gryaznov_a_f_red_analiticheskaya_filosofiya_stanovlenie_i_ra

Наука является попыткой постичь смысл мира — внести контро­ лируемую степень простоты и понятности в поток опыта. По Куайну, это происходит с помощью теоретизирования, выдвижения гипотез, принятия постулатов, выходящих за пределы данных и подтверждаемых до той степени, до какой они объясняют эти данные. Целью является простота теории, отыскание более глубоких отношений между различ­ ными феноменами. Философия также ее преследует, опираясь на об­ щий метод науки. Наука признает существование только того, в чем она нуждается в своем стремлении к объяснению. Философия продолжает этот процесс на более высоком уровне общности. Она пытается найти простейшую и наиболее общую схему, на основе которой можно го­ ворить о существующем. В этом Куайн следует расселовскому проекту «находить сущности, которые нельзя исключить, и выражать все в тер­ минах этих сущностей». Куайн привнес в этот метафизический план критерий «онтологического допущения» — способ говорения о том, действительно ли определенный вид сущностей нельзя устранить из корпуса знания. Предложения спорной теории должны быть переф­ разированы в логическую форму, обеспечиваемую математической ло­ гикой. Теория обязана принять существование только тех сущностей, которые находятся среди значений связанных переменных квантифицированных предложений, некоторые из которых они превращают в истинные. «Быть — значит быть значением связанной переменной» ,3.

Концепция онтологии Куайна является прямым продолжением расселовского метафизического проекта, но перед ним не встает во­ прос, который, возможно, вставал перед Расселом: что же «действи­ тельно» включается в то, что мы говорим и думаем о мире. Не суще­ ствует также проблемы обнаружения логическим анализом скрытых, но уже определенных «значений» вещей, которые мы знаем. Фило­ соф, подобно другим ученым, столь же творец, сколь и первооткрыва­ тель. Он предлагает формулировку, надеясь на ее адекватность по­ ставленной задаче, и изменяет ее, если более простая и плодотворная научная схема вырисовывается в недалеком будущем. Появление наи­ более экономичной и ясной научной схемы будет результатом того, что в конце концов диктуется «логической формой» или «онтологи­ ческим допущением», которые он приписывает системе знания, пыта­ ясь организовать его в логических терминах. Но при перефразирова­ нии и организации исследователь говорит не только о способах речи или формах мысли без каких-либо серьезных выводов по поводу ре­ альности. Он работает внутри системы науки или знания, принятого в данное время. Ничто не выходит за эти пределы. Поэтому нельзя из-

13 Quine W. Ό. О. On What There Is / / From a Logical Point of View. Cambridge: Mass., 1953.

бежать онтологических допущений, в которых мы убеждены, если не создать каких-либо других допущений. Куайн последовательно проти­ востоял бессодержательной, чисто формальной философии.

Следует также принять во внимание его строгую философию языка. Она приняла свою форму именно благодаря более общим убеж­ дениям Куайна о природе реальности. Мир является физическим ми­ ром, поэтому все реальные различия должны, в конце концов, иметь символ, будучи выраженными в физических терминах. Его тезис не­ определенности перевода гласит, что «нет фактов, на основании кото­ рых можно утверждать, что некто высказывающий предложение под­ разумевает скорее одно, чем другое» ,4. Это положение может быть переведено двумя неэквивалентными предложениями нашего собст­ венного языка, что не только не будет иметься каких-либо данных поведения для выбора между ними, но сами эти предложения окажут­ ся совместимыми с одним и тем же физическим положением дел. Вследствие этого, значение, интенсионал и пропозициональные уста­ новки всех видов не являются частью реальности. Выражаясь словами самого Куайна, они не могут быть научно респектабельными.

Немногие философы наших дней могли бы зайти так далеко, как Куайн, в метафизическом отказе от значения и всего сугубо психоло­ гического. Однако нельзя особенно надеяться понять эти феномены, определенно редуцируя психологическую или интенсиональную об­ ласти к физической. Даже в наиболее активных сферах современной философии редко стремятся к редукции того вида, который был предложен Расселом и Уайтхедом для математики. «Анализ» в таком понимании больше не является первостепенной задачей «аналитичес­ кой» философии.

В настоящее время центром — некоторые сказали бы основанием — аналитической философии является философия языка. Главный ее вопрос: Что такое значение, каким образом слова означают то, что они означают? Но в подобных исследованиях не ставится задача по­ иска простого «анализа» или редукции понятия значения в неинтен­ сиональных терминах. Интерес вызывает то, что значение может наи­ лучшим образом постигаться: какова должна быть теория значения, что она будет объяснять и как. Широко признано, что понимание значения того или иного выражения может получить опору только в контексте ответа на этот общий вопрос. Должны быть некоторые ко­ нечные эмпирические ограничения на «анализы», предлагаемые фило­ софами, но как при любом эмпирическом подтверждении неизбежно возникают большие вопросы теории. Люди говорят и понимают друг друга, без затруднений произнося предложения, которые они раньше

14 Quine W. υ. О. Word and Object. Cambridge: Mass., 1960, çh. IL

никогда не слышали. Изучение языка должно помочь объяснить такой знакомый, но сложный феномен. Именно это является вопросом все­ объемлющей теории; проблема также заключается в том, как это объяс­ нение может быть верифицировано. Кажется, что не должно быть суще­ ственной эпистемологической разницы между высоко теоретичными философскими исследованиями языка и подходом абстрактной эмпири­ ческой науки в других областях. Пока неясно, или же неопределенно, где кончается лингвистика или психология и начинается философия.

Проблемы значения сейчас стали центральными, поскольку пред­ полагается, что философское рассмотрение отдельных тем или пред­ метных областей может быть оценено только с помощью общей тео­ рии значения. Например, философская теория причинности ищет ре­ презентации значений или структуры предложений, утверждающих каузальные отношения. Мысли, мнения, интенции, желания и эмоции изучаются в философии с помощью отображения формы и значений предложений, приписывающих ментальные состояния и пропозицио­ нальные установки. Природа возможности и необходимости постига­ ется через семантическую теорию модального языка и т. д.

Даже те философы-аналитики, которые противостоят Куайну по этим и другим темам, тем не менее доказывают своей деятельностью, что они являются прямыми продолжателями расселовского проекта «философской грамматики». Поиск «реальной формы» под поверхно­ стной грамматической структурой, как сейчас считается, должен быть ограничен требованием общей теории. Какая форма будет приписана предложению, зависит в конце концов от вида теории, наилучшим об­ разом представляющей и, следовательно, объясняющей значения всех предложений, доступных пониманию говорящего на данном языке. «Анализ» становится более экспериментальным, более сложным и, в конце концов, более эмпирическим, чем ранее предполагалось. Фило­ софия языка — и, следовательно, «анализ» той или иной области языка — понимается как заключительная часть всестороннего теоре­ тического исследования человеческого познания. В целом философы сохраняли близость логике «Principia Mathematica» или ее естествен­ ным (особенно модальным) продолжениям, выявляя структуры языка. В этом одна из наиболее тесных связей с ранней аналитической тра­ дицией. Но теоретически вопрос о средствах, наилучшим образом служащих пониманию языка, остается открытым. В этом смысле «реальная» логическая форма того, что мы сейчас говорим и во что мы верим, является открытым эмпирическим вопросом.

Другими устойчивым связующим звеном с прошлым является эксплицитное выведение метафизических заключений из «анализов» той или иной области языка. Есть большие разногласия, в основе ко­ торых лежат разногласия по поводу анализа предложений и того, ка-

524 Бэрри Страуд

кими должны быть отдельные метафизические выводы. Однако все же достигнуто определенное общее согласие по поводу того, как может быть принята метафизическая точка зрения. Исходный проект Рассе­ ла, теперь понимаемый в терминах чего-то похожего на куайновский критерий, все еще остается в силе.

Например, даже в скудном физическом универсуме Куайна сле­ дует признавать наличие абстрактных сущностей, по крайней мере, в виде классов, необходимых для понимания математики, которая, в свою очередь, существенна для физической науки. Поэтому классы существуют. Дэвидсоновское же объяснение предложений, приписы­ вающих агенту действие, или предложение, утверждающие каузаль­ ные отношения, вводит кванторы, охватывающие события. Дэвидсон полагает, что представил нам все основания для того, чтобы быть уве­ ренными в существовании событий. Это не обычные утверждения о существовании классов или событий, которые мы можем высказать, как, например, то, что есть много различных классов, к которым при­ надлежит единичная вещь, или что вчера вечером произошли три важных события. Существование классов и событий является метафи­ зической истиной, если оно требуется тем, что наилучшая теория зна­ чения говорит о значении определенных предложений. В любом слу­ чае классы и события конституируют «фундаментальную онтологиче­ скую категорию» |5.

Общая метафизическая установка распространяется и за пределы строгих экстенсионалистских предпочтений Куайна, Дэвидсона и их последователей. Что же касается тех, кто имеет более богатую онтоло­ гию, то к признанию существования определенных сущностей они неминуемо приходят посредством более тщательного проведения ана­ лиза предложений, которые мы понимаем и о которых знаем, что они должны быть истинными. Кто же защищает реальность чувственных качеств, свойств, атрибутов или возможных сущностей, даже целых возможных миров, — делает все это на тех же самых основаниях. Во­ прос заключается в том, как наилучшим образом объяснить способ работы языка и то, как мы его понимаем. А поэтому мы должны счи­ тать реальными все те вещи, которые неизбежно предполагаются в наилучшей теории значения того, что мы говорим о мире.

Я попытался показать, что в основном современная аналитиче­ ская философия является продолжением расселовского подхода к ме­ тафизике. Она далека от того, чтобы быть критической, негативной или революционной, а ее самые поздние варианты представляют со­ бой возвращение назад к досократикам. Интересы, сомнения и вопро­ сы «аналитиков» середины нашего века теперь в целом не являются

15 Davidson D. Essays on Actions and Events. Oxford, 1980, p. 180.

превалирующими. Метафизикой снова энергично занимаются, но те­ перь это происходит в «научном» духе. Для Рассела основной про­ блемой была логика. Он разыскивал эксплицитные редукции, адек­ ватность которых была только вопросом логики. Более поздние фило­ софы-аналитики искали общую философию языка для объяснения нашего понимания всего того, что мы говорим о мире в науке или где-то еще. Адекватность такой философии — эмпирический вопрос огромного масштаба. Задачей становится отыскание наилучшей «тео­ рии» нашего понимания всего. Локальные и временные исторические особенности, вероятно, могут еще гарантировать название «аналити­ ческий» данному философскому проекту, но его основная задача и самонадеянность, с которой она решается, настолько же стары, на­ сколько стара сама философия.

Научное иэдание

Аналитическая философия: Становление и развитие

Антология

Корректор Юрьева Л. Н.

Оригинал-макет Назаровой О. А.

Дом интеллектуальной книги ЛР № 071525 от 23 октября 1997 Прогресс-Традиция

119820 Москва Оболенский пер., д. 10 Тел. (095) 245.19.52 ЛР № 065292 от 17 июля 1997

Подписано в печать 3.09.98. Формат 60x90/16. Гарнитура Петербург. Печать офсетная. Заказ №

Отпечатано с оригинал-макета в типографии «ЦНИИТЭИТракторосельхозмаш» Москва, Дмитровское шоссе, д. 107.

Книги можно приобрести по адресу:

Москва, Зубовский бульвар, 17, к. 5. МАГАЗИН "ГНОЗИС" (с 10.00-17.00). Телефон для справок: (095)247.17.57 Оптовая торговля: Костюшин Павел.