12. П.Н.Милюков

После провала наступления оставалось или идти на мир.., или же война должна была на самом деле «убить революцию» (опять-таки в левом понимании революции), то есть надо было спешно восстанавливать боеспособность войск. Было ясно, что сделать этого нельзя, не устранив влияния большевиков на Совет и Совета на правительство, то есть не изменив всей внутренней политики. Даже в левых кругах (Дан) заговорили о «военной диктатуре» как о единственном средстве достигнуть этой цели. Угроза вооруженного восстания, дважды висевшая над революционной властью - 10 июня и 4 июля, - развязывала руки. Диктатура требовала диктатора, и на место этого диктатора автоматически выдвигался Керенский... И Львов был вынужден подать в отставку. Надо признать, что выбор князя Львова главой революционного правительства был неудачен... Перед Керенским после июльских дней должны были потесниться и советские органы...

Новое правительство, наскоро составленное Керенским, получило 9 июля от Исполнительного комитета Совета звание «правительства спасения революции» и признание «неограниченных полномочий для восстановления организации и дисциплины в армии, решительной борьбы со всякими проявлениями контрреволюции и анархии». Факт диктатуры, собственно, был налицо... Большевики попрятались, населению приказано было выдать все «холодное и огнестрельное оружие», Кронштадт принужден был выдать своих вождей, на фронте введена была смертная казнь, Балтийский флот приведен в субординацию, большевистские газеты закрыты, введена военная цензура и произведена масса арестов. В то же время выступили впервые открыто с рядом заявлений организации определенно правого мышления, как офицерский союз и торгово-промышленники. В частных совещаниях членов Государственной думы послышались ультраправые речи... Невский проспект увидел демонстрацию в старом стиле: торжественные церковные похороны убитых в июльские дни казаков при участии правительства и Керенского. Диктатурой пахло в воздухе... В эти дни, казалось, историческая дилемма станет так: Ленин или... Керенский... 18 июля Керенский с министрами перебрался в Зимний дворец, а советские органы начали переселение в Смольный... Керенский тем не менее встретил препятствия: с одной стороны, в условиях, выставленных конституционными демократами для вступления в министерство, а с другой - в неприемлемой для конституционных демократов программе кабинета, одобренной 8 июля Советом... 21 июля он сложил все свои полномочия. На заре 22-го эти полномочия были возвращены ему представителями всех политических партий и организаций... Так началось 25 июля, по окончании затянувшегося на три недели министерского кризиса, правление второго коалиционного кабинета. 11 министров этого кабинета были социалисты, 7 министров - не социалисты (из них 4 кадета). Церетели в этой коалиции не участвовал, и его уход ярче всего знаменовал наступление нового периода. Вместо программы нового правительства... Керенский опубликовал 26 июля краткое воззвание о необходимости «железной власти в суровых условиях военной необходимости».

Керенский продолжал балансировать между обеими сторонами для сохранения собственной власти. Как первое … проявление этой политики балансирования он собрал нелепое московское «Государственное совещание» 13-15 августа...

В действительности оно [правительство - ред.], потеряв уже левых, теперь теряло и правых... Левые успели оправиться от смущения, а правые успели выставить своего кандидата в «диктаторы». Это был действительно «кандидат из армии» - Корнилов,.. приехавший в Москву уже со всеми атрибутами своей военной власти...

Большевики, герои будущего, отсутствовали в зале Большого театра. В общем итоге правительство опять получило внешнее признание и поддержку. Спор между «диктатурой» и Советами осложнился спором между «буржуазной» и «военной» диктатурой.

Почему Керенский колебался между противоположными шагами?.. «Революционная демократия» решительно выходила из повиновения. В Петербургском Совете эсеры вместе с большевиками потребовали отмены смертной казни и в первый раз оставили Церетели в меньшинстве 4 голосов против всех. Когда Церетели спрашивал, будут ли они свергать правительство, если оно смертной казни не отменит, в ответ слышались возгласы: да, пойдем на улицу! В выборах в городскую думу большевики собрали 200 тыс. голосов (33%), то есть шли тотчас за эсерами (37%). Это означало, что завоевание петербургских низов большевиками продвигается быстрым темпом. С другой стороны, росло также нетерпение и в противоположном лагере - военной диктатуры, - окончательно разочаровавшемся в Керенском... Требование «сильной власти» сказалось в назначении Корнилова главнокомандующим... Переговоры с конституционными демократами прервались, а с Корниловым немедленно же вышел первый конфликт из-за поставленных теми и другими условий... Корнилов недвусмысленно намекал Керенскому, что еще неизвестно, кто кого сменит... С другой стороны, и глава правительства, казалось, понимал, что, для того чтобы найти опору против возраставшей силы большевиков, ему остается только опереться на военную силу, следовательно, войти с ее представителями в возможно тесный контакт... Посредником между представителями силы и права являлся социалист, принятый армией, - комиссар Савинков. Советы были не правы, относя Керенского и Савинкова к «корниловцам». Но они были правы, что оба стояли гораздо ближе к Корнилову, чем к Советам, и что исторически была неизбежна коалиция премьера не с Советами, а с главнокомандующим. Цель у обеих сторон была одна: усмирение большевиков... И средство было одно: перевод к Петербургу надежной части войск (третьего корпуса). Двусмысленным оставалось до конца решение вопроса, кто именно будет командовать... Керенский явно готовил их для себя... А Корнилов хотел при помощи этих войск произвести в Петербурге чистку и даже резню Советов по своему вкусу...

«Я им революции не отдам», - говорил Керенский Некрасову в день корниловского покушения. «Я им не отдам России», - писал Корнилов в своих прокламациях... Он [Керенский - ред.] превратил (ночь на 28-е) Корнилова в бунтовщика и изменника и вернулся на проторенный путь пленника Советов...

Октябрь 1917: Величайшее событие века или социальная катастрофа ? М., 1991. С. 171, 173-179.