Жемухов н. М. Г.Нальчик к вопросу об уровне адыгской медицины XIX в.

В 1962 г. к 150-летию Бородинской битвы в одной из

центральных газет была опубликована статья с заглавием «Можно ли

было спасти Багратиона?». В статье автор приводил известный

исторический случай ранения прославленного генерала Багратиона в

Бородинском сражении и последовавшую смерть. При этом автор

утверждал, что при правильной организации медицинской помощи

Багратион мог быть спасен. По его мнению, тогдашний уровень

медицинских знаний позволял спасение таких раненых. Таким образом,

смерть Багратиона наступила из-за недостаточной и неправильно

оказанной медицинской помощи. Главной ошибкой лечивших его

врачей, писал он, явилось то, что не было произведено расширение

раны.

Между тем, врачи того времени не придавали расширению раны

то значение, которое придается теперь. Они даже не употребляли слово

«расширение». Врачи того периода считали необходимым «освежение

раны». Установка была – придать ране свежий вид, для чего делалось

расширение раны, а вовсе не из-за понимания того, что при этом

несколько улучшается отток отделяемого из раны.

История болезни Багратиона описана Я.И. Говоровым. Он был

первым врачом, который в день ранения Багратиона 26 августа 1812 г.

осмотрел и перевязал его рану. При этом Говоров нашел, что рана

«сопряжена была с повреждением берцовой кости». Генерал П.И.

Багратион был эвакуирован в карете. Его сопровождали до Москвы

главный медик Второй Западной армии Гангард, а от Москвы еще и

профессор Гильдербрант, один из лучших хирургов того времени. По

прибытии в село Симу Владимирской губернии 8 сентября Багратиону

была сделана операция – расширение раны, на которую он раньше не

соглашался. Также категорически он отказался от ампутации,

предложенной ему 3 сентября. При операции выяснилось, что имеет

место «перелом и раздробление берцовой кости… Гнойной и вонючей

материи, с примесью некоторых инородный тел, волокон сукна и

холстины, вышло из раны чрезвычайное количество, и рана

представилась на взгляд весьма глубокою, с повреждением важных

кровеносных сосудов и чувствительных нервов». Багратион умер.

Небезынтересно привести аналогичный случай из Бородинского

сражения – ранение в бедро князя Андрея Болконского, персонажа

романа «Война и мир». Известно, как Л.Н. Толстой подробно описывал

врачебные действия, медицинскую помощь раненым в своих

произведениях. Раненого Болконского, полкового командира, занесли в

перевязочный пункт под шумный ропот лежавших вокруг и ждущих

помощи солдат, «видно господам и на том свете одним жить».

Первоочередность оказания помощи раненым в русской армии

устанавливалась не по состоянию пострадавшего, а по чину. Далее

писатель делает классическое описание хронически протекающего

раневого сепсиса с ипохондрическим синдромом. Здесь недостает

только лабораторных данных. В последующем Болконский умирает.

В обоих случаях поражает инертность врачей, отсутствие каких-

либо активных действий. В первом случае, врач ограничивается робким,

нерешительным расширением раны. Выделения из раны происходят

самопроизвольно, без вмешательства врача. Во втором случае, движение

врача в отношение раны состоит в том, что «…доктор и камердинер

подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого

запаха… стали рассматривать это страшное место…».

Такое поведение врачей неслучайно. В обоих случаях речь идет о

тяжелом осложнении раны – раневой инфекции. Несмотря на большой

опыт военных хирургов того времени, результаты лечения таких

ранений оставляли желать лучшего. Главным бичом являлась гнойная и

гнилостная инфекция ран, сводившая на нет все усилия хирургов. Боязнь

смертельных гнойных осложнений заставляла прибегать к первичным

ампутациям при ранениях конечностей. И Багратион, отказавшись от

ампутации, поставил врачей в трудное положение.

В русской армии медицинская помощь была поставлена не хуже,

чем во французской. Однако установками французских хирургов Ларрея

и Перси для предупреждения смертельных исходов при осложненных

переломах считалась показанной, так называемая, «превентивная

ампутация». Ампутации производили английские и немецкие хирурги.

Ампутация по-Ларрею считалась абсолютно необходимой при

осложненных огнестрельных переломах. Сам Ларрей, главный хирург

французской армии, личный врач Наполеона, впоследствии писал, что

произвел в день Бородинского сражения до 200 ампутаций. Пугающий

вид раны, вместе с собственным бессилием, вселял ужас в сердца

врачей. О полной деморализации европейских хирургов перед раневой

инфекцией говорит и то, что Талмше и Соломон предприняли

ампутации… едкими веществами.

Знаменитый русский хирург Н.И. Пирогов, прочно усвоив эти

установки, прибыл на Кавказ.

«Я и сам также действовал во время Кавказской экспедиции

(1847)… Я упрекал тамошних врачей, что они не делают ампутации на

месте, под выстрелами. Я считал чуть не уголовным преступлением, что

они мало или почти вовсе не делают первичных ампутаций…». Однако

дело обстояло не так, как думал Пирогов. К удивлению Пирогова

оказалось, что «гакимы» (врачи горцев) проводили лечение в таких

случаях консервативными методами и получали, по признанию русских

раненых, лучшие результаты, чем получал Пирогов. «Я должен из любви

к истине заметить, – писал он, – что …некоторые горские врачи,

воспитанные в этом искусстве их отцами, действительно имеют

большую наглядность и опытность в лечении огнестрельных ран…

Особливо замечательно лечение огнестрельных ран, соединенных с

раздроблением костей пулею и с присутствием посторонних тел». Н.И.

Пирогов приводит случай, как один кавказский офицер был ранен пулей

в плечевой сустав, «…и головка плеча и часть хирургической шейки

были раздроблены». Недовольный выжидательной позицией русских

врачей, он обратился к знакомому черкесскому хирургу, который

«положил ему в два свищевых хода на плече толстые, свернутые из

старой тряпки турунды, обмазав их каким-то белым веществом». «Через

несколько времени эшары отстали, опухоль прошла, а отверстия

сделались чрезвычайно широкими. Гаким при каждой перевязке

вставлял в них бараний рог, высасывал ртом куски костей из глубины и

потом вводил в раны куски курдюка…». «Раненый показывал мне целую

коробку осколков, высосанных черкесским хирургом».

Черкесы имели самую передовую по тем временам методику

лечения раневой инфекции. До нас дошел один из терминов,

использовавшихся черкесами для обозначения турунды с

антисептическим веществом – «лыс». «Лыс» в переводе с черкесского,

означает «прижигающий, раздражающий ткань». Именно этот прием и

перенял Пирогов у черкесов и использовал в своей научной и

практической деятельности.

Активное, энергичное очищение раны от посторонних предметов

и осколков, введение в раневой канал дренажа – турунды с

антисептическим веществом явилось, без преувеличения, поворотным

пунктом в хирургии раневой инфекции, открыло новую эру. Искусство

лекарей Кавказа подсказало Пирогову средство спасения раненых от

смертельных гнойных осложнений.

Конечно, они пришли к этому методу чисто эмпирически,

опытным путем, но это не умаляет их заслуг. В истории медицины вы не

встретите их имен, они канули в Лету. Чаще всего упоминание о них

носит пренебрежительный характер: «туземные лекари», «горские

гакимы». Но факт неоспоримый, в то время, когда европейская

медицина представляла собой жалкое зрелище, европейские врачи

ощупью продвигались к цели, горские хирурги имели ясное

представление о предмете, действовали решительно и благоразумно.

Так можно ли было действительно спасти Багратиона? На этот

вопрос ответил великий русский хирург Н.И. Пирогов.