4. История системного подхода

Итак, в разные периоды развития науки существуют какие-то общие тенденции мышления, которые находят свое отражение во всех науках. Для современного этапа во всех отраслях знания характерен функционально-системный подход к изучаемым явлениям. Начинает пробивать себе дорогу и подход антропоцентрический, но к нему мы обратимся позже, а эту главу посвятим разным концепциям системы.

Определений системы существует очень много. Мы будем понимать под системой упорядоченную и внутренне организованную совокупность (множество) взаимосвязанных и взаимодействующих объектов. Элементы системы образуют целостный комплекс, подчинены отношениям иерархии, могут, в свою очередь, рассматриваться как подсистемы и функционируют во взаимодействии с внешней средой.

Возникновение системного подхода в науке относится к XIX и началу XX века. Так, Чарльз Дарвин (1809 —1882) показал в своей теории эволюции органического мира, что весь органический мир — единое целое, состоящее из систематических групп, связанных многими отношениями. Д.И. Менделеев (1834—1907) открыл периодический закон химических элементов (1869), на основе которого им была создана периодическая система, объединяющая в одно целое все известные химические элементы и позволяющая предсказать еще неизвестные. С тех пор в науке, технике, искусстве идея взаимосвязанности всего существующего развивалась все шире.

Общая теория систем возникла в XX веке. Она абстрагируется от физической природы объектов, не претендует на то, чтобы подменить собой отдельные науки, но изучает общие вопросы структуры систем, управления и передачи информации, присущие разным наукам, акцентируя внимание на целостности и интегративных свойствах объектов и связях внутри систем и с внешней средой.

В теории информации понятие среды входит в понятие системы уже по определению Там принято считать, что множество образует систему, если связи определенного вида между элементами этого множества (внутренние связи) преобладают над аналогичного вида связями между элементами этого множества и окружающей средой (внешние связи) (Буга, 1968).

Первыми лингвистами, положившими в основу описания языка и языковых элементов понимание системных отношений, были И.А. Бодуэн де Куртенэ (1845-1929) и Ф. де Соссюр (1857-1913), последний писал, ≪... Язык есть система, элементы которой образуют целое, а значимость одного элемента проистекает только; от одновременного наличия прочих≫ (Соссюр, 1977:147).

Соссюр разделил и противопоставил два возможных аспекта изучения языка: синхронический и диахронический. Он считал, что изучить системные отношения в языке можно лишь при синхронном подходе, поскольку время разрушает системные связи.

Соссюр, как известно, сравнивал язык с шахматами, где важны правила и значимость каждой фигуры, а материал, из которого фигуры сделаны, значения не имеет.

Позднейшие ученые от этого жесткого деления синхронии и диахронии отказались. Выдающийся французский ученый Густав Гийом (1883 —1960)*, считая, что язык одновременно является и наследием прошлого и результатом преобразования его человеком в процессе познавательной работы, предлагал изучать и синхронию в развитии. Теорию Гийома называют психосистематикой. Изменения могут происходить как внутри системы, без изменения ее механизмов, так могут вызвать и изменения в самом механизме системы, для объяснения которых необходимо обратиться к истории. Такой подход имеет то преимущество, что позволяет не только описать, но и объяснить факты языка (Guillaume, 1984). История языка тоже должна быть историей его системы, а не отдельных фактов.

Неоднозначно решается вопрос и о моносистемности или полисистемности языка. Одни ученые рассматривают язык как систему систем. Такой точки зрения придерживался, например, А. Мейе (1866 —1936), основоположник французской социологической лингвистики.

Глава Лондонской лингвистической школы Джон Ферс (1890 —1960) рассматривает лингвистику как системную, но отрицает существование единой суперсистемы и признает язык полисистемным образованием. Он придает большое значение рассмотрению частных систем, таких, например, как поле локативности или падежная система. Постоянно учитывается влияние внешних факторов — экстралингвистического контекста культуры и социальной среды (Firth, 1957).

Его ученик М.А.К. Халлидей, развивая его учение, создал солидную и подробно обоснованную фактическим материалом общую лингвистическую теорию, которую называют системной или системно-функциональной (Halliday, 1984).

В современной советской лингвистике существует довольно много определений системы языка, и через множество разных определений нелегко проникнуть в сущность множества подходов.

Большинство определений сводится к тому, что язык есть семиотическая функциональная система, служащая обмену информацией и хранению информации в человеческом обществе и человеческом сознании, что язык есть система систем, внутри которой различают фонетическую, морфологическую, лексическую, синтаксическую и другие подсистемы. Но существуют и другие точки зрения.

Каждая отрасль лингвистики уточняет общее понятие системы применительно к своим задачам. Специалисты по функциональной стилистике, например, выделяют в языке систему функциональных стилей, подсистемы которой образованы отдельными функциональными стилями, такими, например, как научный, разговорный и т.п. Каждая из таких подсистем обладает своими специфическими особенностями в лексике (а иногда и в фонетике), преобладающими синтаксическими конструкциями, которые обусловлены спецификой общения в той или иной среде, той или иной сфере человеческой деятельности.

Следует, однако, иметь в виду, что эта специфика не образует непроходимых границ между стилями. Наряду с типичными характерными элементами стиля встречаются и нейтральные и периферийные, возможные в нескольких стилях.

Представители теории текста считают системой каждый отдельный текст. Система текста объединяется коммуникативной целостностью, логическими, грамматическими и семантическим связями. Трактуя текст как систему, представители лингвистики текста не делают разницы между множеством и единством, т.е. считают, что система может быть как множеством, так и единством.

Грамматисты считают подсистемами языка отдельные грамматические категории: категорию числа или категорию сравнения. Например, категория числа функционирует в среде грамматических разрядов исчисляемых и неисчисляемых существительных, действующая в среде разрядов качественных и относительных прилагательных.

Для лексикологов лексика языка — знаковая система особого рода. Современная лексикология стремится к комплексному рассмотрению лексической системы и к показу ее связи с познавательной практической деятельностью человека, с переживаемыми им эмоциями, а также с другими семиотическими системами, такими, например, как паралингвизмы (жесты, мимика, взгляд и т.д.), с кодами обычаев и этикета, с разнообразными графическими средствами, с искусством.

Слово существует во всех трех измерениях, присущих языку как семиотической системе: в семантике (отношение знака к внеязыковой действительности), синтактике (отношения знаков между собой) и прагматике (отношение знаков к тем, кто ими пользуется).

В зависимости от того, какая система или подсистема языка рассматривается, а при выборе темы работы важно четко себе представлять, какая из возможных в языке систем имеется в виду, решается и вопрос об ее элементах. Слово, например, является не только элементом лексико-семантической системы языка, но и элементом всей системы языка в целом. Морфема — элемент системы словообразования и словоизменения. Фонема - элемент звуковой системы языка.

Необходимо также решить вопрос о том, будут ли элементы рассматриваться как подсистемы внутри исходной или как единицы, тонкая структура которых рассматриваться не будет.