Автобиография Пьера Абеляра - «История моих бедствий»

«История моих бедствий»- уникальное явление в средневековой литературе, ибо как никакое другое произведение она показывает читателю душевный мир человека, непрерывно преследуемого и гонимого церковью.

 Задумав вернуться из Бретани в Париж(что им и было выполнено в 1136 году), Абеляр, по-видимому, решил обратиться с подробным рассказом о бедствиях своей жизни ко всем тем, кто мог оказать ему помощь в предстоящей борьбе с врагами или просто выразить сочувствие. Поэтому, рассказав в «Истории моих бедствий» о коварных, завистливых и невежественных противниках, обрисовав в самых черных красках монахов тех монастырей, в которых ему довелось жить и в то же время подробно описав свою прежнюю плодотворную деятельность в качестве магистра «свободных искусств», Абеляр переслал свое сочинение друзьям., после чего оно и получило широкое распространение по всей Франции.

Но надежды, который Абеляр возлагал на «Историю моих бедствий», оправдались лишь отчасти. Несомненно, что автобиография напомнила лицам, заинтересованным в слушании его лекций, о его существовании, возбудила новую волну сочувствия к его тяжелой судьбе среди учащихся и магистров городских нецерковных школ и в какой- то степени восстановила порванные связи между Абеляром и школярами. Но, с другой стороны, автобиография Абеляра вызвала новые волнения и в лагере его врагов, вновь привлекла к нему внимание деятелей «теократической партии» и не только не оградила Абеляра от их преследований, но и безусловно ускорила его вторичное осуждение. Для того, чтобы понять это, достаточно ознакомиться с содержанием автобиографии Абеляра.

Написанная им уже после того, как он пробыл в монашестве более десяти лет, «История моих бедствий» не содержит в себе ничего от этой его вынужденной монашеской жизни. Напротив, все содержание и весь тон показывают, что и в монашеской рясе Абеляр продолжал оставаться магистром «свободных искусств» и ни в чем не изменил прежнего умонастроения. В этом нет ничего удивительного, поскольку причины, заставившие Абеляра обратиться к монашеской жизни, не имели ничего общего с религиозными мотивами. Он заявляет об этом с полной откровенностью.

Наиболее характерной чертой Абеляра, предстающего перед нами в «Истории моих бедствий», является его чрезвычайно высокое представление о собственной личности, столь необычное и неподходящее для человека, отрекшегося от «суетного мира».Некоторым при первом прочтении такая манера повествования даже отчасти показаться самолюбованием непризнанного гения, но нельзя забывать, что на тот момент Абеляр был одним из авторитетнейших и популярных философов и богословов. Шаг за шагом описывая свою жизнь, Абеляр не устает вспоминать о всех больших и малых успехах и не жалеет ни места, ни слов для изображения своей мирской славы. «История моих бедствий» полна восхваления ума и разнообразных талантов Абеляра, причем похвалы эти высказываются им не только от собственного имени или от имени его друзей и Элоизы, но и от имени его врагов. Автобиография Абеляра свидетельствует о том, что, принеся монашеские обеты, он нисколько не раскаялся в прежней «гордыне» и, рассказывая читателю о своей жизни, больше всего боялся опустить какие-либо подробности, способные увековечить его славу в глазах потомков.

Это можно прочитать в стороках его произведения:

«Итак, я удалился в уже известную мне пустынь в округе Труа, где некие

лица подарили мне участок земли. Там с согласия местного епископа я выстроил

сначала из тростника и соломы молельню во имя святой троицы. Проживая в

уединении от людей вместе с одним клириком, я поистине мог воспеть псалом

господу: "Вот бежав, я удалился и пребываю в пустыне". Узнав об этом, мои

ученики начали отовсюду стекаться ко мне и, покидая города и замки, селиться

в пустыне, вместо просторных домов - строить маленькие хижинки, вместо

изысканных кушаний - питаться полевыми травами и сухим хлебом, вместо мягких

постелей - устраивать себе ложе из сена и соломы, а вместо столов - делать

земляные насыпи. Так что ты мог бы подумать, что они подражают древним

философам, о которых Иероним во второй книге своего сочинения "Против

Иовиниана" упоминает в таких словах: "Пороки входят в душу через пять

чувств, как бы чрез окна. Столицу и твердыню ума нельзя взять иным путем,

как вторжением неприятельского войска чрез врата... Если кто-либо

наслаждается цирковыми играми, борьбой силачей, движениями скоморохов,

женской красотой, блеском драгоценных камней, роскошью одежд и т.п., то чрез

окна очей в плен берется свобода души. И исполняется пророчество: "Чрез окна

наши вошла смерть».

Очень важно, что Абеляр останавливался лишь на таких фактах, которые относились к его литературной или преподавательской деятельности и лишь изредка на личной жизни, т.е. гордился именно тем, за что его осуждала и преследовала церковь. Нежелание подчиняться церковному авторитету наиболее ясно сказывается в тех частях автобиографии Абеляра, где он описывает Суассонский собор и сожжение его книги по несправедливому приговору его участников. Подобное изложение событий не могло не вызвать резкого возмущения у врагов Абеляра. Равное возмущение с их стороны должны были вызвать и те в высшей степени отрицательные и уничижительные характеристики, которые даны Абеляром всем сколько-нибудь видным представителям католического клира.

Деятели «теократической партии» не могли также пройти мимо отношения Абеляра к монашеской дисциплине. Став монахом в сорокалетнем возрасте и прожив после этого еще двадцать два года, Абеляр находился за это время в различных монастырях всего лишь несколько лет, неизменно стараясь избавиться от жизни за монастырскими стенами и от подчинения монашескому уставу. Монашеская дисциплина казалась магистру, привыкшему к славе, свободе и обеспеченному существованию, невероятной обузой, и он неизменно бежал из различных монастырей, куда забрасывала его судьба, возвращаясь к тому образу жизни, который ему был свойствен и приятен. Влечение Абеляра к занятиям философией и к повседневному общению с учениками было настолько сильным, что он продолжал создавать одну школу за другой и читать лекции, несмотря ни на какие преследования.  

Препятствия, встречавшиеся на этом пути, оценивались Абеляром как нечто закономерное. Как показывает «История моих бедствий», ее автор превосходно учитывал то обстоятельство, что против него выступают не отдельные лица, а сильная и сплоченная группа людей, обладающих большой властью в церкви и не желающих мириться с его деятельностью. Вот почему, характеризуя противников, с которыми ему пришлось бороться, и рассматривая причины, заставившие долгие годы преследовать его, Абеляр неизменно употребляет одно и то же слово- «зависть»(invidia) . Этой «завистью» были охвачены, говорит Абеляр, и Гильом из Шампо, и Ансельм Ланский, и Альберик Реймсский, и Лотульф Ломбардский, и остальные его враги. И если со сцены сходили одни, то на смену им приходили другие, которые в свою очередь передавали как по наследству свою ненависть к Абеляру новым преследователям. 

Об этом же свидетельствует и переписка между Абеляром и Элоизой Фульбер, являющаяся как бы непосредственным дополнением к «Истории моих бедствий». Особенный интерес безусловно имеют письма Элоизы, написанные ею в то время, когда она уже была аббатиссою женского монастыря, основанного там, где некогда находилась ардюссонская школа Абеляра. Поводом для возобновления переписки с Абеляром, как указывает сама ЭлоизаФульбер в первом письме к нему, явилось то, что ей в руки попала «История моих бедствий». Мучимая страхом за жизнь своего бывшего возлюбленного, она решила тотчас же написать ему. Как видно из этого письма, безграничная любовь к Абеляру продолжала жить в душе Элоизы, и монашеское одеяние, в которое она облеклась еще в ранней юности, оказалось для нее не менее тяжким, чем для философа. «Будучи совсем юной девушкой , я обратилась к суровой монашеской жизни не ради благочестивого обета, а лишь по твоему приказанию. Если я этим ничего пред тобой не заслужила, посуди сам, сколь ненужными оказались мои старания! Ведь я не могу ожидать за это никакой награды от Бога. Очевидно, что я так поступила не из любви к Нему. Я последовала за тобой, устремившись к Богу, я по образу жизни даже предупредила тебя. В самом деле, ты сначала побудил меня надеть монашеские одежды и произнести монашеские обеты …и лишь затем посвятил Богу самого себя. …Да видит Бог, я немало не усомнилась бы по твоему приказанию предшествовать тебе или следовать за тобой, даже если бы ты поспешил в царство Вулкана, ибо душа моя была не со мною, а с тобой! Даже теперь, если же она не с тобой, то её нет нигде –без тебя она существовать не может!»Во многом эта женщина была выше своего возлюбленного, именно она не хотела вступать в брак с Абеляром, опасаясь за его судьбу, «Мне всегда было приятней называться твоей подругой, или, если ты не оскорбишься, -твоей сожительницей или любовницей» она добровольно взвалила на себя в юные годы тяготы монашеской жизни, чтобы избавить от смертельного позора своего друга, она, скорее явившаяся в их отношениях жертвой, чем виновницей, оправдывает всеми средствами своего друга и стремится уберечь его репутацию. Мы мало знаем об Элоизе Фульбер, но точно известно, что это была необычная девушка из богатой семьи и даже, как видно из письма, у неё были достаточно свободные для своего времени сужденя. По тем временам Элоиза была прекрасно образована, знала латинский, греческий и древнееврейский языки, римских классиков. Как и Абеляр, особенно почитала Овидия, его "Искусство любви" и "Метаморфозы". Эрудиция сделала ее известной далеко за пределами острова Сите и даже, как будет утверждать Абеляр, - по всей Франции. Сам Абеляр отзывался о ней: « Обширностью своих научных познаний превосходила всех. Так как у женщин очень редко встречается такой

дар, то есть ученые познания, то это еще более возвышало девушку и делало ее

известной во всем королевстве.»

Ответ Абеляра на это письмо был очень теплым. Он выражал благодарность Элоизе за ее беспокойство, с умилением вспоминал о том, как сердечно его принимали в ее монастыре, восхвалял Элоизу за ее мудрость и добродетели, а в заключение умолял в случае его смерти похоронить его в той обители, в которой она была аббатиссою. Послание Абеляра вызвало второе письмо Элоизы, в котором она с полной искренностью и огромной душевной силой писала о своих подлинных чувствах и переживаниях, лишь подавленных, но не уничтоженных принесенными ею монашескими обетами. Это письмо, как и первое, показывает, что Элоиза вела мучительнейшую жизнь и сожалела вовсе не о том, что некогда «грешила», а о лишь о том, что ее счастье длилось столь недолго.

На второе письмо Элоизы Абеляр ответил крайне сухим и рассудочным посланием, по-видимому, не желая будить мучительные для Элоизы воспоминания о прошлом. Абеляр требовал, чтобы Элоиза переносила выпавшие ей на долю страдания с покорностью и не писала бы больше подобных писем. Элоиза повиновалась, и с тех пор их переписка с Абеляром велась уже в рамках, обычных для образованных монахов той эпохи. Хотя когда- то Абеляр признавался: "Я сгорал от желания удержать ее возле себя навечно, ее, которую я любил превыше всего на свете".