Восприятие впечатлений

О законах, управляющих восприятием впечатлений. Как отчетливо схватывать впечатления и удержи - вать их. Разница между добровольным и невольным

вниманием. Как воспринимаются чувственные впечатления. Как приучать чувство быстро воспринимать впечатления и вручать их памяти. Необходимость тщательного наблюдения и т.д. Многочисленные примеры, рисующие высокую степень чувствования, наблюдательности и памяти у людей разных эпох и стран вследствие целесообразного и разумного упражнения. Замечательные случаи и интересные анекдоты, поясняющие вопрос; обсуждаемый в этой главе.

Как уже выяснено в предыдущей главе, внесознательная деятельность состоит в восприятии каждого предложенного ей впечатления и в помещении этого впечатления в свою огромную сокровищницу. Но получаемые впечатления весьма различны по существу. Одни весьма живы и сильны, другие посредственны, третьи очень слабы и неопределенны. Сила впечатле­ния зависит от интереса, какой имел к нему ум и от сте­пени добровольного внимания. Интересный предмет или предмет, на который обращено наибольшее внимание, производит впечатление более сильное, нежел

ипредмет, не представляющий никакого или представ­ляющий мало интереса и возбудивший слабое внима­ние. Подобное сильное впечатление легче восстанав­ливается при надобности.

Возвращаясь к нашим пояснениям внесознательной сокровищницы, мы можем сказать, что внимание, уде­ленное понятию, проникающему в мозг посредством чувств, определяет объем и форму этого откладываемо­го понятия. Интерес же, возбужденный впечатлением, дает в это же время окраску этому впечатлению. Запом­ним: внимание определяет форму, интерес определяет окраску. При искании товара, уложенного в кладовую, гораздо легче найти крупные вещи, нежели мелкие, легче заметить вещь огненно-красного цвета, нежели неопределенного. И это вовсе не будет зависеть от того, как уложены вещи — в строгом порядке или небрежно разбросаны. Содержание кладовой в порядке облегча­ет, конечно, нахождение желаемого предмета, но фор­ма и краска делают предмет сам по себе заметнее.

Частое вытаскивание товара и возня с ним не только приводят к тому, что хозяин кладовой лучше знакомит­ся с местонахождением товара, но прибавляет к цвету и форме последнего еще кое-какие признаки, так как при каждом вынимании товару уделяется известная доля внимания и интереса. Внимание объясняли как «поме­щение предмета в фокусе сознания». Сознание может простираться на целый ряд предметов совершенно так, как солнце бросает свои лучи на бесчисленные предме­ты, или же оно (сознание) может сосредоточиться как в фокусе, на особом предмете так же, как солнечные лучи собираются посредством стекла в одной точке. Таким образом, легко понять, что степень внимания является мерилом впечатления, произведенного на наше внесознательное мышление.

Психологи делят внимание на два разряда: непроиз­вольное и сознательное. Непроизвольное внимание проявляется без малейшего усилия со стороны воли, сознательное внимание требует усилия воли. Низшие животные и неразвитые люди обладают в весьма малой степени сознательным вниманием при полном разви­тии непроизвольного внимания. Развитой человек про­являет в высокой степени развитое сознательное вни­мание, это одно из его главных отличий от низших жи­вотных. Недостаток сознательного внимания в челове­ке указывает на его малое умственное развитие. Многие люди едва достигают пограничной черты сознательно­го внимания.

Непроизвольное внимание есть прирожденное свойство низших животных и людей, но в различной степени. Сознательное внимание есть результат разви­тия воли. Для низших животных, маленьких детей и не­развитых людей предмет интересен уже тогда, когда он привлекает внимание более чем на минуту. Развитый человек способен направить свое внимание на неинте­ресный предмет и удержать его на нем до тех пор, пока ум не получит нужного ему понятия. Он способен так­же перенести свое внимание с предмета интересного на скучный и неинтересный и все это усилием воли. Правда развитый человек всегда найдет долю интерес­ного в каждом объекте или субъекте, на который обра­щено его внимание, в то время как неразвитый человек не найдет там ничего интересного. Развитый человек

может также выбрасывать из области своего внимания и сознания объекты для него нежелательные. Усилием воли он достигает этого результата, употребив тот же способ, что и при сосредоточивании внимания на не­интересном объекте или субъекте. Неразвитый чело­век, обладающий малой степенью сознательного вни­мания, находится большей частью в зависимости от внешних впечатлений и напоминает ребенка, который, залюбовавшись проходящей церковной процессией, забывает себя, дом и родителей и идет вслед за ней до тех пор, пока не заблудится.

Впечатления получаются при посредстве пяти внешних чувств. Чувства разделяются на два разряда — непосредственные и посредственные. Непосредствен­ные чувства — осязания, вкуса и обоняния — передают впечатления мозгу прямо через прикосновение субъекта, получающего впечатление, с объектом, производя­щим впечатление. Прикосновение это видимо при вку­се и осязании и менее видимо, но также действительно при обонянии, когда мельчайшие частицы, исходящие от предмета, приходят в соприкосновение с обонятель­ными нервами. Посредственные чувства — зрения и слуха — производят впечатление при взаимодействии мозга и света, или мозга и звуковых волн.

Впечатления, полученные через непосредственные чувства, не восстанавливаются быстро в памяти. Нао­борот, впечатления, удержанные памятью от посред­ственных чувств, восстанавливаются легко и быстро, причем свойство это совершенствуется в высокой сте­пени при разумном упражнении. Например, трудно точно вспомнить вкус, запах или ощущение, хотя впол- не возможно восстановить в памяти время, обстановку и самый процесс пробования, нюхания и ощупывания Все-таки мозг неизгладимо запечатлевает впечатления вкуса, запаха и ощущения, так что при случайном пов­торении распознает их. Эта способность распознава­ния может быть развитой в сильной степени, как это наблюдается, например, у экспертов вина, чая, у сорти­ровщиков шерсти и т.п., у которых чувства вкуса, обо­няния и осязания очень развиты, и воспоминание о прежних впечатлениях может быть восстановлено ими в малейших деталях, лишь только новое впечатление достигает мозга.

При всем этом восстановить вполне прежнее впе­чатление от вкуса, обоняния и осязания весьма трудно.

Исключения приводятся некоторыми писателями, которые рассказывают об известных гастрономах, эпи­курейцах, знатоках вин, доставлявших своему уму при помощи их усиленного воображения и памяти отчетли­вое впечатление о вкусе их любимого блюда или вина. Загипнотизированным личностям тоже, по-видимому, могут быть внушены подобные впечатления.

Совершенно иначе обстоит дело с впечатлениями, полученными через органы зрения или слуха, так как в данном случае не только можно припомнить все обсто­ятельства, но даже при помощи воображения, подкреп­ленного памятью, можно нарисовать себе пейзаж или услышать звук. У некоторых эта способность очень раз­вита, и они могут представить себе в уме картину или услышать звук почти так же отчетливо, как это наблю­далось при первом действительном случае. Художники

и музыканты представляют собой примеры такого яв­ления.

Само собой разумеется, что первое условие при вос­питании памяти — восприятие ясных и определенных впечатлений. Память может работать только в том слу­чае, когда есть что вспоминать. Мы видели уже из на­шего примера внесознательной сокровищницы, как склада товаров разных форм, величин и цветов, на­сколько важно держать в порядке наш умственный ба­гаж, чтобы можно было при случае в нем разобраться и быстро найти все нужное.

Не только чувства должны быть так воспитаны, что­бы они могли быстро и отчетливо схватывать впечатле­ния, и располагать их так, чтобы все можно было легко найти, но также и ум должен быть приучен обращать внимание на собственную работу, с интересом отно­ситься к ней, чтобы при случае восстанавливать как мысли так и процесс мышления. Восприятие впечатле­ний проходит часто двойной или еще более сложный путь. При чтении, например, печатной страницы глаза передают впечатление от слов, фраз, параграфов и страниц. В то же время другие умственные способности воспринимают впечатление от мысли и понимания чи­тателя, от выводов, к которым он приходит, обсудив и усвоив ход мысли автора. При этом данные впечатле­ния смешиваются с имеющимися уже в уме читателя знаниями, сведениями и мнениями. И все эти впечат­ления могут быть восстановлены в памяти, смотря но степени развития памяти у данного индивидуума.

Воспитание внимания и интереса дало во многих хо­рошо известных случаях почти чудодейственные ре-

зультаты, и каждый может при небольшом

упражнении

сделать в этом отношении такие успехи, которые удивят его самого не меньше, чем его друзей.

Роберт Гудэн, знаменитый французский колдун, самые ловкие фокусы которого основывались на быстрой и точной наблюдательности и на поразительной памяти, развил долголетним упражнением как свою внима­тельность и наблюдательность, так и свою память. Рас­сказывают, что в молодые годы он быстро проходил мимо какого-нибудь магазина в Париже, бросал беглый и острый взгляд на витрину, а затем отводил свои глаза в другую сторону. Пройдя дальше, он останавливался на несколько минут и, стоя с карандашом и бумагой в руках, старался назвать и описать возможно бОльшее количество из целого ряда только что виденных им предметов. Он нашел, что постоянное упражнение на­столько обострило его внимательность и наблюдатель­ность. что он с каждым днем мог запомнить бОльшее количество предметов в окнах магазинов. Таким обра­зом он беспрестанно развивал как способность воспри­нимать и удерживать впечатления, так и способность возобновлять их в памяти. Рассказывают, что он был в состоянии пробежать мимо большого окна, уставлен­ного маленькими предметами и воспринять такое пол­ное, отчетливое и острое впечатление от выставленных предметов, что, спустя несколько часов, мог назвать и описать каждый товар, причем очень редко ошибался. Это развитие сделало Гудэна тем, кем он стал, и помог­ло ему скопить себе большое состояние. Его ум, оче­видно, сделался родом фотографической пластинки и записывал все находившееся в области его наблюда­тельности. Все, что приходилось делать самому Гудэну, было: вызвать впечатление и назвать имена предметов, как он их видел своим духовным взором.

Ридиард Киплинг в своем прелестном рассказе «Ким», описывает такое же явление. Старый учитель Лурган Сахиб воспитывал мальчика для тайной службы, где точное и быстрое распознавание вещей обеспе­чивало успех, а может быть и саму жизнь. Старик взял из ящика горсть драгоценных камней, бус и т.д., прика­зал Киму смотреть на них, сколько он хочет, а потом проверить, может ли он вспомнить то, что видел.

Туземец-мальчик, который раньше воспитывался таким же образом, присутствовал при этом. Ким накло­нился над камнями и заметил пятнадцать из них. Он ду­мал, что это будет легкая игра. Потом камни были за­крыты и мальчик-туземец быстро записал на бумаге то, что запомнил:

«Там, под бумагой, пять синих камней: один боль­шой, другой поменьше и три маленьких», — сказал Ким торопливо. «Четыре зеленых камня, и ... и ... я насчитал пятнадцать, но относительно двух забыл. Нет, дай вре­мя!.. Один был из слоновой кости, маленький коричне­вый и... и... подожди»!.. Но Ким не мог ничего больше припомнить. «Послушай мою запись!» — воскликнул мальчик-туземец. — «Во-первых, имеются два поцара­панных сапфира, один с двумя бороздками и один — с четырьмя. Насколько я могу судить, сапфир с четырьмя бороздками отшлифован с краю. Затем там находится настоящая туркестанская бирюза, полная зеленых жил, и еще две с надписью: одна с именем Бога, написанная золотом, и другая — треснувшая поперек; она вынута из

старого перстня. и я не могу ее прочитать. Значит у нас пять синих камней. Еще там четыре блестящих изумруда, но один в двух местах пробуравлен, а другой немного пробит». «А вес их?» — спросил спокойно Бурган Сахин. «Три, пять, пять и четыре карата! — как мне кажется. Там еще кусок старого, зеленоватого янтаря и дешевый осколок топаза из Европы. Там также есть кусок китайской, гравированной слоновой кости, изобража­ющий крысу, которая высасывает яйцо; и там, нако­нец, ага! шарик из кристалла, величиной с боб, вделан­ный в лист золота». Он кончил и захлопал руками. Ким чувствовал себя очень сконфуженным превосходством туземного мальчика. «Как же это делается?» — спросил он. «Это повторялось до тех пор, пока не было доведено до совершенства, и результаты стоят такой работы».

Я советую вам прочесть эту прекрасную книгу. Вы увидите, как Ким пользовался советами старого учите­ля. Эта игра, взятая Киплингом из действительности, есть любимая игра жителей Востока. Многие доходят в ней до такого совершенства, какого достиг Гудэн в сво­ем искусстве, напоминающем эту науку. Каждый мо­жет при желании усвоить эту ловкость, если не будет жалеть времени на практику.

Об одном известном художнике рассказывают, что, воспользовавшись моделью для портрета в течение не­скольких сеансов, он продолжал потом работу без мо­дели, смотря только на стул, занятый прежде тем, с кого он рисовал. Он говорил, что отчетливо видел свой ори­гинал на стуле. Очевидно впечатление врезалось неиз­гладимо в его память. Конечно, это исключительный пример, но, вообще, способность, о которой идет речь, очень сильно развита у художников.

У китайцев существует особая буква или особый знак для каждого слова, и китайские грамотеи удержи­вают в своей памяти тысячи таких знаков без малейше­го затруднения.

Наши дети делают то же самое в меньшей степени, благодаря новой системе чтения, применяемой теперь в школах. Когда мы, родители, учились читать, то пре­жде всего старались прочитать слово по складам, затем проходило немало времени до того момента, когда мы справлялись, наконец, например, со словом «Кон- стан-ти-нополь». Теперь же учат наших детей запоми­нать фигуру или общий вид слова, вместо отдельных букв и звуков и им слово «Константинополь» также лег­ко прочитать, как слово «кошка» (слово «кошка» чита­ется по складам иногда с таким же трудом, как и слово «Константинополь»).

Подобных же результатов достигают музыканты, из которых многие были в состоянии передать музыкаль­ную пьесу страницу за страницей, хотя они слышали ее только один или два раза. Передают, что один знамени­тый композитор, будучи еще мальчиком, услышал од­нажды знаменитую мессу, которая пелась в монастыре, и партитура которой свято сохранялась монахами в тайне. Возвратясь в свою комнату, мальчик записал всю партитуру мессы, не ошибившись ни в единой но­те. Монахи, пораженные таким необыкновенным явле­нием, простили ему этот плагиат. Менее поразитель­ные случаи в деле удержания музыки памятью доволь­но обыкновенны. И заметьте, такие вещи возможны н

етолько при содействии одной только памяти, но и при помощи развитой способности ясного и отчетливого схватывания вещей глазом или ухом.

До сих пор еще существуют евреи, которые с одного сказанного им слова могут продолжать наизусть весь талмуд, представляющий из себя целую библиотеку. Лиленд рассказывает про одного индуса, не знавшего английского языка, которому прочли пятнадцать строк из «Потерянного Рая», и он повторил их безошибочно по звукам, а потом произнес еще раз в обратном поряд­ке. В прежнее время, когда книги были дороги, люди были в большой зависимости от памяти, и многие раз­вивали свою память так, что теперь это казалось бы чу­дом. Но тогда это было обыкновенно, и такой памятью обладал каждый желающий учиться. В тринадцатом и четырнадцатом веках студенты стекались в университе­ты тысячами. Книги были редки и дороги, и обычай за­учивать наизусть целые сочинения господствовал. Шлиман в своем «Илиосе» рассказывает, что память его была необыкновенно плоха, но несокрушимой си­лой воли и усердной работой он развил ее до такой сте­пени, что каждые шесть месяцев он изучал новый инос­транный язык, так что мог на нем свободно читать, пи­сать и говорить.

В продолжение того же времени он приобрел свое богатство крупной колониальной торговлей.

Японские дети употребляют не меньше двух лет на изучение букв и звуков прежде чем учатся чтению. Та­кого трудного обучения не бывает ни в одной из наших школ, но японцы делают это исключительно для разви­тия у детей памяти. И, действительно, память у японцев удивительная. Один из писателей Хирата Атсутане сос­тавил большое сочинение стихов и легенд, и, говорят, что первые три тома сборника и несколько томов введе­ния он написал, не заглядывая ни в одну из книг, слу­жащих ему источниками.

Про Гроция и Паскаля рассказывают, что они ни­когда ничего не забывали из того, о чем читали или ду­мали: Кардинал Меццо-Фанти, знавший более сотни различных языков, никогда не забывал ни одного зау­ченного слова. Рассказывают про одного старого дере­венского могильщика, помнившего день каждых похо­рон за тридцать пять лет, а также возраст всех умерших и имена присутствовавших на похоронах.

Сенека мог повторить две тысячи отдельных слов, слышанных им один раз и в том же самом порядке, в ка­ком он услышал их просто благодаря естественной спо­собности его памяти. Его друг, Порций Катон, никогда не забывал ни одной речи, когда-либо произнесенной им, и память его не изменяла ему ни в одном слове. Ки- неас, римский посол царя Пирра, в один день так хоро­шо выучил имена собравшихся людей, что был в состо­янии уже на другой день здороваться с сенатом и с на­родом, называя каждого по имени.

Плиний утверждает, что Кир знал по имени каждого солдата своей армии.

Франциск Суарец знал на память все сочинения св. Августина, и, делая ссылки, мог указать страницу и строчку, где можно найти их.

Фемистокл мог назвать по имени каждого из 20 ООО жителей Афин. Мюре рассказывает об одном молодом корсиканском ученике, который мог повторить в пря­- мом и обратном порядке 36 000 отдельных слов, слы­шанных им только один раз, Он утверждал, что данный субъект мог бы повторить таким же образом еще боль­шее количество слов, но лица, читавшие слова эти вслух, выбивались из сил. К этому корсиканцу пришел юноша, обладавший слабой памятью, и корсиканец обучил его настолько успешно, что уже через одну или две недели ученик мог повторять в прямом и в обрат­ном порядке 500 слов.

Мальябеки, великий флорентийский библиофил, обладал поразительной памятью на книги и библиоте­ки. Он знал место, полку и число каждой книги в соб­ственной библиотеке и в других больших библиотеках мира. Однажды великий герцог Тосканский спросил его, где можно было бы найти экземпляр одной редкой книги, он ответил, что существует только один экзем­пляр ее, который находится «в библиотеке падишаха, в Константинополе, на седьмой полке третьего ряда справа от входа».

Иосиф Скалигер выучил наизусть Илиаду и Одис­сею меньше чем в один месяц, а в три месяца он одолел и выучил на память всех греческих поэтов, И этот чело­век часто жаловался на свою слабую память!

Упражняясь, можно развить силу сосредоточивания и внимания в приложении к мыслям и к другим пред­метам. Одно и то же правило применяется во всех слу­чаях.

В дальнейших главах мы будем говорить об этом, те­перь же обратим наше внимание на развитие способ­ности восприятия впечатлений посредством зрения и слуха.