2.1 Объективные и субъективные причины сталинизма

Важно отметить, что изначально политика Сталина проводилась под эгидой «чистки» в рядах партии и борьбы с оппозицией.

План «кадровой революции», задуманный Сталиным после XVII съезда, не мог в то время представляться вероятным даже лицам из его ближайшего окружения. Суть этого плана сводилась к физическому истреблению всего партийного, государственного, хозяйственного, военного, чекистского аппарата в центре и на местах и замене его новой генерацией, не имевшей никаких связей со старыми большевиками и готовой бездумно следовать любым предначертаниям - лишь бы они исходили от Сталина. Этот план был порожден не просто личной мстительностью и подозрительностью Сталина, а имел глубокие политические причины, связанные с новой ориентацией его внешней и внутренней политики.

Несмотря на то, что наиболее серьезные внутриполитические трудности остались позади, Сталин не мог чувствовать стабильности своего всевластия. Его политикой, продолжавшейся на протяжении шести лет с 1928 по 1933 год , он восстановил против себя миллионы советских людей, вызвал недовольство во всех социальных слоях общества. Свежая память об этих трагических годах не могла скоро изгладиться в сознании народа.

Вопреки своей внешней "монолитности"; партия в ее тогдашнем составе не могла служить надежной и устойчивой опорой Сталина. Это касалось даже высших слоев бюрократии, личные качества которой не соответствовали той функциональной роли, которую ей предназначал Сталин, - обеспечению успешного завершения антибольшевистского переворота, начатого в 20-х годах ликвидацией легальной внутрипартийной оппозиции. Руководящее ядро партии в центре и на местах по-прежнему состояло преимущественно из старых большевиков, в значительной своей части сохранявших незамутненное представление о коммунистических идеалах и подлинном содержании марксистского мировоззрения. "Этих стариков, проведших лучшие годы своей жизни в царских тюрьмах или в ссылке, - писал А. Орлов, - Сталин не мог надеяться подкупить. Правда, немногие из них, сломленные житейскими невзгодами и опасающиеся за судьбу своих детей и внуков, скрепя сердце, примкнули к сталинскому лагерю. Но остальные - подавляющее большинство - продолжали считать, что Сталин изменил делу революции. С горечью следили эти люди за торжествующей реакцией, уничтожавшей одно завоевание революции за другим".¹

Несмотря на политическое, нравственное и бытовое перерождение, охватившее значительную часть правящего слоя, большинство входивших в него лиц, даже не участвовавших ранее ни в каких оппозициях, не могли искренне принимать и поддерживать ни растущее социальное неравенство, ни массовые политические репрессии, ни удушливую духовную несвободу, ни принимавший все более уродливые формы культ Сталина.

В исторической литературе часто говорится о существовании в начале 30-х годов в Политбюро двух групп: экстремистской, сталинской, включавшей Молотова, Кагановича и Ворошилова, и «умеренной», «либеральной», к которой обычно относят Кирова, Куйбышева и Орджоникидзе.

Однако, как свидетельствуют письма Сталина Молотову, относящиеся к 1930-1933 годам, даже члены "руководящей группы" (например, Орджоникидзе и Каганович) в этот период вызывали у Сталина временами гнев и подозрения в «антипартийном» поведении.

Конечно, никто из членов Политбюро не представлял реальной альтернативы Сталину. Все они проявили себя его приверженцами в расправе над внутрипартийными оппозициями, в осуществлении насильственной коллективизации и установлении тоталитарного политического режима. Но они еще не были готовы к беспощадному уничтожению собственной партии и даже ее оппозиционных элементов.

При всем этом Сталин не мог править без своего ближайшего окружения. Чтобы обеспечить его абсолютную покорность, было необходимо очистить его от не вполне надежных, а оставшихся повязать соучастием в еще более страшных преступлениях - физическом истреблении своих ближайших друзей и соратников.

Постепенно подозрительность Сталина принимала всё более глобальные масштабы и распространилась не только на членов Политбюро, но и практически на все слои общества. Репрессии, аресты и расстрелы «неверных» Сталину и его режиму проходили повсеместно. Из борьбы с оппозицией и стремления укрепить свою власть постепенно вырастала вся внутренняя политика Сталина. Формировался сталинизм, как совокупность мероприятий, политических, социальных и культурных, направленных на установление в Советском Союзе диктата вождя.

Кроме того, сознавая ограниченность своих ресурсов как полководца, Сталин мог предполагать, что при первых поражениях Советского Союза в войне с Германией в советском политическом и военном руководстве консолидируются силы, способные свергнуть его как виновника этих поражений. Это явилось ещё одной причиной, которая подталкивала Сталина к дальнейшей централизации своей власти.

Не меньшее беспокойство, чем ситуация в партии и стране, у Сталина вызывало положение за рубежом, где вызревали коммунистические силы, сплачивавшиеся вокруг Троцкого - единственного политического деятеля, который представлял альтернативу Сталину в качестве лидера мирового коммунистического движения.

Конечно, самым простым решением было бы убийство Троцкого, для чего у Сталина имелись широкие возможности и ресурсы в виде разветвленной агентуры ГПУ за рубежом. Но, Сталин не мог не понимать, что ответственность за убийство Троцкого, какими бы подлогами оно ни было обставлено, неминуемо будет возложена на него всеми непредубежденными людьми в СССР и за рубежом.

Наконец, Сталин отличался удивительным искусством политической и просто человеческой мимикрии, непревзойденной способностью скрывать свои подлинные замыслы от своих будущих жертв. "Сталин был, прежде всего, реалистом в политике и руководствовался трезвым расчетом, - писал А. Орлов. - Известно много случаев, когда он подчинял этому расчету свои чувства и эмоции. На пути к власти он неоднократно поступался своим самолюбием, высказываясь в пользу собственных врагов, притом наиболее ненавидимых"¹. Вплоть до нанесения решающего удара он вел сложную психологическую игру со многими оппозиционерами, создавая у них впечатление о своем дружеском расположении и готовности забыть о прежних распрях.

Как подчеркивал Троцкий, еще в 20-е годы Сталин "создал свой пятилетний и даже десятилетний план мести".² Этот чудовищный истребительный план, проводимый по частям, предполагал осуществление в определенный момент рискованных шагов, направленных на то, чтобы накалить до предела политическую и психологическую атмосферу в стране и расчистить путь массовому террору.

Таким образом, нагнетание все новых репрессий и фальсификаций было не просто орудием мести Сталина его бывшим и настоящим политическим противникам, а единственно возможным и доступным для него методом политической борьбы с враждебными ему силами в ВКП(б) и международном коммунистическом движении.