Женские школы

Женское образование в России началось с реформ Петра I, когда появились первые частные школы для девочек. Вопрос о месте женщины в обществе неизменно связывался с отношением к ее образованию. Петровская государственность, пронизанная духом учения, государство, царь которого писал: «Аз есмь в чину учимых и учащих меня требую», естественно столкнулись и с вопросами женского образования.

Знание традиционно считалось привилегией мужчин – образование женщины обернулось проблемой ее места в обществе, созданном мужчинами.

Н е только государственность, но и общественная жизнь строилась как бы для мужчин: женщина, которая претендовала на серьезное положение в сфере культуры, тем самым присваивала себе часть «мужских ролей». Фактически весь век был отмечен борьбой женщины за то, чтобы, завоевав право на место в культуре, не потерять права быть женщиной.

На первых порах инициатором приобщения женщины к просвещению стало государство.

Еще с начала века, в царствовании Петра I, столь важный в женской жизни вопрос, как замужество, неожиданно связался с образованием. Петр специальным указом предписал неграмотных дворянских девушек, которые не могут подписать хотя бы свою фамилию, – не венчать. Так возникает, хотя пока что и в исключительно своеобразной форме, проблема женского образования.

Не следует думать, будто до Петра женщины в России были неграмотными. Когда при раскопках в Новгороде были извлечены из земли берестяные грамоты – нацарапанные на бересте записочки XII, XIII, XIV веков, – то стало ясно: э та записки (а многие из них писались женщинами или им адресовались) предназначались не для боярыни или монастырской игуменьи. Содержание их бытовое, отражающее повседневную жизнь обычной семьи: крестьянской, купеческой. Нет никаких сомнений, что среди новгородских женщин было немало грамотных.

Однако в начале XVIII века вопрос грамотности был поставлен совершенно по-новому. И очень остро. Необходимость женского образования и характер его стали предметом споров и связались общим пересмотром типа жизни, типа быта. Отношение самой женщины к грамоте, книге, образованию было еще очень напряженным. Так, известный мемуарист Андрей Болотов вспоминал о том, как одна невеста отказала ему, потому что он читал много книг и про него поэтому «пустили разговор», что он – колдун. Тогда Болотов принялся искать себе невесту с помощью свахи и выразил желание, чтобы его будущая жена была грамотной. Сваха, расхваливая невесту, ответила: «Вот – и читать, и писать может, а коли мать прикажет, так и книги читает». Д. Фонвизин специально вводит в комедию «Недоросль» злободневную дискуссию о женском, образовании и воспитании. Стародум застает Софью за чтением книги, автор которой – популярный в русских просветительских кругах французский писатель Фенелон. В комедии Простакова возмущается: Софья получила письмо и сама может его прочесть! Для Простаковой это – падение нравов: «Вот до чего дожили. К девушкам письма пишут! Девушки грамоте умеют!» Между тем почти за двадцать лет до того, как Фонвизин написал свою комедию, поэт А. Сумароков в сатирическом стихотворении «Другой хор ко превратному свету» нарисовал прекрасный образ совсем иного, чем в России, мира:

Прилетела на берег синица

Из-за полночного моря,

Из-за холодна океяна.

Спрашивали гостейку приезжу,

За морем какие обряды.

Синица отвечает:

Все там превратно на свете.

В «превратном свете» не берут взяток; воеводы там честные, в судах судят по правде. Дворяне там учатся:

Все дворянски дети там во школах

За морем того не болтают:

Девушке-де разума не надо,

Надобно ей личико да юбка,

Надобны румяна да белилы.

«За морем» учат и женщин:

Учатся за морем и девки.

Правда, завершается картина этого прекрасного, утопического мира несколько меланхолически:

Пьяные по улицам не ходят

И людей на улицах не режут...

Вот в этом «превратном» мире и дворянские девушки учатся...

Подлинный переворот в педагогические представления русского общества XVIII века внесла мысль о необходимости специфики женского образования.

Известно, что прогрессивные направления в педагогике связываются со стремлением к одинаковой постановке обучения мальчиков и девочек. Начиная с середины XIX века мысль о равенстве полов и, следовательно, о единых для всех детей принципах воспитания стала своего рода знаменем демократической педагогики. Однако «общее» образование в XVIII веке практически было образованием мужским, и идея приобщения девушек к «мужскому образованию» всегда означала ограничение его доступности для них. Предполагалось, что могут быть только счастливые исключения – женщины столь одаренные, что способны идти вровень с мужчинами. Теперь же возникла идея просвещения всех дворянских женщин. Решить этот вопрос практически, а не в абстрактно-идеальной форме можно было, только выработав систему женского обучения. Поэтому сразу же встала проблема учебных заведений. Учебные заведения для девушек – такова была потребность времени – приняли двоякий характер: появились частные пансионы, одновременно возникла и государственная система образования.

В царствование Екатерины Великой уже появляются государственные программы воспитания подростков. Более 200 лет назад в Петербурге под попечительством императрицы Марии Федоровны был основан Екатерининский институт, тогда Училище первого разряда ордена Святой Екатерины. По мере сил Мария Федоровна повсеместно старалась продолжать и развивать идеи образования. К концу ее жизни было уже тридцать женских учебных заведений. Она очень внимательно относилась к своим воспитанницам, стремилась устроить и их дальнейшую судьбу. Любопытны воспоминания одной из воспитанниц, учившейся в 50-х г.г. XVIII века: девочки должны были вставать в шесть утра и умываться холодной водой. Спали на железных кроватях, с грубым бельем, которое меняли дважды в неделю. Ученицы носили форменные зеленые платья с белыми рукавами, пелериной и фартуком. На левом плече по праздничным дням и воскресеньям у каждой воспитанницы красовалась так называемая кокарда, а попросту бант, который наглядно демонстрировал успеваемость девочки. Отличницы носили белые банты, «хорошистки» – белые с красной пуговкой. Раздача этих бантиков, сшитых самими же ученицами, имела сильное влияние на успехи в учении и на поведение девочек. Между ними происходило поистине большое соревнование...

К концу XVIII века в России числилось 550 учебных заведений и 62 тыс. учащихся. Эти цифры показывают подъем грамотности в России и вместе с тем ее отставание по сравнению с Западной Европой: в Англии в конце XVIII в. насчитывалось в одних только воскресных школах более 250 тыс. учащихся, а во Франции количество начальных школ в 1794 г. доходило до 8 тыс. В России же в среднем училось лишь два человека из тысячи.

С оциальный состав учащихся в общеобразовательных школах был чрезвычайно пестрым. В народных училищах преобладали дети мастеровых, крестьян, ремесленников, солдат, матросов и т.д. Неодинаков был и возрастной состав учащихся – в одних и тех же классах обучались и малыши и 22-летние мужчины.

Общераспространенными учебниками в училищах были азбука, книга Ф. Прокоповича «Первое учение отрокам», «Арифметика» Л.Ф. Магницкого и «Грамматика» М. Смотрицкого, часослов и псалтырь. Обязательных учебных программ не было, срок обучения колебался от трех до пяти лет. Прошедшие курс учения умели читать, писать, знали начальные сведения из арифметики и геометрии.

Немалую роль в развитии просвещения в России сыграли так называемые солдатские школы – общеобразовательные училища для солдатских детей, преемники и продолжатели цифирных школ петровского времени. Это – наиболее рано возникшая, самая демократическая по составу начальная школа того времени, обучавшая не только чтению, письму, арифметике, но и геометрии, фортификации, артиллерии. Не случайно во второй половине XVIII в. отставной солдат наряду с дьячком становится учителем грамоты и в деревне и в городе – вспомним отставного сержанта Цыфиркина, честного и бескорыстного, тщетно пытавшегося обучить Митрофанушку «цыфирной мудрости». Солдатские дети составляли основную массу студентов Московского и Петербургского университетов. К типу солдатских принадлежали также национальные военные школы, открытые во второй половине XVIII в. на Северном Кавказе (Кизлярская, Моздокская и Екатериноградская).