Патракова в.Ф. Г. Ростов-на-Дону Завершающий этап Кавказской войны в общественном мнении России

(40-60-е годы XIX в.)

В развитии общественной мысли, российского национального

самосознания 40-60-е годы XIX в. сложный и противоречивый период.

Нарастающий кризис социально-экономической системы и политического

режима императора Николая I, нарастание противоречий в системе

международных отношений, сложившейся после разгрома Наполеона,

революционные события в Европе сегментировали общественное сознание

образованной части российского общества. Неоднозначным оставалось

отношение российского общества к событиям на Кавказе1.

В 40-е годы XIX в. Кавказская война превращается в тяжелейшее

испытание для Российской империи, подрывает ее силы континентальной

сверхдержавы. 40-е годы XIX в. стали «блистательной эпохой» Шамиля,

который одержал несколько крупных побед и максимально расширил

территорию имамата. Николай I «не понимал, почему его войска терпят от

Шамиля поражение за поражением»2. Чтобы переломить ситуацию

постоянно увеличивается численность регулярных и иррегулярных войск

на Кавказе, ведется интенсивное естественно-научное и гуманитарное

изучение региона, в 1840 г. создается секретный «Кавказский комитет» для

решения Кавказского вопроса. По его предложению в 1844 г. было

учреждено Кавказское наместничество с экстраординарными

полномочиями.

Основная часть российского общества, не связанная

непосредственно с Кавказом, могла формировать свои представления о

Кавказской войне из исторических сочинений и подцензурной

419

публицистики, которые отражали в целом официальную точку зрения. В

них развивались идеи о цивилизаторской роли России на Кавказе, и, хотя в

целом отдавалось должное воинской доблести горцев, но преобладали

негативные оценки их действий как разбойников и мятежников на фоне

героизма русских офицеров и солдат.

В 40-е годы XIX в. начинает формироваться российская

демократическая мысль, представители которой последовательно

поддерживали освободительные движения в России, Европе и Латинской

Америке. В статьях А.И. Герцена и Н.П. Огарева в «Полярной звезде» и

«Колоколе» и других произведениях последовательно отмечалось, что

«война на Кавказе была делом угнетателей народа»3, вела к огромным

жертвам и экономическому разорению. А.И. Герцен признавал за

народами «неотъемлемое право на государственное независимое

существование», решительно выступал против насильственного

поглощения народов другими странами. В то же время он подчеркивал, что

«Все те, которые не умеют отделить русское правительство от русского

народа – ничего не понимают»4. Постоянно выступая в защиту

освободительной борьбы горских народов, ставя ее в один ряд с борьбой

Польши за независимость, А.И. Герцен не исключал в перспективе

добровольного присоединения и интеграции народов в России свободной

от самодержавия. Издания А.И. Герцена и Н.П. Огарева, выходившие в

свет за границей, были достаточно хорошо знакомы читающей публике.

Наиболее резкую, беспощадную оценку российской политике на

Кавказе дал Т.Г. Шевченко в поэме «Кавказ»5 (1845), которая попала в

Россию в 1859 г., когда в Лейпциге был издан сборник «Поэзия Тараса

Шевченко». Т.Г. Шевченко не признает никаких мотивов, которые бы

оправдывали лишение народов Кавказа и человека свободы. Т.Г.

Шевченко создает романтический образ борьбы горских народов,

сравнивая их с Прометеем, которого безуспешно терзает орел. Поэт

говорит о невозможности насильственно цивилизовать и просветить

народы, о бессмысленности жертв.

Но в стране, безусловно, доминировали монархические настроения,

патриотизм и постоянная критика А.И. Герценым и Т.Г. Шевченко

политики Российской империи в Польском и Кавказском вопросах не

находила широкой поддержки вне революционного лагеря.

К 50-м г. XIX в. интерес к Кавказу падает, в творчестве писателей

сюжеты, связанные с освободительной борьбой горцев почти не

встречаются6. Исключение составляли тепло встреченные публикой

произведения Я.П. Полонского на кавказскую тему, которые значительно

отличались от приевшихся в массовой литературе романтических

шаблонов. В них реалистически описывались как противоречия в

деятельности российской администрации, так и социальные проблемы у

кавказских народов. В это же время начинается творческая деятельность

Л.Н. Толстого. После поездки на Кавказ в 1851 г. писатель создает повести

«Казаки», «Кавказский пленник», рассказ «Набег» и др., в которых

развивает традиции кавказских произведений А.С. Пушкина, А.А.

Бестужева-Марлинского, М.Ю. Лермонтова. В кавказских произведениях

Л.Н. Толстой воссоздает этнографические детали, батальные сцены, но в

основе лежат гуманистические идеи, осуждение насилия, кровопролития,

мародерства, от кого бы они не исходили.

Решительно отстаивал право народов на самоопределение

Н.Г. Чернышевский: «Удерживать в своей зависимости чужое племя,

которое негодует на иноземное владычество, не давать независимости

народу только потому, что это кажется полезным для военного могущества

и политического влияния на другие страны – это гнусно»7. Осуждая

военный характер покорения Кавказа, Н.Г. Чернышевский понимал

безнадежность этой борьбы и приветствовал победу российских войск над

имаматом Шамиля, прежде всего, как прекращение многолетней войны,

ежегодно уносившей многотысячные жертвы: «Слава Богу, теперь Кавказ

не будет поглощать ежегодно 25 тысяч русских солдат; одна из этих язв,

которая истощала Россию – закрывается»8. Современникам взгляды Н.Г.

Чернышевского на Кавказскую войну были практически неизвестны, т.к.

не были отражены в подцензурной печати. Не занимают доминирующего

места события на Кавказе и в творчестве ближайшего соратника Н.Г.

Чернышевского Н.А. Добролюбова. Тем не менее, Кавказская война,

несомненно, привлекла внимание Н.А. Добролюбова. Об этом

свидетельствует его статья на победу российских войск над имаматом

Шамиля «О значении наших последних подвигов на Кавказе»,

опубликованная в «Современнике» в 1859 г. На фоне всеобщих торжеств в

связи с пленением Шамиля Н.А. Добролюбов предлагает серьезный анализ

самой длительной в истории России войны: «Всеобщность модных толков

не исключает возможность нескольких скромных замечаний о деле.

Конечно, предпринимаемая работа не легка. Мы решаемся на это среди

общего шума восклицания и восторгов»9. О том, что такой анализ назрел,

свидетельствовал и Р.А. Фадеев, стоявший на официальных позициях:

«Наше общество в массе не сознавало даже цели, для которой государство

так настойчиво, с такими пожертвованиями добивалось покорения гор»10.

Но если генерал Р.А. Фадеев, исходя из геополитических и военно-

стратегических интересов приходит к выводу, что «Кавказ потребовал

больших жертв: но чего бы он ни стоил, ни один русский не имеет права на

это жаловаться, потому что занятие Закавказских областей не было ни

случайным, ни произвольным событием в русской истории. Оно

подготовлялось веками, было вызвано великими государственными

потребностями и исполнилось само собой»11, то Н.А. Добролюбов

предлагает иную аналитическую парадигму. Не высказывая сомнений в

целесообразности присоединения Кавказа к России, он обосновывает свою

концепцию причин освободительной борьбы горцев, ее целей и причин

поражения. Статья Н.А. Добролюбова не является ни осуждением, ни

апологетикой движения горцев – обе точки зрения на его позицию нашли

отражение в советской литературе12. В системе координат российского

демократизма Н.А. Добролюбов показывает Кавказскую войну как

сложное противоречивое социальное явление. Демонстрируя хорошее

знание литературы о Кавказе и тонкую, глубокую наблюдательность,

Н.А. Добролюбов связывает периоды усиления борьбы горцев с

просчетами в политике царской администрации на Кавказе. Он показывает

конфликт защищаемой горцами самобытности, своих порядков с

российской государственностью, что насильственное цивилизаторство

несло не только просвещение, но и пороки, разлагающие горские

традиции. В то же время он отдает должное героизму российских войск в

условиях горной войны –«Действительно, несмотря на все потери 1845 г.,

поход Даргинской покрыл славою русские войска, которые доказали, что

для них нет невозможного»13, что, на наш взгляд, вызвано не цензурными

соображениями, а стремлением к объективному анализу. Главную причину

поражения Шамиля Н.А. Добролюбов видит в том, что горцам

«представляется уже выбор не между свободой и покорностью, а только –

между покорностью Шамилю, без обеспечения своего спокойствия и

жизни, и между покорностью русским, с надеждою на мир и удобства

быта»14. Статья Н.А. Добролюбова является серьезной аналитической

работой, а не политическим памфлетом, поэтому вряд ли продуктивно

искать в ней стремление обличить одну сторону и безоговорочно

поддержать другую. Н.А. Добролюбов приходит к выводу, что при всем

несомненном значении успешного завершения войны и пленения Шамиля,

причины длительной и жестокой войны не изжиты. По его мнению, новый

подъем освободительной борьбы, появление ее новых вождей станет

невозможным только «вследствие гуманного и справедливого управления»

горскими народами, «когда русское управление сделает то, что для горцев

не будет привлекательным перемена его на какое-нибудь другое – тогда

только спокойствие на Кавказе и связь его с Россией будут вполне

обеспечены»15.

Правда, реальные пути такого управления были не ясны не только

царской администрации, предложившей систему «военно-народного

управления», но и различным течениям общественной мысли в России.

Большая часть населения империи приветствовала завершение войны,

«кавказские герои» были самыми популярными героями в российском

обществе, в поэзии, литературе. Но это не было шовинистическим угаром,

ликование было связано с надеждой на прекращение войны, уносившей

ежегодно тысячи жизней. Этим же, а не пропагандистскими целями

объясняется восторженный прием Шамиля на протяжении всей его

поездки по России. Особенности национального самосознания таковы, что

в национальной памяти остаются победы, одержанные на своей

территории и подчас на грани поражения или же неудачи, в которых

проявились высшие качества воина, самоотверженность, выполнение долга

(битва на р. Калке, Куликовская битва, Полтава, Бородино, блокада

Ленинграда, Сталинград и др.). Отсюда уважение к поверженному

Шамилю, столько лет защищавшему независимость своей страны,

отсутствие ненависти и неприязни, несмотря на огромные жертвы со

стороны российских войск и мирных колонистов.

Таким образом, в 40-60 годы XIX в. российское общество не было

однородным, по разному его идеологи понимали причины и цели

кавказской политики царской администрации, которая также никогда не

была четкой и сколько-нибудь последовательной на протяжении

длительного времени. В целом российское общество по мотивам помощи

христианским народам Кавказа, военно-стратегическим соображениям

противостояния исламскому миру и противоречиям с западными

державами, по монархической традиции и т.д. поддерживало политику на

присоединение Кавказа, но значительная его часть подвергала критике

жестокость подавления освободительной борьбы горцев и

неэффективность российской администрации, чиновничества на Кавказе. В

XIX в. Кавказ входит в российскую культуру как символ свободы,

романтизма. Кавказские мотивы становятся неотъемлемой частью русской

поэзии, литературы, музыки и искусства.

Примечания:

1 См. Патракова В.Ф. Кавказская война в общественном сознании России первой трети

XIX в. / Esse quam videri. Памяти Юзефа Иосифовича Серого (1922-1986) Ростов н\Д,

2003.

2 Дегоев В.В. Имам Шамиль: пророк, властитель, воин. М., 2001. С. 204.

3 Герцен А.И. Полное собрание сочинений. М., 1948. Т.I. С. 692-693.

4 Там же. Т. XIV. С. 11.

5 Шевченко Т.Г. Собр. соч. в 8 тт. М., 1977. Т.1.

6 Гаджиев А. Кавказ в русской литературе первой половины XIX в. Баку, 1982.

7 Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений. М., 1950. Т. X. С. 48.

8 Там же. Т. XIV. С.381.

9 Добролюбов Н.А. Полное собрание сочинений. М., 1934. Т. IV. С. 140.

10Фадеев Р.А. Шестьдесят лет Кавказской войны. Тифлис, 1860. С.2.

11Там же. С. 4.

12Подробнее см.: Таджиев В.Г., Пикман A.M. Указ. соч. С. 72-73.

13Добролюбов Н.А. Полное собрание сочинений. М., 1934. Т. IV. С. 152.

14Там же. С. 155.

15Там же. С. 196.