3.3.Александр в Персии.

Вполне характерно поведение Александра в Персии. В Сузах, древней столице Элама и одной из резиденций персидского царя, царь устраивает пиры и «совершает жертвоприношение по обрядам отечественным, устраивает бег с факелами и учреждает празднество с гимнастическими состязаниями» (Arr., IV, 16, 9). Можно говорить, что для Арриана эта фраза стандартна и означает спокойствие (достаточно сравнить ее и фразы о пребывании в Задракартах (Arr., IV, 25, 1), Таксилах (Arr., V, 3, 6) и т.д.).

В Сузах происходит интересный для исследования момент, часто не отмечаемый – короткий эпизод вокруг столика Дария, который описывает Курций Руф и Диодор.

Царь, сев за трон Дария в Сузах, не смог ногами дотянуться до пола и царский (очевидно, македонский) слуга придвигает ему маленький столик, на который тот кладет ноги. Стоявший рядом евнух говорит, что этот столик был обеденным для Дария и потому священен. Александр хочет убрать ноги, чтобы соблюдать гостеприимство, но ему не позволяет Филота, принимая это «за предзнаменование: столик, за которым пировал враг, подставлен под твои ноги» (Curt., V, 2, 15) (Curt., V, 2, 13-15; Diod., XVII, 66, 3-7).

Из этого фрагмента можно выделить много интересной информации: Александр, в дальнейшем принявший персидский образ жизни, оказывает уважение местным обычаям и боится обидеть персов, а останавливает его Филота, будущий заговорщик и противник всего персидского. В этом противоречии может быть заложено будущее противостояние, пока еще не столь объективное.

Персеполис же Александр забирает, ведя себя не столь благосклонно по отношению к персам, скорее становясь гегемоном греков, чем космополитичным повелителем империи, каким он был в Сузах. Город был отдан на разграбление (Diod., XVII, 70, 1), а в дальнейшем, во время попойки, был сожжен храм. У Плутарха, склонного преувеличивать благодетели Александра, сам царь, кидавший во дворец первый факел, затем раскаивался в содеянном (Plut., Al., 38), у Арриана, как и у Курция Руфа – македонцы не одобряют поступок, сделанный Александром, так как «нехорошо губить собственное имущество» - так передает слова Пармениона Арриан (Arr., III, 18, 11). Курций Руф пишет, что «македонцы испытывали стыд из-за того, что такой славный город был разрушен царем».

И у Арриана, и у Курция Руфа мы сталкиваемся с представлением македонцев о Персии, ими захваченной. Для них новая земля уже стала своей и они, люди дела, пришедшие в Персию, чтобы жить и работать на новых землях (см. главу 1), оценивают поступок Александра с рациональной его стороны и, конечно, не находят рационального тому объяснения. Такое уничтожение всеобщей собственности, скорее всего, ударило по македонцам и могло заставить их усомнится в правильности действий своего царя.

3.4.Заговор Филота.

Центральной точкой в противостоянии македонской оппозиции и царя стал заговор в Бактрии, обвиняемыми которого впоследствии стали Парменион, великий военачальник со времен Филиппа и Филота, его сын, одни из самых влиятельных людей в Македонии после Александра.

Для ознакомления читателя, не знакомого с сюжетом, приводим рассказ о заговоре, каким он предстает перед нами по описанию Курция Руфа, Плутарха и Диодора.

Димн (Лимн у Плутарха и Диодора) задумывает заговор против Александра и посвящает в свои планы любовника, Никомаха (по Курцию также выдает список заговорщиков; Филоты в нем нет). Никомах остается верным царю, но чтобы не быть убитым заговорщиками, рассказывает все брату Кебалину, который должен предупредить царя. Тот открывает все Филоте, но последний медлит и не передает новость царю несколько дней и потому Кебалин обращается к слуге Александра, который и передает царю новость о будущем покушении.

По Диодору, Александр сам решает, что Филота – предатель, так как не сообщил о готовящемся покушении и отдает его на суд македонцев, которые приговаривают его к смерти, а затем приговаривают к смерти и Пармениона, подсылая к нему убийц (Diod., XVII, 79, 6 – 80, 3).

По Курцию Руфу, Александр отпускает Филоту, но того считают предателем соратники, на совещании с обвинительной речью выступает Кратер, после чего происходит общевойсковое собрание, на котором вершится суд над участниками заговора. Филота под пытками разъясняет смысл заговора, рассказывая о том, что заговор готовился вместе с Парменионом и что на него их побудил Гегелох, умерший до этого на поле битвы (у Курция Руфа не указано, где именно). Гегелох говорил, что царь, отрекшийся от отца, да еще и приравнявший себя к богам, не достоин быть царем. Данный же заговор был осуществлен исключительно Филотой, без ведома отца, чтобы успеть осуществить его во время стоянки, еще не уйдя в Индию. Далее Филота был убит, а к Пармениону были посланы убийцы (Curt., VI, 7, 34 – VII, 1, 33). Поистине огромное количество представленных деталей, не содержащееся в остальных источниках, а также приведенные речи Александра и Филота могут являться художественным вымыслом, созданным автором для увеличения трагизма данного момента и основанным исключительно на личных предположениях. Поэтому для данного источника стоит опираться только на те факты, которые указаны вместе с остальными источниками.

У Плутарха Филота был схвачен сразу и запытан до смерти Александром, при этом никаких доказательств получено у арестованного не было, но сказано было ранее, что царю доносили о предательских речах Филоты. Сразу же было приказано убить и отца, для чего в Мидию были отправлены убийцы (Plut., Al., 48-49).

По Арриану, общий суд признает Филоту виновным сразу, после речи Александра и получения новых улик, и сын Пармениона был поражен дротиками, а Пармениона убивают по приказу Александра из-за его подозрений, а также из-за высокой популярности Пармениона среди войск (Arr., III, 26, 4).

У Помпея Трога в пересказе Юстина подробности данного дела нее упоминаются, но сказано, что Александр казнил Пармениона и Филоту из-за того, что «его уязвляли разговоры близких ему людей, что он-де изменил нравам отца своего Филиппа, нравам своей родины» (Iust., XII, 5, 2-3).

Через Юстина мы выходим на предполагаемый мотив заговора. Стоит вспомнить эпизод со столиком, рассмотренный выше – после него роль персидского в жизни царя будет расти все больше и больше, что отмечают источники («…перенял те самые персидские нравы, вследствие которых персы были побеждены») но вряд ли Филота за это время успел изменить своим принципам. К тому же, македонцы, скорее всего, плохо относились к обожествлению Александра (см. главу 3.2) и это могло повлиять на Филоту, который изначально плохо относился к этому и шутил над царем. Также отмечает Каллисфен, что Пармениона «самовластие уже тяготило» (Plut., Al., 33), то есть Парменион мог поддержать своего сына и даже подтолкнуть его к убийству, как о том пишет Курций Руф.

Вместе с тем нельзя сбрасывать со счетов вариант, при котором заговор был действительно делом рук исключительно Димна и малой группы сторонников, то есть заговором среди среднего звена армии. Ведь действительно, признание Филоты об участии в заговоре выдано лишь под пытками, когда тот хотел быть скорее убитым, чем дальше испытывать муки. Димн, как мы знаем, не показал на Филоту, также не показал на него ни один из открывшихся заговорщиков (Curt., VI, 9, 7). Тогда такая попытка могла быть вызвана отступлением Александра от македонских традиции, косвенно могла быть связана с сожжением Персеполиса.