Часть 3. Культурологическая.

Первичной формой любви, на которой основывалось само существование примитивных прачеловеческих сообществ, была принудительная взаимоидентификация особей в режиме тотемной экзогамии, т. е. тотального запрета на удовлетворение индивидуальных, и прежде всего сексуальных желаний. Любовь поражается именно запретом, фрустрацией индивидуальных форм удовлетворения первичных позывов, поскольку лишь тогда возникает спонтанная защитная регрессия к переживаниям так называемой "материнской депривации" раннего детства.

Забегая несколько вперед, следует отметить, что именно данный эффект принудительного массообразования как инфантильной взаимоидентификации людей, лежащий в основе любого типа социальности, и выступает целью инфицирования любви в жизненный мир личности посредством символов и ритуалов культуры.

Эволюция форм любовного переживания, содержанием которой были придание любви статуса средства контроля над степенью личностной свободы и обеспечение у индивида бессознательных мотивов социального поведения, может быть условно разбита на следующие этапы:

1) Эпоха Богов.

"Золотой век" человеческой истории, когда любовь, сплачивающая воедино первобытную орду в режиме фрустрационного массообразования, полностью гасила проявления своего антагониста страха, понимаемого в психоанализе как аффективно окрашенное проявление отсутствия объекта любовного переживания, и воспроизводящего в символической форме первый опыт утери объекта травму рождения. Психологическая комфортность данной ситуации массовидной любви, сравнимая лишь с блаженным пребыванием в материнской утробе, нашла себе культурное выражение в ностальгической мифологии о райском саде как истоке и цели человеческого существования.

2) Эпоха Героев.

Все было хорошо в райском состоянии идентификационной сращенности с первичной массой, но кое-чего там явно недоставало возможности регулярного, а не только во время военных набегов и тотемных праздников, удовлетворения сексуальных потребностей. И свершилось грехопадение, приведшее к изгнанию из Рая из недифференцированной массы, связанной системами табу и обрядов избегания, выделилась семья как форма социально приемлемого индивидуального удовлетворения мужчиной своей сексуальности. Причем оказалось вдруг, что сексуальные запреты первичной массы, порождавшие выброс отреагирования сексуальной функции в сферы деструктивности и агрессии, не были случайными. Оказалось, что индивидуальная сексуальность, не являющаяся искупительным ритуалом поклонения Отцу-тотему или же формой насилия и убийства суррогат-Матери (если рассматривать мужской вариант глубинной мотивации), сугубо травматична, ибо связана с первородным грехом "отцеубийства", с предательством первичных объектов любви родителей. Страшный образ Медузы Горгоны как символа разъятого материнского лона обозначил появление в человеческой культуре ее краеугольного камня, порожденного ситуацией брака инцестуозного страха наказания за первородный грех отцеубийства, т. е. посягательства на сексуальные прерогативы Отца.

Основными формами снятия каменной тяжести данного страха явились следующие культурные новации:

1. покаянные религиозные системы, созданные вокруг образа принесенного в жертву сына-отцеубийцы;

2. различного роды сублимационные формы бегства от сексуальности (от философии и политики до армии и торговли); и, наконец,

3. любовное переживание, снимающее напряжение инцестуозности формами компенсаторно-мазохистической психической защиты, нацеленными на себе подобного страдальца. Таким образом и возникла первая форма персонализированного любовного переживания- гомоэротическая любовь, смягчающая деструктивность семейной жизни и давшая культуре первые образцы любовной поэзии, ритуалы ухаживания и совращения и первые при меры любовного самопожертвования.