Два вида динамической психологии

Любой тип психологии, имеющей дело с мотивами и, следовательно, пытающейся ответить на вопрос, почему люди ведут себя таким-то образом, называется динамической психологией. Но по самой своей природе она не может быть просто описательной психологией, довольствующейся изображением «что» и «как» человеческого поведения. Дерзость динамической психологии в поисках причин ярко контрастирует с робкой, «более научной» позицией, которая стремится не к чему иному, как к выявлению математической функции отношения между некоторым искусственно простым стимулом и столь же искусственной и простой реакцией. Если психология личности должна быть чем-то большим, чем вопросом коэффициента корреляции, она должна быть также динамической психологией и стремиться прежде всего к прочной и адекватной теории, выявляющей природу индивидуальных особенностей человека (dispositions).

Принимаемый почти повсеместно тип динамической психологии, хотя и приемлемый с точки зрения абстрактных мотивов человеческой психики, не может обеспечить достаточно прочного фундамента, который выдержал бы вес единственной полноценной личности. Причина заключается в том, что господствующие динамические доктрины связывают любой сформированный мотив личности с лежащими в его основе первичными инстинктами, желаниями или потребностями, общими для всех людей. Так, преданность концертного исполнителя своей музыке иногда «объясняется» его инстинктом самоутверждения или потребностью в ощущениях, либо рассматривается как симптом подавленной энергии либидо. Гормическая психология Макдауголла, к примеру, в явном виде постулирует, что перводвигателями могут быть только инстинкты или наклонности. Будучи весьма растяжимы (как с рецептивной, так и с исполнительной стороны), они, однако, крайне малочисленны, общи для всех людей и заданы от рождения. Полный энтузиазма коллекционер старинных вещей черпает свой энтузиазм из родительского инстинкта; то же самое характерно и для доброго старого филантропа, и для матери семейства. Неважно, сколь разными могут казаться интересы этих троих: они черпают энергию из одного и того же источника. Основной принцип заключается в том, что очень незначительного числа базовых мотивов достаточно для объяснения бесконечного разнообразия человеческих интересов. Психоаналитики придерживаются той же сверхупрощенной теории. Число человеческих интересов, которые они рассматривают как множество разветвлений энергии одного базового сексуального инстинкта, бессчетно.

Авторы, принадлежащие к этому типу динамической психологии, обеспокоены только психикой-вообще. Они стремятся к классификации общих и базовых мотивов, через которые можно было бы объяснить как нормальное, так и невротическое поведение в любом индивидуальном случае. (Это верно, несмотря на то, что они могут рассматривать собственный список как лишь эвристический или даже как вымышленный.) Однако план в действительности не работает. Сам факт того, что эти списки составлены столь по-разному, предполагает — и это довольно-таки очевидно наивному наблюдателю — что мотивы у разных людей почти бесконечно варьируют, причем не только по форме, но и по существу. Ни четыре желания, ни восемь пристрастий, ни любое их возможное сочетание, даже с расширениями и вариациями, не представляются достаточными для объяснения бесконечного разнообразия целей, к достижению которых стремится множество смертных.

Второй тип динамической психологии, который я буду защищать здесь, рассматривает мотивы взрослого человека как бесконечно разнообразные и самоподдерживающиеся функциональные системы. Они вырастают из предшествующих систем, но функционально независимы от них. Здесь происходит то же, что и с развивающимся ребенком: ребенок постепенно отказывается от зависимости от своих родителей, проявляет собственную волю, становится самостоятельным, действует по собственному усмотрению и живет дольше родителей — то же верно и для мотивов. Каждый мотив имеет вполне определенное происхождение, лежащее, возможно, в инстинктах либо, что более вероятно, в органических потребностных состояниях младенчества. С хронологической точки зрения, можно выявить эти первоисточники всех целей взрослого человека в младенчестве, но когда человек взрослеет, связь рвется. Если и остаются какие-то узы, то разве что исторические, но не функциональные.

Подобная теория явным образом противостоит психоанализу и любому другому генетическому объяснению, которое приписывает негибкость исходным целям и жизненным побуждениям. (Фрейд утверждает, что структура Оно никогда не изменяется!) Эта теория не признает, что энергия взрослой личности по природе своей инфантильна или архаична. Мотивация всегда современна. Жизнь современных Афин продолжает жизнь древнего города, но ни в каком смысле не зависит от ее прежнего «хода». Жизнь дерева продолжает жизнь семечка, но семечко более не питает и не поддерживает целое выросшее дерево. Более ранние цели приводят к более поздним, но человек отказывается от них в пользу последних.

Уильяму Джеймсу принадлежит занятная доктрина, которая до сих пор вызывает невероятное удивление — доктрина временности (преходящести) инстинктов. Согласно этой теории — не такой уж и старомодной, как о ней иногда думают — всякий инстинкт появляется только один раз за всю жизнь, после чего сразу же исчезает, превращаясь в привычку. Если инстинкты и существуют, то нет никаких сомнений в их судьбе: ни один инстинкт не может сохранить в неприкосновенности свою побудительную силу после того, как он абсорбирован и переработан под влиянием обучения. Таково рассуждение Джеймса, и такова логика функциональной автономии. Психология личности должна быть психологией постинстинктивного поведения.

Вудвортс говорил о преобразовании «механизмов» в «драйвы». Механизм Вудвортс определяет как любую линию поведения, которая осуществляет приспособление. Драйв — любой нервный процесс, запускающий механизмы, особенно связанные с завершенными реакциями. В процессе научения должны были развиться многие подготовительные механизмы, чтобы произошло полное достижение исходной цели. Такие механизмы — фактическая причина активности каждого последующего механизма, обслуживающего драйв на каждой очередной стадии их последовательности. Исходно все механизмы были чисто инструментальными и выступали только в качестве связей в длинной цепи процессов, участвующих в достижении инстинктивной цели. Со временем, в ходе развития, в процессе интеграции и совершенствования, многие из этих механизмов стали активироваться напрямую, устанавливая состояние желания или напряжения для видов деятельности или объектов, более не связанных с исходным импульсом. Виды деятельности и объекты, которые ранее вступали в игру только в качестве средств на пути к цели, теперь сами становятся целями.

Хотя выбор Вудвортсомквази-неврологической терминологии нельзя признать особенно удачным, его доктрина, или любая другая подобная доктрина, необходима для рассмотрения бесконечного числа фактических мотивов, возможных в жизни человека, и их отрыва от рудиментарных желаний раннего детства. Дальнейшее обсуждение действия этого принципа и критика позиции Вудвортса будут более уместны после обзора свидетельств в пользу данного принципа.