую -- несмотря ни на что -- семью...

А много ли вообще нужно молодежи для радости? Груза прошлаго не было за

нашей спиной, будущее как-то не волновало, Казалось, что "все образуется"

само собой...

--------

Баден-Пауль

Славнeе говорить сердцам

И возбуждать в них чувства пламень,

Чeм оживлять бездушный камень

И зданья лирой громоздить...

П у ш к и н.

Смерть...

... Сейчас, когда я вспоминаю тe бурные годы, самыми яркими картинками

всплывают ни террор, ни ⁷¹ голод, ни опасности -- а картинки лирики и

романтики... Может быть, это потому, что в тe времена нам так не хватало

именно таких свeтлых красок в окружающей жизни. Крови, смертей, озлобленiя,

провокацiи, жестокости -- словом, революцiонно-большевистских тонов было в

изобилiи. А вот пищи для роста души, для мягкой юношеской сентиментальности

и романтичности -- этого как раз остро не хватало.

И ярко помнится мнe один вечер весны. В тот перiод к нам впервые

прорвался первый скаутскiй журнал из Архангельска. Он оказалься единственным

журналом для скаутов -- а тогда скаутов в Россiи насчитывалось около 30.000

человeк. В одном Крыму их было больше 1.000.

Информацiя этого журнала частенько была плоха, и одна такая ошибка,

помню, принесла нам большое огорченiе!

Однажды перед самым походом я получил очередной No. "Вeстника скаута" в

траурной рамкe, но, не желая огорчать ребят, пока промолчал о печальной

вeсти.

Очередной поход был назначен в старeйшiй в Россiи монастырь --

Георгiевскiй, расположенный в 8 верстах от Севастополя среди обрывистых скал

на высоком живописном берегу.

Там, на крутом спускe к морю, на небольшой площадкe, около маленькаго

хрустальнаго ручейка давно, давно какой-то монах-отшельник построил себe

небольшой домик, в котором мирно прожил остаток своих дней среди дикой

красоты окружающей природы. За домиком круто вверх поднимались заросшiя

могучiя скалы, а впереди внизу, на глубинe нeскольких сот метров, шумeло

море, окружая грозные утесы и шелестя набeгающими на берег волнами.

На этом, теперь пустынном, мeстe мы с особенной охотой разбивали свои

бивуаки.

Вечером, когда дневныя заботы и занятiя были окончены и огонек костра

собрал всeх в круг веселой и дружной семьи -- зазвучали наши русскiя пeсни с

их чудесной лирикой, глубоко западающей в душу при незабываемой красочности

вечерняго лагернаго костра. ⁷²

Когда наступил перерыв, я неожиданно скомандовал строиться, и через

минуту перед скалой стоял неподвижный ряд, прихотливо и призрачно озаряемый

колеблющимися огнями костра.

-- Друзья, -- начал я. -- Сегодня я получил вeсть, которая будет

особенно тяжела для скаутов. Тeх участников нашей прогулки, которые не могут

раздeлить нашу грусть, я прошу отойти шаг назад.

В нашей группe было, как всегда, много гостей -- спор<т>сменов,

школьников, даже комсомольцев. Но никто не шевельнулся и не вышел из строя.

Кто из охотников, туристов и скаутов не знает чудеснаго обаянiя

вечерняго костра? Кто не знает, как в теплe этого костра растормаживается и

смягчается человeческое сердце, и как под влiянiем близости к матери-природe

раскрываются лучшiя стороны человeческой души?..

А молодым сердцам, на зарe жизни попавшим в обстановку суровой борьбы,

гнета и крови, -- для них обстановка вечерняго костра -- это моменты,

формирующее лучшiя качества человeка. И я знал, что есть чувство, которое

роднит, спаивает и связывает самыми сильными, болeе крeпкими, чeм радость,

-- нитями общаго горя...

Всe молчали и с напряженiем ждали, что я скажу дальше. А мнe было

все-таки так трудно ударить опять по молодым сердцам. И без того много горя

было у каждаго...

-- 7 мая, послe тяжелой болeзни, умер Роберт Баден-Пауль... Мнe не

нужно объяснять, как велика наша потеря... Он поднял над мiром молодости

знамя скаутинга, знамя любви к Родинe и людям... Снимем же шляпы и посвятим

нeсколько минут молчанiя свeтлой памяти нашего перваго скаута и друга...

В глубокой тишинe всe сняли шляпы, и долго в мягком сумракe чудесной

весенней крымской ночи слышался лишь шепот листьев деревьев, едва слышный

треск костра и шум морского прибоя в темной глубинe пропасти...

В тишинe гдe-то скользнули звуки подавленных ⁷³ всхлипыванiй, и у

многих по щекам ползли слезы, которых не стыдились и не старались скрыть...

-- Лучшим памятником скончавшемуся Баден-Паулю, -- тихо прервал я,

наконец, молчанiе, -- будет наша дружная работа по его завeтам. Не забудем

же этих минут и -- будем готовы!

Отвeтное "всегда готов" прозвучало тихо, но с какой-то особенной

увeренностью и теплотой, а скаутскiй гимн разросся в мощную мелодiю,

звучавшую непоколебимой вeрой в свои молодыя силы:

"Помогай больному и несчастному,

Погибающим спeши на зов...

Ко всему большому и прекрасному --

Будь готов!..

... и воскресенiе

Через нeсколько недeль был получен новый номер журнала с извиненiем за

ошибку. На общем сборe я выстроил всeх и сказал:

-- Послe моих слов, друзья, несмотря на то, что вы стоите в строю,

можете орать, сколько влeзет: свeдeнiя о смерти Баден-Пауля оказались

ошибочными, и он жив...

Послeднiя мои слова потонули в бурe радостных криков и восклицанiй.

Боюсь, что и строй в эти минуты совсeм не был похож на строй...

В этот же вечер, к концу длиннаго перехода, когда шквал с дождиком

вымочил нас и настроенiе чуть упало, передовой патруль запeвал неожиданно

начал нашу боевую походную пeсенку с веселых, полных юмора и подходящих к

моменту слов:

"Кто виновник наших бeд? --

Баден-Пауль, баронет.

Жур, жур, журавель,

Журавушка молодой"...

Волна смeха, веселаго и заразительнаго, прошла по всему отряду, и долго

еще его вспышки перекатывались по рядам...

А вдали в бархатных сумерках наступавшей ночи уже блестeли огоньки

родного Севастополя... ⁷⁴

Маленькая репетицiя мiровой революцiи

В серединe лeта положенiе нашей дружины значительно ухудшилось в связи

с нажимом комсомола. Видя, что его политическiй контроль не оправдывает себя

по той простой причинe, что никакой политики у нас нeт, а полит-бесeды не

имeют никакого эффекта и не привлекают молодежи к Комсомолу, послeднiй стал

измeнять свою точку зрeнiя на скаутов. Постепенно стало выясняться все

очевиднeе, что попытки создать из скаутов подчиненную себe младшую группу не

удаются, и Комсомол стал относиться к нам с проблесками враждебности и часто

стал тормозить нашу работу.

Мое "высокое" положенiе Предсeдателя Крымскаго Олимпiйскаго Комитета (в

то время вся спортивная работа объединялась в Олимпiйских комитетах) во

многом помогало мнe отражать выпады и придирки комсомольцев, но все же мы не

могли избeжать чувствительных ударов.

Как-то, прieхав рано утром из Симферополя, я разбирал полученныя

инструкцiи, когда ко мнe стремительно вбeжал один из наших моряков, Григ.

-- Прieхали, Борис Лукьянович! Ну, и слава Богу. А то у нас несчастье,

-- проговорил он взволнованным, задыхающимся голосом. -- Ребята мстить

хотят... Я боюсь, чтобы они каких глупостей не надeлали...

-- А что случилось-то?

-- Да этой ночью комсомольцы хавыру нашу разрушили, -- отвeтил Григ, и

губы его задрожали...

Я понял горе скаутов. Построенная собственными руками, немного

кособокая, некрасивая и неуклюжая, эта "хавыра"⁴ для многих скаутов была

дороже родного дома. К "хавырe" были крeпко привязаны сотни молодых сердец.

И теперь эти лирическiя нити были грубо оборваны хулиганской рукой...

⁴ Домик -- по украински.

Я поспeшил туда.

Домик был разрушен до основанiя. Топоры, ломы и кирки в руках

комсомольцев хорошо сдeлали свое подлое дeло.

У развалин собрались почти всe старшiе скауты с блeдными,

взволнованными лицами. ⁷⁵

-- Эх, если-б знать, да подкараулить, -- тихо, с угрозой сказал боцман

Боб, сжимая свои массивные кулаки...

-- Ну, и сволочи, -- не выдержал Григ. -- Гады ползучiе...

-- Мы их еще поймаем, -- мрачно, с угрозой сказал еще кто-то из толпы.

Жаль было смотрeть на эти молодыя огорченныя лица. Для них всe ужасы

окружающаго насилiя и террора были все-таки какой-то абстракцiей, поскольку

своими глазами они не видeли этого.

Но здeсь эти печальныя развалины были -- не разсказы, не слухи, не

придавленный шепот о творящихся ужасах, а реальная картина злобнаго

хулиганства, ударившаго по чувствительному мeсту.

И видно было, что для многих этот удар -- самый чувствительный в их

молодой жизни...

"Классовая борьба" начиналась...

Пресс начинает давить

-- Слушай, Солоневич, что это у тебя там с Комсомолом вышло? --

недовольно поморщившись, спросил меня на каком-то собранiи Военный Комиссар.

-- С Комсомолом? -- удивленно переспросил я. -- Да, кажется, ничего

особеннаго.

-- Что-то они там скаутами, что ли, недовольны. Сходи-ка ты, брат, сам

в Райком, да и договорись там толком. Да захвати с собой своего полковника в

юбкe -- баб-начальницу. Они там чего-то и против дeвченок ворчали...

На слeдующiй день мы с княжной Лидiей направились в Райком.

В небольшой комнаткe в клубах табачнаго дыма сидeли нeсколько

активистов-комсомольцев и о чем-то горячо спорили.

-- Секретарь Райкома, товарищи, сейчас здeсь?

-- Я -- секретарь, -- отвeтил сидeвшiй за столом молодой чубатый

паренек с энергичным лицом и папиросой в зубах. -- Что нужно? ⁷⁶

-- Да вот такой же вопрос и я хотeл бы вам задать, -- начал я. Внезапно

меня прервал знакомый голос.

-- Это скаутскiе начальники. Помнишь, я тебe, Красников, говорил про

них.

В говорившем я узнал нашего политрука.

-- Ага. Знаю, знаю. Вот, что, товарищи, -- серьезно начал секретарь, --

мы недовольны вашей организацiей. На ваших скаутов поступают жалобы за

антисовeтскiя настроенiя.

-- Простите, т. секретарь, -- спокойно прервала княжна Лидiя. -- Может

быть, вы разрeшите пока присeсть?

Лицо комсомольца выразило неподдeльное изумленiе.

-- Да, садитесь, конечно. Чего там?

-- А нельзя ли попросить стул? -- так же вeжливо сказала начальница

герль.

-- Стул? Да... вeрно. Слушай, Петька, уступи-ка мeсто гражданкe.

Петька что-то проворчал, но остался сидeть.

-- Слышь-ка, Петька! -- рeзче сказал секретарь Райкома, -- тебe

говорят! Дай стул. Успeешь еще насидeться. Вишь, гражданочка отдохнуть

хотит.

Петька неохотно поднялся и отошел к окну. "Ишь, цаца тоже выискалась!"

донеслись ворчливыя слова.

Я подставил стул Лидiи Константиновнe, и разговор возобновился.

-- Мнe и Военком сказал, что вы чeм-то недовольны. Вот мы и пришли

выяснить эти недоразумeнiя.

-- Гм... Гм... "недоразумeнiя", -- насмeшливо передразнил секретарь. --

Тут не недоразумeнiя, а настоящее искривленiе совeтской политики. Что это у

вас там какая-то дeвченка, дочь или там внучка разстрeляннаго полковника,

околачивается? Развe ей мeсто у красных скаутов?

-- А почему мы ее должны выгнать?

-- Да что-ж? Мы будем тратить деньги на воспитанiе бeлогвардейских

щенят? Так что-ли, по вашему? -- язвительно спросил комсомолец.

-- Так вы-ж денег на скаутов никаких и не тратите. Это вовсе не школа.

⁷⁷

-- Да кромe того, ей и в школe разрeшают учиться, -- добавила княжна,

бывшая преподавательницей.

-- Ну, это недолго ей осталось. Что-ж, развe мы не понимаем, что яблоко

от яблони недалеко падает? Какой отец, да дeд -- такая, вeрно, и дочка.

-- Она там, ясно, мутит других ребят, -- злобно поддакнул наш политрук.

-- Вот на политчасe...

-- Постой, Вань. Заткнись... Так вот что, т. Солоневич и вы гражданка,

не знаю, как вас звать. Позаботьтесь, чтобы таких бeлогвардейских сынков и

дочек у вас не было.

-- Вы это говорите в качествe пожеланiя или распоряженiя?

-- А хоть бы даже и в качествe распоряженiя! -- заносчивым,

начальственным тоном отвeтил секретарь. -- А ваше дeло выполнять. На то вы и

безпартiйные спецы, чтобы безпрекословно выполнять партiйныя распоряженiя!

Окружающiе комсомольцы злорадно захихикали.

-- Наша дружина подчинена Горвоенкомату и Всевобучу, а не Райкому

Комсомола, -- твердо отвeтил я. -- Распоряженiя мнe будут давать мои

начальники, а не вы. А насчет того, чтобы выгнать дeтей из отрядов -- я не

думаю, чтобы указанныя вами причины были достаточны. Если бы дeти

хулиганили, вот как, скажем, комсомольцы, разрушившiе наш домик, -- вот

тогда бы другое дeло...

-- А откуда вы знаете, что это комсомольцы разрушили? -- вызывающе

спросил политрук. -- Все это вы врете, и больше ничего.

-- Товарищ Кротов, -- отвeтил я, пристально поглядeв на нахальнаго

юношу. -- Я вам не прiятель и не друг. Я начальник дружины скаутов и

предсeдатель Крымскаго Олимпкома. Пожалуйста, удержитесь в предeлах

культурнаго разговора и без рeзкостей. Иначе мы поссоримся, и я далеко не

увeрен, что от этой ссоры не пострадают нeкоторые органы вашего тeла...

-- Ишь ты, напугал-то как! Видали мы... -- взвился комсомолец, но

секретарь рeзко оборвал его.

-- Молчи, Ванька. Брось бузотерить... Так вы, значит, отказываетесь

выбросить этих скаутов из отрядов? ⁷⁸

-- Да, и я тоже никак не согласна с этим, -- вмeшалась княжна Лидiя. --

Эти дeти учатся в школe и ничего плохого не сдeлали... Они не отвeчают за

дeйствiя и политику своих родителей.

-- Ах, вот как? -- угрожающе начал секретарь...

-- И, кромe того, -- добавил я, -- если кто-либо из скаутов, по мнeнiю

совeтской власти, является опасным или вредным, то на то есть ВЧК. Она

каждаго из нас в любое время может изъять... Но сами выкидывать скаутов

только по вашим указанiям мы не будем.

-- Ах, не будете? Так мы вас заставим! -- и секретарь стукнул кулаком

по столу.

-- Сомнeваюсь. Если вы будете настаивать, я через Горвоенкома обращусь

в Райком партiи и в Крымскiй Военкомат. Не думаю, чтобы там одобрили ваше

рeшенiе...

Комсомолец исподлобья злобно взглянул на меня, видимо, чувствуя свою

позицiю не очень прочной.

-- Ну, посмотрим... А не скажете ли вы нам, почему это на парадe

скаутов ваших не было?

Это обвиненiе было резонным. Дeйствительно, 1 мая в этом году совпало с

первым днем праздника Пасхи, и мы не участвовали в парадe в такой день.

-- Ну, это -- простая несознательность, -- небрежно отвeтил я. --

Пережитки старых религiозных предразсудков. Тут нужна еще большая

воспитательная работа...

-- Так, значит, у ваших скаутов -- религiозные установки? -- ядовито

спросил политрук.

-- Ну, вы же, как политически работник, знаете, что корни религiи еще

крeпко сидят в народe. Да и потом -- старыя традицiи пасхальных дней...

-- И потому, значит, вы рeшили не выходить на первомайскiй парад

освобожденнаго пролетарiата?

-- Да не мы одни! Вeдь воинскiя части тоже не вышли. Я читал у Ленина,

что нeт ничего неправильнeе, как задeвать религiозное чувство народа

насильственными мeрами...

Хотя я никогда не читал у Ленина таких фраз, но авторитет его имени

подeйствовал на комсомольцев. Да, кромe того, дeйствительно, парад в

пасхальный ⁷⁹ день провалился, и, кромe жиденьких рядов комсомольцев, никто

не явился на площадь... А ночью, во время Пасхальной Заутрени -- всe церкви

были переполнены...

-- Ну, ладно... -- недовольным тоном протянул секретарь. -- А вот, что

вы нам скажите. Вы тут, говорят, недавно разсказывали скаутам о каком-то

подохшем генералe и даже шапки снимали в его память. Вeрно это?

-- Вeрно. Мы получили свeдeнiя, что умер основатель скаутскаго

движенiя, генерал Баден-Пауль, и почтили его память...

-- Ах, вот как? -- торжествующе воскликнул комсомолец. -- В честь

всяких иностранных генералов шапки снимать будем? Память его почитать? Вы

этому, значит, молодежь обучаете? Так и запишем... Здорово! Скоро это и

перед нашими бeлыми генералами, значит, шапки поснимаете?..

-- Мы снимали шляпы не потому, что он генерал. Для нас он не генерал, а

основатель скаутов, наш друг. Только об этом я и говорил.

-- Хорошенькое дeло, ребята! -- обратился секретарь к остальным

комсомольцам. -- Еще бы вeчную память заказать -- совсeм было бы совeтское

воспитанiе!..

Лицо Лидiи Константиновны покраснeло. Наглый тон молодого парня

возмутил ее.

-- Этого не понадобится, -- сухо возразила она... -- Баден-Пауль жив.

Свeдeнiя о его смерти, к счастью, оказались ошибочными...

-- Слышите, ребята, "к счастью", -- злобно подхватил политрук. -- Ну-с,

а мы наоборот говорим: к н е с ч а с т ь ю, он жив остался. Мы, комсомольцы,

желаем всeм генералам поскорeе передохнуть...

-- Постой-ка, Красников. Тут Солоневич сказал, что ихнiй домик какой-то

наши комсомольцы разрушили, -- вкрадчиво начал один из сидeвших парней. --

Это, по моему, -- клевета и подрыв авторитета Комсомола. Это так спустить

нельзя...

-- Это вeрно, -- вскочил опять политрук. -- Это же безобразiе. В лицо

такое обвиненiе бросать...

Атмосфера стала накаливаться и грозила явными непрiятностями, которыя в

нашем положенiи могли быть ⁸⁰ чреватыми большими осложненiями. Надо было

прибeгнуть к любым мeрам для мирной ликвидацiи всeх конфликтов.

-- Бросьте, товарищи, на стeнку лeзть! -- добродушно сказал я. -- Мы

вeдь все знаем. Наши ребята хотeли морду бить виновникам разрушенiя домика,

да я удержал их. А насчет того, к т о ночью домик ломал -- будьте покойны,

мы собрали всe свeдeнiя и все доказать можем. И если такая штука повторится,

мы не остановимся даже перед тeм, чтобы и в ЦК КСМ написать. А там за такое

хулиганство по головкe не погладят...

-- Да это-ж без нашего вeдома, -- немного смущенно сказал секретарь.

-- Да, я прекрасно знаю это. Поэтому-то никуда и не жалуюсь. Право,

ребята, нам лучше мирно жить. Мы всегда договоримся по душам, без всяких там

приказов и нажима. Вы, товарищ политрук, заходите к нам регулярно. Наши

скауты пока не привыкли к полит-бесeдам. Поэтому-то они так неловко вас и

спрашивали. Но ваши бесeды для них очень полезны и нужны. Говорите вы

прекрасно, как настоящiй оратор, и всe мы будем с интересом ждать ваших

дальнeйших бесeд. А насчет ваших совeтов, товарищ Красников, то увeряю вас,

мы примем их во вниманiе и всегда будем рады выслушать ваши цeнныя указанiя

в области воспитанiя совeтской молодежи...

___

Мы вышли на улицу.

-- Ну, Лидiя Константиновна. На этот раз, кажется, сыграли в ничью.

Вeроятно, удалось замять опасность.

-- А почему бы не оборвать их? По моему, надо было дать им болeе рeзкiй

отпор!

-- Ну, а что дальше? Сдeлать их своими явными врагами? Конечно, Л. К.,

я могу пойти к Горвоенкому. Э т о т бой мы выиграем. Ну, а дальше? Будут

потом придирки, жалобы, доносы. Отравят всю нашу жизнь. Вeдь все-таки сила

на их сторонe. Они "свои в доску"... А мы -- "безпартейные спецы", как они

назвали... Нужно лавировать. Вeдь вы сами видeли какiе там типы...

-- Откуда только такое хулиганье набралось? ⁸¹

-- Говорят, все больше с Корабельной стороны. Почуяли запах власти.

Карьеру дeлать начали. Руководители молодежи, нечего сказать... Вот

поэтому-то, Лидiя Константиновна, мы и должны изворачиваться, чтобы все-таки

остаться около нашей молодежи и не дать ей попасть под такое, вот,

"руководство"...

-- Пожалуй, вы правы, -- задумчиво сказала старая учительница. -- Тут

не до личнаго самолюбiя. Надо защищать ребят...

Страх и совeсть

Несмотря на все наше миролюбiе, придирки Комсомола все усиливались.

Замeтили мы и усиленное вниманiе со стороны ЧК. Наши политруки все больше

стали смахивать на шпiонов, и приближенiе крупных непрiятностей стало

чувствоваться все больше.

Однажды, поздно вечером ко мнe постучался моряк Григ.

-- Вот что, Борис Лукьянович, -- волнуясь, с трудом выдавил он послe

нeскольких минут незначительнаго разговора. -- Я хотeл посовeтоваться с вами

относительно одного очень серьезнаго дeла. Оно меня очень мучает...

-- Ну, что ж, давайте, Григ, подумаем вмeстe.

-- Только, Борис Лукьянович, это дeло совершенно секретное. Я только

вам и рeшился про него сказать...

И путаясь в словах и краснeя, юноша признался мнe, что он взял на себя

обязательство быть шпiоном ЧК в нашей дружинe.

Меня не удивило его сообщенiе. Что ЧК должна была постараться

завербовать информаторов из числа наших скаутов -- было очевидно: мы не

могли оставаться внe предeлов щупальцев ЧК...

А какъ бы поступили вы?

Кажется странным и на первый взгляд чудовищным, как это честный человeк

может взять на себя обязанности шпiона в той средe, гдe он живет и работает.

Но вот, представьте себя, читатель, на мeстe такого ⁸² человeка,

средняго совeтскаго гражданина, служащаго, рабочаго или учащагося.

Вот вы получаете повeстку:

-- "Гражданину такому то. Предлагается вам явиться в ЧК, комната No.

... такого-то числа, к такому-то часу"...

Не подчиниться, конечно, нельзя. Вы лихорадочно перебираете в памяти

ваше прошлое, настоящее, список ваших знакомых и недоумeнно и тревожно

спрашиваете себя: "зачeм это я мог понадобиться ЧК"?

Оставив домашних в сильнeйшей тревогe, вы, "скрипя сердцем", идете в

ЧК. В комендатурe вас предупреждают, что для того, чтобы выйти обратно, вы

должны получить подпись слeдователя на пропускe... Слово -- "слeдователь", и

полученная информацiя вас, конечно, не радуют. Вы уже начинаете чувствувать

себя в зависимости от любого его каприза, а безотвeтственность и произвол

чекистов вам хорошо извeстны по многочисленным страшным разсказам,

окружающим работу ЧК.

Слeдователь встрeчает ласково и привeтливо, что нeсколько успокаивает

вас. Он любезно разспрашивает вас о прошлом (так, мимоходом), о вашей

работe, о перспективах. Ни слова о причинах вызова. Затeм он задает вам

вопрос об отношенiи к совeтской власти. В вашем мозгу молнiей мелькает

анекдотическiй отвeт: "сочувствую, но ничeм помочь не могу", но, разумeется,

в стeнах ЧК вы отвeчаете -- "сочувствую" или, если вам уж очень противно

лгать, -- "лойяльно".

-- Ну, вот и прекрасно, -- оживленно подхватывает слeдователь. -- Мы

так и знали, что в вашем лицe мы имeем сознательнаго совeтскаго гражданина,

всецeло преданнаго нашему совeтскому государству. Это нас очень радует, ибо

мы прекрасно знаем, что со всeх сторон окружены контр-революцiонерами,

вредителями и шпiонами. Скажите, пожалуйста, -- увeренно спрашивает дальше

слeдователь, как о чем-то само собой разумeющемся, -- вы, конечно, не

приняли бы участiя в этих подлых организацiях буржуазiи?

-- Ну, конечно, нeт!

Отвeт, как видите, единственный. Другого нeт...

-- Ну, мы в этом и не сомнeваемся ни капли. Ну, ⁸³ а скажите, напримeр,

вот, если бы вы у з н а л и о существованiи таких контр-революцiонных

организацiй -- как бы вы поступили в таком случаe?

А ну-ка, дорогой читатель, провeрьте самого себя! Как бы отвeтили вы на

такой вопрос в стeнах ЧК?.. Большинство спрошенных отвeчает, что они

употребили бы всe свои усилiя, чтобы "отговорить" участников от такого

"гнуснаго" дeла.

-- Ну, хорошо, а если бы они не были бы убeждены вашими доводами, а

продолжали бы свою вредоносную дeятельность, что тогда?

Спрашиваемый мнется.

-- Ну, я увeрен, -- как бы не замeчая этой нерeшительности, говорит

чекист, -- что вы, как сознательный совeтскiй гражданин,

с о ч у в с т в у ю щ i й  н а ш е й  в л а с т и, сочли бы, конечно, нужным

сообщить нам о существованiи подобной организацiи. Вeдь так?

Против логики такого вывода трудно спорить, и вы вынуждены с ним

согласиться.

Слeдователь кажется очень довольным.

-- Ну, и прекрасно. Мы нашли в вас ту степень сознательности, на какую

и расчитывали... Позвольте же приступить к дeлу (Вы настораживаетесь). В

вашем учрежденiи (заводe, ВУЗ'e) мы подозрeваем наличiе нeкоторых

антисовeтских группировок и просим вашей помощи в дeлe полученiя нeкоторой

информацiи. Какого вы, напримeр, мнeнiя о товарищe X.?

Вы перебираете в своей памяти все, что вам извeстно о X.

-- Товарищ X. спецiалист по такой-то отрасли, работает хорошо, и ничего

подозрительнаго в его поведенiи я не замeчал.

-- Ну, да, да... конечно, конечно... -- снисходительно роняет

слeдователь, -- но мы будем все-таки просить вас отмeчать, кто чаще всeх с

ним разговаривает на службe, чьи имена он называет в разговорах по телефону,

кто приходит к нему из посторонних лиц и т. п. Вы, конечно, не откажете нам

в этой просьбe?

Вот тут-то и начинается трагедiя вашей совeсти. По существу, вам

предлагают быть шпiоном, пусть с пустяковыми, но все же морально гадкими

заданiями. Как быть? ⁸⁴

Если слeдователь замeчает ваши колебанiя, он, к зависимости от своего

представленiя о вашем характерe (а о вас уже были заблаговременно собраны

нужныя свeдeнiя), дeйствует различными способами:

Если вы, по его мнeнiю, человeк не пугливый, то он убeждает вас, что

сообщенiе этих пустяковых свeдeнiй вас ни к чему не обязывает, что не чаще

раза в мeсяц вы будете давать эти свeдeнiя человeку, который спецiально

посeтит вас на дому, что все это останется в глубоком секретe и что эта

помощь со стороны ЧК не останется без награды.

-- Ну, конечно, -- как бы спохватывается слeдователь, -- не подумайте,

пожалуйста, что мы предлагаем вам оплату за эти справки. Мы прекрасно

понимаем, что вы помогаете нам этими мелочами и с к л ю ч и т е л ь н о из

сочувствiя нашей власти. Но все-таки, знаете, как никак, а наша поддержка

может пригодиться вам в наши трудныя времена... -- Голос слeдователя журчит

так сладко...

Если, по мнeнiю слeдователя, вас можно припугнуть, то "мeры

воздeйствiя" в этом направленiи гораздо болeе разнообразны. Тут пускаются в

ход угрозы и ареста, и разстрeла, и высылки ваших родных и друзей, снятiя с

работы и пр. и пр., и все это с соотвeтствующим оформленiем -- криком,

ругательствами, угрозой револьвера и т. д.

Человeк морально устойчивый и крeпкiй, знающiй всю технику этого дeла,

категорически отказывается от шпiонской работы. Его отпускают с рядом угроз,

обязав молчать об этом разговорe, но обычно больше уже не трогают: он не

представляет собою благопрiятной почвы для созданiя секретнаго информатора

для ЧК.

Но многiе ли останутся твердыми перед угрозами, соблазнами и напором

слeдователя, вeря во всю реальность этих угроз, видя "пустяковыя" заданiя и

надeясь, что "все обойдется?" И вот "коготок увяз -- всей птичкe пропасть".

Через нeкоторое время новоявленнаго шпiона вызывают в ЧК, хвалят за свeдeнiя

(хотя он старался собрать самые невинные, пустяковые факты) и дают новыя

заданiя, морально не очень тяжелыя и технически нетрудныя. ⁸⁵

На этот раз свeдeнiя нужно сообщить какому-нибудь чекисту на частной

квартирe, а в дальнeйшем и в письменном видe. Затeм вручают деньги на

"техническiе расходы", дают болeе серьезныя заданiя, запугивают тeм, что из

ЧК возврата уже нeт, и с усмeшкой регистрируют, как новаго секретнаго

сотрудника...

Так дeлает ЧК своих "сексотов" -- так обошла она и неопытнаго юношу.

Дружеская рука

-- А почему вы, Григ, согласились?

-- Я испугался, -- откровенно и искренно отвeтил юноша. -- Вы знаете, я

работаю в слесарной мастерской и готовлюсь в ВУЗ. Дома у меня мама-старушка

и сестреночка. Знаете сами, как тяжело живется -- всe всегда полуголодные. Я

вeдь один кормилец. А слeдователь сказал, что и меня немедленно арестует, и

маму с сестренкой немедленно из квартиры выгонит... И при мнe даже ордер на

арест и выселенiе написал. Я и согласился. Дядя Боб, дорогой! Как мнe быть

дальше? -- сказал Григ; и слезы задрожали в его голосe. -- Мнe стыдно вам в

глаза смотрeть... Скаут -- шпiоном стал... Да вдобавок у себя же в

дружинe...

Юноша замолк и опустил голову на руки.

-- Ничего, Григ, -- серьезно отвeтил я. -- Не унывайте. Бог не выдаст,

ЧК не съeст...

С прояснившимся лицом юноша пожал мою руку и ушел.

Скоро и один спортсмен попался в такую же паутину ЧК, и я много времени

провел в сочиненiи для них спецiальных докладов о нашей работe, которые они

заботливо переписывали и с соотвeтствующими инструкцiями сдавали в ЧК, как

свою "информацiю".

А еще говорят -- нeт чудес!

-- Эй, товарищ Солоневич! Зайди-ка наверх -- тебe письмо тут есть.

Я поднял голову. Из окна канцелярiи военкомата, на 4 этажe, ухмылялось

лицо какого-то прiятеля. ⁸⁶

-- Да времени, брат, нeт. Брось-ка, голуба, его просто вниз!

Через минуту бeлый листок конверта, колыхаясь и скользя, упал на

мостовую. Я поднял письмо, поглядeл на адрес и радостно вздрогнул. Почерк

старшаго брата... Больше двух лeт мы не видали друг друга... Чорт побери --

значит, он жив и в Россiи!..

На письмe был штемпель Москвы. "Каким вeтром занесло его в Москву?"

мелькнуло у меня в головe, но сейчас же я и сам разсмeялся такому вопросу.

Таким же -- как и меня в Севастополь. Путанные вeтры были в тe времена...

"Милый братик Боб, -- писал Ваня, -- посылаю тебe письмо наудачу на

адрес Севастопольскаго Всевобуча. Тебя, как чемпiона, там должны, конечно,

знать и найти...

Можешь себe представить, как я дьявольски рад, что ты жив. А по совeсти

говоря, я и не надeялся видeть тебя на этом свeтe.

А узнал я о тебe до нелeпости случайно. В Москвe теперь я проeздом.

Живу с Тамочкой и Юрчиком под Одессой.

По старой привычкe купил в кiоскe "Красный Спорт". Просматриваю. Гляжу

-- фото -- побeдители Крымской Олимпiады. Такiя фотографiи -- их на пятак --

дюжина. А тут почему-то я приглядeлся... Судьба какая-то ввязалась в это

дeло. Гляжу -- твоя физiономiя... Вот так чудеса!.. Ну, я, конечно, сейчас

же на почту... Я так рад, что хоть тебя отыскал в этой нелeпой кашe... Гдe

батька и Вадя -- ума не приложу... Знаешь что, Bobby, -- плюнь на все там --

прieзжай ко мнe. В такое время плечо к плечу легче воевать с жизнью...

Ей Богу, прieзжай, братик!.."

Безцeльный поток моей путанной жизни прiобрeл ясное направленiе! Нужно

было пробраться к брату в Одесскую губернiю. К а к пробраться -- дeло было

второстепенное. Как-нибудь уж умудрюсь!..

Но как радостно было думать о том, что скоро, Бог даст, наступит момент

встрeчи с братом, котораго я уже считал погибшим в водоворотe событiй,

унесших жизнь средняго брата и стерших слeды отца... ⁸⁷

Прощальный салют

Получить документы на проeзд в Одессу было очень трудно. Я тщательно

придумывал кучу всяких поводов, объясняющих необходимость поeздки, но только

удачно подвернувшiйся литр спирта, который я умeло "презентовал" начальнику

своего Всевобуча, дал мнe возможность оказаться счастливым обладателем

удостовeренiя:

-- "Предъявитель сего, предсeдатель Крымскаго Олимпiйскаго Комитета,

такой-то, командируется в г. Одессу для связи с Юго-Восточным Олимпкомом и

ознакомленiя с постановкой спорта и допризывной подготовки"...

Никто и не замeтил, что в спeшкe выпивки я помeстил Одессу на восток от

Крыма...

Зная, что за всeми пристанями установлена слeжка, я собрал морских

скаутов, объяснил им свой план, и в легком спортивном костюмe вышел из дома.

Ребята, захватив мое немудреное имущество в разное время и разными путями

собрались на берегу.

Когда я благополучно, с видом случайнаго посeтителя, заранeе пробрался

на пароход, мои моряки, подплыв со стороны моря к пароходу, передали мнe мой

рюкзак.

-- Прieзжайте опять, дядя Боб!..

-- Да поскорeе!..

-- Будем ждать вас!.. -- раздались снизу из шлюпки дружескiе сердечные

голоса.

-- Если буду жив -- обязательно прieду!

Боцман Боб оттолкнулся веслом от борта, и моряки взялись за весла. Я с

грустью слeдил за удаляющейся шлюпкой, в которой уходили милые моему сердцу

ребята, мои маленькiе друзья...

Вдруг их скорлупка плавно повернулась и стрeлой стала мчаться мимо

борта парохода. Опять все яснeе видны знакомыя лица, их сильныя увeренныя

движенiя... Все ближе...

-- Суши весла! -- раздалась внезапно четкая команда. Шлюпка плавно

заскользила рядом с бортом.

-- Весла на валек! -- и шесть весел, блестя мокрыми лопастями на южном

веселом солнцe, застыли вертикально у бортов шлюпки. ⁸⁸

Держась за румпель, боцман встал и отдал мнe честь. Милые ребята! Они

рeшили еще раз по своему, по морскому, попрощаться со старым начальником и

другом.

Я отвeтил на привeт и долго, долго еще не мог оторвать полных

непрошенных слез глаз от удаляющейся шлюпки...

Вот, наконец, плавно прошли мимо бортов парохода пестрые усeянные

бeлыми домиками берега бухт, бeлоснeжныя ступени графской пристани,

гранитная колонна с бронзовым орлом -- памятник героической Севастопольской

обороны, каменныя твердыни старой Константиновской батареи. Поворот, и мы в

открытом морe...

Закончена еще одна глава жизненной книги и глава не из скучных...

Впереди -- новыя страницы новых глав, полных невeдомых опасностей,

готовности смeяться и вeры в будущее...

--------