Практическое мышление и примитивные формы мышления

Исходное понятие интеллектуальной операции объединяет мыслительные операции различного типа. Внутри этого единства вычленилось уже наглядное мышление и высшая форма научного мышления в понятиях. В генетическом плане основное значение приобретает так называемое практическое мышление, ставшее предметом ряда исследований.

Проблема практического мышления

Традиционная психология принимала теоретическое мышление в понятиях со всей сложной системой логических мыслительных операций, этот поздний продукт исторического развития, за некую изначальную данность. Вопрос о соотношении мышления и деятельности, поскольку он ставился, решался большей частью просто: теоретические интеллектуальные операции принимались как нечто первичное; эти операции совершаются во внутреннем плане сознания; затем деятельность строится на их основе. Разумная деятельность лишь воплощает, переносит во внешний план действия с вещами результаты внутреннего словесного мышления, оперирующего представлениями. Вопреки глубокому слову гётевского Фауста: вначале было действие, — для традиционной психологии вначале было мышление, а затем действие. Отношение мышления к действию всегда мыслилось как односторонняя зависимость деятельности от мышления: притом эта зависимость представлялась неизменной на всех ступенях исторического развития. Всякое действие, которое не было реализацией теоретического мышления, могло быть лишь навыком, инстинктивной реакцией, слоном, не интеллектуальной операцией. Действие само было лишено интеллектуального характера. Поэтому создавалась альтернатива : либо действие не имеет интеллектуального характера, либо оно отражение теоретического мышления. Впервые исследования Кёлера над человекоподобными обезьянами дали толчок для иной постановки вопроса. В связи с этими исследованиями возникло понятие так называемого практического интеллекта. И за последние годы проблема практического интеллекта стала одной из узловых проблем современной психологии. Опыты, построенные по типу экспериментов Кёлера над шимпанзе, были затем — сначала Кёлером, а потом Бюлером — повторены над детьми; за ними последовал целый ряд исследователей, проводивших свои опыты над нормальными и умственноотсталыми детьми и взрослыми: Э. Штерн, Элиасберг, Гизе, Липман и Боген, Бёге и др.^

Исследования, посвященные практическому интеллекту, установили прежде всего, что существует «разумное» действие, которое принципиально отлично от случайных реакций по методу проб и ошибок, и тем не менее не строится на основе теоретического мышления. Оно возникает независимо от речи и является генетически более ранней формой, чем теоретическое мышление. Человек мыслит действиями, прежде чем он начинает мыслить словами.

Самый термин практическое мышление, или «практический интеллекта чрезвычайно знаменателен. Он, с одной стороны, как будто выражает преодоление той точки зрения, которая усматривала интеллект лишь в теоретических операциях словесного мышления в понятиях: практика и интеллект, практика и мышление объединяются в единстве одного понятия. Однако в противопоставлении практического интеллекта теоретическому сказывается проникший в самое понимание интеллекта и потому в известном смысле еще углубившийся старый дуализм теоретического мышления и практики: в результате самый интеллект раскололся надвое. Введение особого практического интеллекта или действенного мышления, специально предназначенного для обслуживания практики, приводит к тому, что еще упрочивается представление о теоретическом мышлении как недейственном, не связанном с практикой; вместе с тем отрыв практики от теоретического мышления неизбежно вульгаризирует самое понятие практики, а это в свою очередь сказывается на вульгаризации понятия интеллекта

В исследованиях, посвященных практическому интеллекту, понятие практического интеллекта, или мышления, не получило однозначного определения. Разноречивые трактовки этого понятия можно схематически свести к двум основным. Первая, представленная у Э. Штерна, Гизе и др.: под практическим мышлением разумеется мышление, относящееся к житейским вопросам практической жизни, разрешаемым не в плане теоретических построений, а действенно практически. Яркий образец, такой трактовки представляют, например, рассуждения Э. Штерна. «Теоретическим функциям», которые нужны «умственно работающему человеку», он противопоставляет функции, которые нужны «человеку из народа, который должен ручной работой, ремеслом заработать себе пропитание»; этому «человеку из народа») в первую очередь важно, чтобы он умел «найтись в жизни», чтобы он мог «приспособиться к новым требованиям».

В этой и в ряде других работ ярко выступает вульгарно житейское понимание практики, и ясным становятся классовые предпосылки такого, связанного с разделением физического и умственного труда понимания практического интеллекта. Практическое мышление здесь—это .мышление, занятое вопросами житейской практики. Из другого критерия исходят Кёлер и непосредственно к нему примыкающие исследователи. Для Кёлера практический интеллект обезьян — это их способность к «разумному», осмысленному действию; действие признается разумной интеллектуальной операцией, если оно находится в соответствии с той ситуацией, в которой оно совершается. Свойства ситуации, с которыми сообразуется осмысленное действие обезьяны, определяются структурой зрительного поля.

Из этой трактовки исходят Липман и Боген, авторы известной работы о практическом интеллекте у человека.^ Они делают предметом своего исследования разумное действие (intelligentes Handeln) и принимают, в качестве исходного, его определение как действия, соответствующего объективной ситуации и цели (sach-und zielgerechtes Handeln).^ Свойства ситуации, с которой должно сообразоваться подлинно .разумное действие, для Липмана и Богена — это не оптическая структура, которая определяла действия обезьян, а физическая структура. Оно предполагает наивное, теоретически не опосредованное, знание физических свойств окружающих предметов и своего собственного тела — «наивную физику». В качестве соответствующего объективной ситуации (sachgerechtes) преобразования ее разумное действие противопоставляется познанию как объективному (sachgerechtes) отображению (Nachbilden). В итоге под разумным действием Липман понимает сообразное предмету и цели оперирование с. физическими предметами, не опосредованное теоретическим знанием. Липман при этом подчеркивает, что «не существует значительной корреляции, однозначного соответствия между уровнем обеих форм интеллекта». Каждодневный опыт учит — и эксперимент, повидимому, это уже подтверждает, — что высокому или низкому уровню одной формы интеллекта вовсе не соотнесены однозначно соответственно высокий или низкий уровень другой формы» (там же, стр. 19). Существуют люди, которые относительно легко разрешают мыслительные задачи и оказываются беспомощными перед реальными задачами, и другие, у которых имеет место как раз обратное (стр. 6). Это экспериментально устанавливаемое и бесспорно реально существующее расхождение двух форм интеллектуальной деятельности Липман истолковывает как показатель проявляющейся в этом расхождении независимости друг от друга познания и разумной деятельности. Такое противопоставление познания, теоретического мышления и разумного действия приводит с неизбежностью к тому, что сужается, искажается понимание и теоретического мышления и. практического действия. Оказывается, что «разумное познание, (теоретическое мышление) преимущественно проявляется в постижении отношений сходства и различия, логических связей подчинения и- соподчинения и т.п.; это та форма интеллекта, которую преимущественна культивирует гуманитарно-филологическое образование». Таким образом, противопоставление теоретического мышления действию приводит к тому, что «разумное познание» сводится к «гуманитарно-филологическому знанию», теоретическое мышление — к установлению отношений сходства и различия, т.е. формально логических соотношений подчинения и соподчинения. Отрыв теоретического мышления от действия приводит к искажению его содержания, к сужению его до пределов формальных соотношений, превращая все построения теоретического мышления в теорию, не способную служить руководством к практике. С другой стороны, поскольку оказывается, что разумное действие требует учета и некоторого знания физических свойств тел, оно связывается исключительно с неоформленной в понятиях и общих теоретических положениях «наивной физикой»: из сферы теоретического мышления выпадает теоретическая физика; из сферы действия, практики выпадают все высшие, на теоретическом мышлении основанные формы ее. Противопоставление разумного действия теоретическому мышлению не может таким образом лечь в основу учения о практическом мышлении. Разумное действие может быть актом практического мышления и может основываться на мышлении теоретическом. Проблема разумного, осмысленного действия человека не укладывается в рамки только так называемого практического мышления. Она включает в себя и проблему теоретического мышления в его взаимосвязи с действием. Можно даже сказать, что центральное звено проблемы осмысленного, разумного действия человека — это именно переход от связи действия с практическим мышлением к связи его с мышлением теоретическим и связанная с этим перестройка и мышления и действия ^. С другой стороны, связь с практикой не составляет исключительной особенности так называемого «практического мышления». Разделение мышления или интеллекта на практическое и теоретическое, основывающееся на том, что первое связано с практикой, а второе не связано с ней, в корне несостоятельно, оно отражает существующее в классовом обществе разделение физического и умственного труда, к преодолению которого мы идем.

Все виды мышления на всем пути его развития сохраняют связь с практикой, но характер этой связи для различных видов мышления на различных ступенях развития различный.

Невозможность различать практическое и теоретическое мышление так, как это делает большинство представителей учения о практическом интеллекте, не должна, однако, привести к нивелировке тех различий, которые фактически в мышлении существуют. Факт незначительной корреляции между результатами исследования практического и теоретического мышления, на который опираются попытки их различения, должен быть учтен. У человека существует единый интеллект, единое мышление, но внутри этого единства, имеются различные виды и уровни его. Задача заключается в том, чтобы, не порывая единства мышления во всех его типах и стадиях развития, правильно выявить специфику так называемого «практического мышления». Нельзя ни разрывать практическое и теоретическое мышление, ни сводить одно к другому.

Практическое и теоретическое мышление отличны прежде всего в своем отношении к практике. Но различие между ними заключается, как уже сказано, не в том, что практическое мышление связано с практикой, а теоретическое не связано с ней. Связь с практикой имеется в обоих случаях, но характер этой связи различный: она опосредственная в теоретическом мышлении и непосредственная в практическом. Теоретическое мышление, опираясь на практику в целом, независимо от отдельного частного случая практики; практическое мышление всегда непосредственно связано с той частной, практической ситуацией, в которой совершается действие.^ Характер связи с объективной действительностью у них в связи с этим различный.

Практическое мышление —это мышление наглядное, которое устанавливает зависимости между вещами в пределах непосредственно данной ситуации, не раскрывая опосредствований и всеобщих связей, выходящих за ее пределы. Взаимопроникновение «поля зрения» мышления и поля наглядного созерцания составляет первую отличительную особенность так называемого практического мышления. Есть задачи, решаемые на основе условий, непосредственно данных в наглядной ситуации, и есть задачи, для решения которых требуются предпосылки, выходящие за пределы непосредственно данного. О практическом мышлении можно говорить как о специфическом умении решать задачи, исходя из наглядно данных условий, в отличие от теоретического мышления, выявляющего предпосылки, выходящие за пределы непосредственно данного, оперирующего обобщенными построениями.

Определение практического мышления совпадением мыслительного смыслового поля с полем созерцания принципиально отлично от сведения практического мышления только к полю созерцания, т.е. к оптической структуре. Оно предполагает превращение сенсорного поля в осмысленную ситуацию, включение сенсорного, оптического поля в одно единство с мышлением. Из этого вытекает, что практическое мышление может быть нарушено — и притом каждый раз своеобразным образом, как тогда, когда нарушено собственно сенсорное поле, зрительная структура, так и тогда, когда нарушена смысловая, наглядно-мыслительная, т.е., например, физическая структура. Патологические данные это подтверждают.

Вторая отличительная особенность практического мышления заключается в том, что это — мышление, совершающееся в ситуации действия, в непосредственном действенном контакте с объективной действительностью. «Поле зрения мышления совпадает с полем действия; у мышления и действия одна и та же область оперирования. «Манипулирование» в условиях непосредственного контакта с действительностью обеспечивает непрерывный контроль и создает исключительно благоприятные условия для установления соответствия мышления объективной ситуации. Именно, поэтому практическое мышление, разумное действие — это генетически первая интеллектуальная операция, на основе которой формируются все остальные. Таким образом, для практического мышления существенно взаимопроникновение трех полей: поля мышления, поля действия и поля созерцания.

Третьей отличительной особенностью практического мышления является то, что это не только мышление в непосредственной связи с действием, но это мышление действиями. Действие не только определяет специфическую ситуацию, в которой происходит мышление, но и является средством выражения мышления так же, как в других случаях таким, средством является речь.. Но действие, как и слово, не является лишь внешним одеянием для мысли. И в словесном мышлении слово есть орудие, посредством которого мысль не только формулируется, но и формируется. Вне меньшей степени это относится к действию. Различие средств, которыми формируется мышление, означает различие условий, в которых-оно протекает; в различных условиях оно неизбежно протекает по-разному. Мышление действиями поэтому отличается от мышления словами не только внешними средствами выражения. Эти средства выражения характеризуют и самое мышление. Мы видим, что даже переход от устной речи к письменной очень значительно изменял характер мыслительных операций. Еще глубже должно быть, очевидно, различие при переходе от речи, как средства выражения, к действию.

Таким образом, практическое мышление совершается в специфической ситуации и пользуется специфическими средствами. Специфичен поэтому и процесс его протекания. От наглядного мышления практическое мышление отличается тем, что это мышление в условиях действенного, а не только созерцательного контакта с действительностью, и тем, что это мышление действиями, а не образами. От теоретического, словесного мышления практическое мышление отличается тем, что это опять-таки мышление действиями, а не словами, и тем, что оно опирается на непосредственное содержание наглядной ситуации, а не на выходящие за ее пределы теоретические операции в понятиях. И одно и другое мышление выполняют познавательные функции: в этом отношении опять-таки между ними нет пропасти. Но ступени познания объективной действительности в одном и другом различные.

Правильное понимание практического мышления требует осознания того, что самая грань между непосредственным и опосредственным. благодаря практике относительна, подвижна, исторична. Развитие мышления человека, на основе общественной практики, не есть одностороннее развитие опосрсдственного, логического мышления в понятиях за счет чувственного непосредственного содержания созерцания: оно есть развитие и этого последнего, приводящее к новому непосредственному восприятию действительности. В зависимости от уровня и содержания наших знаний мы не только по-иному рассуждаем, но и по-иному непосредственно воспринимаем то, что нам дано. Наши. знания отражаются в нашем созерцании. Самые способы действия, которыми располагает действующий и решающий задачу практического мышления субъект, зависят не только от его личного, но и от социального опыта. Через них в ситуацию практического мышления проникают, знания, которые не даны субъекту в виде понятий и общих положений, но которыми субъект пользуется, поскольку они осели в определенных способах оперирования с вещами. Продукты теоретического мышления, реализуясь на практике, входят в сферу непосредственно данного. Поэтому то, что на одной стадии развития может быть предметом только опосредственного знания и лежит таким образом по ту сторону практического мышления, включается па следующей стадии в непосредственный опыт и оказывается в поле зрения практического мышления. Этим историческим опосредованном непосредственного созерцания и практического мышления человека объясняется изменение характера доступных практическому мышлению задач и принципиальное различие практического мышления человека по сравнению с кёлеровскими обезьянами. Различие не только в том, что у человека есть также и словесное теоретическое мышление в понятиях: различно и самое их практическое мышление.

Бюлер, перенесший опыты Кёлера на детей, пришел к тому выводу, что действия ребенка 10 – 12 месяцев совершенно аналогичны действиям обезьян Кёлера. Он назвал поэтому этот возраст шимпанзеподобным; подчеркнув таким образом лишь общность, он не отметил специфических отличий человеческого ребенка от обезьян. Липман и Боген в своих исследованиях первые выдвинули этот вопрос. Ответ, который они на него дают, сводится в основном к следующему: действия обезьяны определяются оптической структурой, разумные действия человека в первую очередь физической структурой. Оптическая структура, т. е. структура зрительного поля, и физическая структура, определяемая физическими свойствами вещей, иногда совпадает. Только поскольку такое совпадение имеет место, действия обезьян оказываются «разумными» или осмысленными, но они вовсе не всегда, не обязательно совпадают, и в случаях их несовпадения действия обезьян, основывающиеся на оптической структуре, оказываются неразумными. Таковы, например, те случаи, когда обезьяна в опытах Кёлера прижимала ящик к стене на некотором расстоянии от пола, под высоко привешенным бананом или, ставила лестницу, либо ящик без всякой подпорки, так что они не могли держаться. Это расположение предметов соответствовало оптической структуре, поскольку подставка, лестница или ящик соединили обезьяну с ее целью по прямой линии, но оно не учитывало «физической структуры», физических свойств вещей, которые в таком положении не могут сохранить равновесия. Подлинно разумное действие должно учитывать это различие между зрительной структурой и физическими свойствами предметов. Интеллект проявляется в этих условиях, в разрушении оптической структуры, в абстракции от нее и в преобразовании ее элементов в физическую структуру. Поэтому действия обезьяны только подготовительная ступень к собственно разумному действию.

Пока действие зависит лишь от оптической структуры, между ребенком и обезьяной лишь количественное различие; принципиальным различие становится тогда, когда требуется учет физических свойств вещей, теоретически неоформленные физические знания — «наивная физика». Эта «наивная физика», теоретически неосознанный и не оформленный опыт относительно физических свойств окружающих предметов и своего тела, играют, по Липману и Богену, решающую роль в разумном действии ребенка. На ряду с этим основным моментом, характеризующим практическое мышление чело- века, те же исследования Липмана и Богена обнаружили и другие дополнительные моменты в действии человека: оно определяется не только физической структурой, но и психологической ситуацией. Оно часто рассчитано на вмешательство другого человека в эксперименте —экспериментатора: испытуемый обращается к экспериментатору за помощью и, избирая тот или иной способ действия, руководствуется не только, а иногда и не столько объективной физической ситуацией, сколько реакцией на его действия се стороны наблюдающего его человека. Значение психологического и социального момента постоянно сказывается в способе действия ребенка; ребенок, например, не решается встать на стул или на стол, как выясняется, не потому, то он не догадывается о возможности достать таким образом высоко подвешенный предмет, а потому, что он, руководствуясь своим социальным опытом, считает, что становиться на стул или стол не полагается. Таким образом, он при решении стоящей перед ним задачи считается не только с физическими, а и с социальными условиями.

Если в данном случае социальный опыт испытуемого затрудняет ему решение задачи, то в других случаях он доставляет ему ряд ресурсов в виде постоянно в социальном опыте ребенка употребляемых приемов и схем. Значение этих из социального опыта заимствованных схем подчеркивают в своем исследовании о практическом интеллекте Шапиро и Герке. В этом они усматривают отличительные специфические человеческие черты разумного действия ребенка. Способ действия, характер и структура разумного действия ребенка иные, чем у обезьяны, потому что прошлый опыт ребенка складывается иначе, чем прошлый опыт обезьяны. Выготский выдвигает в качестве основного и решающего фактора специфически, человеческого практического мышления связь действия со словом. Речевое мышление очень рано включается в структуру разумного действия ребенка и все глубже его преобразует. Все это дополнительные моменты. Они не умаляют основного значения связи практического мышления человека с результатами теоретического мышления, осуществляющимися на основе общественной практики. «Наивная физика» не только предпосылка, но в известной мере и опосредованный практикой продукт теоретической физики.

Таким образом, не может быть по существу речи о двух различных интеллектах, как различных биологических механизмах. Существует единый интеллект, но внутри единства в зависимости от различных условий, в которых совершается, мыслительный процесс, дифференцируются типы мыслительных операций и характер их протекания. Tо обстоятельство, что практическое и теоретическое мышления могут находиться у одного и того же человека, на различных уровнях, обусловлено особенностями формирования человека, односторонностью процесса обучения. Но практический интеллект — не особый «задаток» (Э. Штерн). Практическое мышление в нашем понимании не биологическая, а историческая категория.

В генетическом плане практическое мышление является первичной, наиболее ранней формой интеллектуальных операций. Действие, непосредственно реально соприкасаясь с объективной действительностью, проникая внутрь ее и ее преобразовывая, является исключительно мощным средством формирования мышления, отображающего объективную действительность. Действие поэтому как бы несет мышление на проникающем в объективную действительность острие своем. На поле действия сосредоточивается первично самый освещенный, наиболее интеллектуализированный участок сознания. Если Павлов изображает сознание как светящуюся точку, перемещающуюся по коре головного мозга, то в этой связи можно было. бы говорить о мышлении, как о светящемся поле, передвигающемся на острии действия, и расширяющемся по мере проникновения его в мир. Поэтому первоначально развивается именно это мышление действиями. Лишь на основе практической интеллектуальной операции, каковой является труд человека, интеллектуализируется его речь. А заодно с интеллектуализацией речи вербализируется мышление.