15 Бекеши д. Ухо.— в кн.: Восприятие, м., 1974, с. 119,

■

бенности при усвоении лексики, возрастает роль зритель­ных представлений. Слышимая речь может быть представ­лена в виде наглядных образов, что способствует се- миозису.

т.

Произвольное и непроизвольное управление

«

Выше рассматривалось формирование сочетания двух слов. Можно принять, что эта модель двух слов выражает коренной грамматический принцип — бинарность. Грам­матическая форма разбита на две части — изменение од­ного слова в сочетании вызывает закономерное измене­ние другого. Не изменившиеся слова не смогут образовать грамматической сочетание (хороший человек, вижу хоро­шего человека). Если увеличить число слов в сочетании и вместо простого предложения взять сложное, сущест­венных изменений с точки зрения формального строения не произойдет. Грамматическое значение бинарности их соединения состоит в.том, что таким способом образуется формально законченное целое, после которого может сле­довать другое целое такой же формальной структуры.

Возникает вопрос, можно ли из таких позиций по­строить связную по смыслу речь. На этот вопрос прихо­дится ответить отрицательно.

Речь человека, составленная из ограниченного произ­вольно взятого состава речевых единиц — фонем, слогов, слов, предложений и т. п., не может быть понята. Выска­зывание можно анализировать до едва заметной слуху детали — усиления или ослабления голоса, перехода на шепот или крик, пропуска слов, добавления лишних слов -и т. п, Но все это может быть замечено и оценено пони­манием лишь в некоторой совокупности единиц высказы­вания, Поэтому едва ли можно встретить в речи сплош­ное скопление двусоставных или односоставных сочетаний, таких как Ночь. Тишина. Крик. Звонок, Война и т. п. Нетрудно заметить, что такие сверхкраткие предложения в составе других компонентов будут поняты как внутрен­не дополненные недостающими элементами. Если ситуа­ция разговора ясна, партнер может пересказать его, до­бавить слова, пропущенные говорящим как очевидные. Этим способом происходит распространение фактически не сжатого предложения. Операция сжатия и распростра­нения весьма характерна в устной речд и позволяет объяс­нить ряд существенных явлений интеграции языка. В

■н

русской грамматике этот распространитель называется детерминантом

Таким образом, каково бы ни было сокращение выс­казывания, говорящий на данном языке найдет способ применить какой-нибудь распространитель. На вопрос можно ответить просто кивком головы, одобряющим или отрицающим звуком. И то, и другое будет действием, содержащим смысл. Таким образом, знаковую последова­тельность можно и уменьшить и распространить, но, ко­нечно, это должно делаться так, чтобы изменение значе­ния, т. е. способы преобразования одной речевой операции в другую, были одинаково доступны обоим партнерам по коммуникации. Более того, детерминанты, как и все грам­матические связи, вступают в действие автоматически. Именно это обстоятельство стоит особенно подчеркнуть, так как оно характеризует все фазы грамматической ин­теграции единиц речи.

Сложность вопроса состоит в том, что мысль, переда­ваемая в речи средствами языка, бесконечна, а языковые средства — конечны как в количестве, так и в качестве интеграции этих средств для передачи мысли. За меча-, тельное свойство человеческого мозга состоит в том, что в нем формируется механизм, позволяющий разрешить это диалектическое противоречие.

Существует комплементарность не только между язы­ком и речью, но и между такими явлениями, как произ­вольность и непроизвольность управления. Произвольным управляемым мы будем называть такое действие, которое человек может осуществить согласно своему замыслу или словесному указанию, желанию, например: закрой глаза, протяни руку, покажи язык и т. п. Непроизвольно управ­ляемым действием является такое, которое человек не может реализовать по собственному замыслу или жела­нию, например: опусти надгортанник, подними диафрагму и т. п. Но человек способен осуществить очень тонкие артикуляторные движения и диафрагмой, и языком, и надгортанником, и т. д. после того как сформируется навык непроизвольного системного регулирования. Рас­смотренные выше ступени интеграции единиц языка яв­ляются компонентами непроизвольного регулирования. По мере усвоения языка непроизвольно вводится вся его

^w Грамматика современного русского литературного языка. М„ 1970, с. 624, 625.I

парадигматика и синтагматика. Но на таком языке нель­зя говорить, потому что в нем содержатся словоформы, но нет лексики. Это язык, который Л. В, Щерба остроумно представил в отрывке «Глокая куздра». Здесь даны необ­ходимые парадигмы и синтагмы для построения предло­жения— «Глокая куздра штеко будданула. бокра...», но при соблюдении всех грамматических правил выдается неосмысленная речь, потому что нет исторически реаль­ных лексем, современного русского языка.

Хотя парадигматика и синтагматика сочетаются в сложную, искусно регулируемую структуру непроизволь­ного зшраьления и тем самым обеспечивают скоростную подачу речи на выход, в этой речи нет смысла. Необходи­мо, чтобы вступило в действие произвольное управление, устройство, ответственное за отбор слов. Выше говорилось о механизме универсального предметного кода (УПК). Это код, задача которого состоит в регулировании соот­ношения языка и речи таким образом, чтобы информация, поступающая от действительности каждому отдельному человеку, перерабатывалась не только им, но и в процессе коммуникации каждым партнером. В этом и состоит об­щественная функция языка, при помощи которой выраба- . тываются формальные правила порождения речи, обеспе­чивающие системную общность разных человеческих

языков.

Свойства интеллекта у всех людей однородны, поэтому в каждом языке может сформироваться общность при коммуникации, регулируемая универсальным предметным . кодом. Действительность, на которую направлена деятель­ность интеллекта, также едина в своих закономерностях. Однако люди, условия их жизни, оятата и-та индивидуально различны. Вот почему мысль, порождаемая интеллектом, будет только тогда побуждать человека к оптимизации его отношений к действительности, котда эта мысль будет содержаться в речи как средстве обеспе­чения универсальной общности. Язык сформировался у людей для того, чтобы вырабатывать правила генерации речи, способной оптимизировать интеллект. Речь — это транспортер мысли. Действительность едина, но она из­меняется, и задача оптимизации состоит в том, чтобы участвовать в этих изменениях.

В соответствии со сказанным в основе речевой струк­туры заложено снятие противоречия непроизвольности и произвольности. Это достигается путем включения дено- татной обратной связи во внутренней речи и в самом акте коммуникации в форме взаимопонимания партнеров. Ком­муникация прекратится тотчас же, как только речь не по форме, а по содержанию потеряет смысл. Потеря этой об­ратной смысловой связи делается особенно заметной в синтагмах предложного управления. Такие предлоги, как, например, у или ка, вместе с глаголом участвуют в управ­лении падежом существительного и в окружении разной лексики приобретают значения в разных смысловых ва­риациях — лежать на столе, висеть на стене, отравиться на здоровье, жениться на молодощ попросить у друга₁ стоять у стола, встретиться у дома и т. п. На таком материале были проведены наблюдения по пониманию подобных предложений восьмилетней девочкой, страдающей семан­тической афазией в связи с эпилепсией. Она понимала обычную разговорную речь и говорила грамматически пра­вильно, но оставалась пассивной в речевом поведении. В специальном опыте девочку спросили, можно ли ска­зать: стул стоит на стене? Она ответила — можно. Тогда, ей объяснили, что ведь стул может упасть. Принесли иг­рушечный стул и попробовали поставить его на стену. Он, конечно, упал. Девочка внимательно смотрела, но ни­чего не сказала. Тогда ее спросили, а можно ли сказать: стул стоит у стены. Она ответила — нет. Ведь он упадет.

Девочка вполне овладела грамматическими, непроиз­вольно управляемыми словами, она уже училась в школе, по, усвоив сложный автоматизм грамматического навыка, она пе могла утишить элементарные содержательные смыс- лоиые ciut JM, опирающиеся па знакомую лексику.

Приведенным факт и обычные наблюдения ясно пока­зывают резкое различие между собственно грамматичес­кими и смысловыми связями. Грамматические явления и связи изучепы и изложены в грамматиках достаточно убедительно и ясно, по произвольные смысловые связи не замечаются. Их «ли игнорируют, или приписывают к тем же грамматическим структурам. Следует признать, что предикативность относится к смысловым явлениям, где устанавливаются содержательные смысловые связи. Од­нако грамматика современного русского языка, указывая на категорию предикативности, присутствующую в каж­дом предложении, приписывает ей грамматическое значе­ние. «Структурная схема предложения как отвлеченный образец построения сама по себе лишена интонации. Од­нако как только эта схема оказывается наполненной кон­кретным лексическим материалом, то есть как только на ее основе строятся конкретное высказывание, она приобре­тает вполне определенное интонационное оформление»⁴*. Таким образом, интонация является обязательным сопут­ствующим элементом структурной схемы предложения при ее непосредственной реализации. Каждая форма предложения имеет свое характерное интонационное оформление.

Наибольшее сомнение вызывает фраза «как только эта схема оказывается наполненной конкретным лексическим материалом...»

Создается представление о том, что сначала строится схема предложения со всей сложной структурой парадиг­матики и синтагматики, а потом эта структура заполняет­ся конкретной лексикой. При этом возникает предикатив­ность как результат сопутствующей интонации, разной в разных видах предложений.

Думать, что лексика появляется после того, как сло- ^жилась схема предложения, противоречит естественному развитию речи. Выше было отмечено отличие анализа и синтеза от другого противопоставления дифференциации и интеграции. Звуки можно анализировать и синтезиро­вать, но смысловые звуки можно только дифференциро­вать и интегрировать. К языку и речи применима только вторая операция. Первое, что слышит в речи ребенок, это звучание слов. Это же слышит и взрослый. Но так как звуков много, их необходимо дифференцировать и для того, чтобы что-то сказать — интегрировать. Интеграция станет правильной, т. е. понятной, если входящие в сферу инте­грации зву.тш будут одентифшщрованы в соответствии с данными дифференцирования. Реализовать все эти опера­ции фактически недоступно отдельному человеку вслед­ствие громадного числа элементов и отсутствия правил для их интеграции. Но так как обозначающий звук все больше и больше действует на человека, начатая в самом раннем детстве коммуникация продолжается. Так, к трем годам лшзни у человека образуется навык интеграции речевых единиц по определенным правилам универсаль­ного предметного кода, о чем говорилось выше.

Из сказанного вытекает, что грамматическая структура сама по себе не несет никакой новой информации, инте­ресующей партнеров. Правда, на уровне морфем все вре-