Заключение

В лингвокультурологии статус концепта признается за ментальными образованиями любой степени общности, обладающими внутренней семантической расчлененностью, отмеченными этнокультурной спецификой и находящими фиксированное языковое выражение. В силу неопределенности самого признака «этнокультурной специфики» видовая пролиферация лингвоконцепта продолжается, захватывая все новые пласты лексического фонда языка. Тем не менее, как представляется, «эвристический ресурс» лингвоконцепта далеко не исчерпан – расширение предметной области лингвоконцептологии может идти по пути изучения междискурсной, речежанровой и идиостилевой вариативности лингвоконцептов, а также за счет изучения дискурсной кластеризации – их семантических объединений в определенной «области бытования».

Наиболее выраженной характеристикой «русского счастья» является его всеобщность как производность от благополучия социума. Затем идет обусловленность страданием, обладающим этической значимостью. «Русское счастье» – награда за добродетель, счастье «пассионариев», в «фелицитарной логике» которых место несчастья занимает скука. Это счастье не имеет настоящего и ригористично.

Концепт «родина» как составная часть идеи патриотизма «гибриден»: содержит денотатную, дейктическую часть, позволяющую соотнести его с хронотопом определенной страны, и оценочно-эмоциональную часть, собственно и составляющую его специфику. В семантике этого концепта выделяются два ряда семантических признаков: соотносимых с предметной частью этого концепта – какая у нас родина и какие мы сами, и соотносимых с его субъективно-эмоциональной частью – как мы её любим. Сопоставление «любви патриотической» с основными разновидностями любви-межличностного чувства (родственной, эротической, любовью к Богу и любовью к ближнему) свидетельствует прежде всего об отсутствии в каждом по отдельности из её семантических признаков собственно видовой специфики. Её своеобразие складывается из особенностей предмета, на который она направлена, и общей конфигурации общеродовых и «заимствованных» признаков.

Идея справедливости была и остается одной из «ключевых идей русской языковой картины мира», а стремление к справедливости составляет один из наиболее значимых автостереотипов нации. Существенным для понимания русского менталитета является отсутствие единого знакового тела для тождественных значений справедливости – правового и морального. Идея справедливости в том виде, в котором она представлена в паремическом фонде русского языка, лежит в основе генотипа русского этноса. На протяжении столетий остаются неизменными и основные черты этой моральной категории: признание исключительно нравственного характера правды-справедливости, аллергия на суд и закон; признание её ценности и божественности с одновременным признанием её житейской бесполезности и даже вредности; болезненная чувствительность к несправедливости, правдолюбие и правдоискательство.

Дискурсная реализации концепта «оскорбление» в обыденном сознании отражает обобщенный опыт когнитивного освоения действительности этноса, а использование в речи лексических единиц, содержащих крайнюю степень отрицательной оценки личности, приводит к эффекту оскорбленности. В речи иллокутивную нагрузку несут концепты, которые не столько описывают окружающий мир или отношение к нему, сколько создают речевые условия управления коммуникативным поведением в зависимости от выбранных невербальных целей. При адресной направленности вербальной агрессии лицо подвергается насилию в виде коммуникативной перверсии. Внутри речевого акта «оскорбление» идет иллокутивная борьба трех сил – констатативной (использующей коммуникативную ситуацию), перформативной (убеждающей в соблюдении норм коммуникативного поведения) и перверсивной (снижающей социальную значимость адресата на самом деле). Иллокутивный концепт «оскорбление» – это набор речевых и языковых тактических средств, описывающих негативную речевую модель лица, противоположную этносоциальному идеалу, представленному в лингвокультуре как образец для подражания. Оскорбление – это воссозданная речевая картина социального «антиобразца», формируемая из выработанного в процессе социализации личности набора средств лингвокультуры: 1) через создание негативного образа; 2) через умаление положительных качеств лица.

Язык – это естественная человеческая семиотическая система, характеризующаяся неограниченной семантической мощностью, эволютивностью, манифестируемостью в речи и связью с конкретным этносом. По природе своей язык антиномичен: он одновременно идеален и материален, субъективен и объективен, индивидуален и коллективен, континуален и дискретен, онтологичен и гносеологичен, устойчив и изменчив. Если в русской паремиологии подчеркивается могущество языка вообще, то в английской паремиологии отчетливо выявляется важность языка как инструмента приобретения материальных благ. Как в английской, так и в русской паремиологии представлено наделение языка как органа речи автономным сознанием и функциями оружия. Однако в английской паремиологии количественно преобладают паремии с уподоблением языка оружию, а в русской – с персонификацией языка. Результаты проведённого исследования в своей совокупности указывают на принадлежность языка к лингвокультурным концептам, обладающих этноспецификой, которая проявляется как в различном количестве и семантическом содержании средств его объективации в разных языках, так и в метафорической и паремиологической интерпретации.

Понимание дружбы входит в число определяющих характеристик духовной сущности человека. Неотъемлемыми семантическими признаками концепта дружбы в этическом дискурсе являются удовольствие, польза, добродетельность – все три становятся концепциеобразующими в зависимости от местоположения в иерархической структуре рассматриваемых отношений. Христианский религиозный дискурс предлагает концептуализацию дружбы через тему «другого». В христианском контексте базовым концепциеобразующим семантическим признаком концепта дружбы является любовь к ближнему. Если русский «друг» своими историческими корнями уходит в боевого товарища, опору и поддержку, то английский «friend» берет свое начало в представлении о «любимом, приятном человеке». Исследование показывает, что русскому языковому сознанию присуща своеобразная другоцентричность. Анализ русскоязычного сознания свидетельствует о том, что в основе семантики концепта «дружба» лежат следующие семантические признаки: 1) душевная близость, объединяющая в своем составе, общие взгляды, вкусы, мироощущения, вследствие чего хорошее понимание между друзьями; 2) откровенность, предполагающая полное открытие своей души для другого, и тем самым знание этого другого; 3) бескорыстность, проявляющаяся в полагании самого себя (в основном какой-то части себя, в высшем же проявлении и всего себя, свою жизнь) для другого, не требуя и даже ничего не ожидая взамен и, наконец, 4) помощь/ поддержка, этот семантический признак очень важен для языкового сознания русских.

Свободный ассоциативный эксперимент позволяет выявить ассоциативно-вербальную сеть концепта «любовь» и его субконцептов: материнская любовь, отцовская любовь, любовь мужчины к женщине, любовь женщины к мужчине, дочерняя любовь, сыновняя любовь, любовь к ближнему, братская любовь. Экспериментальные данные позволяют утверждать, что обыденным сознанием любовь понимается прежде всего как межличностное чувство, а точнее – сексуально обусловленное чувство. Ролевые позиции субъекта и объекта чаще всего замещаются лексическими единицами со значением половой принадлежности. Лингвокультурологический анализ представленности концепта «любовь» в различных видах сознания показывает, что любовь как межличностное чувство всегда определено адресатом и адресантом: любовь мужчины к женщине отлична от любви женщины к мужчине, материнская любовь отлична от отцовской любви в мужской и женской парадигмах и т. д. Анализ особенностей ассоциативного поведения, учитывающий влияние гендера, выявил, что половая принадлежность личности реципиента заметно влияет на структуру ассоциативного поля.