5. Языка, X—XII вв. Язык древнерусской (древневосточиославянской) народности

Древнерусская (древпевосточнослазянская) народность образовалась в результате объединения восточнославянских племен. Многочисленные восточнославянские племена в IX в. занимали огромную территорию: от Балтийского моря на севере до Черного моря «а юге и от рек Буга и Припяти нл западе до рек Волги, Оки и Дона на востоке Занимая столь обширную территорию, будучи отделены друг or друга большими расстояниями, отдельные восточнославянские племена и группы племен имели, естественно,

различия в хозяйственной жизни, нравах, обычаях и, что для нас в данном случае особенно важно, в языке. В связи с разложением родового строя, ростом и развитием городов происходит постепенное объединение, концентрация племен. Значительную роль в этом процессе сыграло развитие и укрепление города Киева, вокруг которого объединяются восточнославянские племена и территории. Образуется сильное централизованное феодальное государство восточных славян, которое обычно называют Киевским государством или Киевской Русью. Развитие государственности ведет к формированию древневосточнославянской (древнерусской) народности. Объединение племен в государство способствует и объединению племенных диалектов. Правда, на этом

этапе исторического развития диалектные различия ocTI» ются еще весьма сильными, но в Кие?'ве, объединяющем все восточнославянские племена и их земли, образуется своеобразный сплав, своеобразное соединение восточнославянских диалектов — так называемое койне (общий язык). В этом общем языке как бы стираются, выравниваются диалектные особенности. Этотт язык выполняет роль государственного языка Кпевсксой Руси. Этот же язык становится и языком значительнной части устной народной словесности, которая складьывается, перерабатывается, обрабатывается в Киеве. Развитие государственности, торговли, ремесел, развитие культуры ведет к интенсивному рразвитию письменности. Развитие письменности, в cboico очередь, способствует дальнейшему развитию, обогащеению и нормализации языка.Однако достоверно можно говорить о распространении грамотности на Руси только после принятия христианства, когда восточные славяне воспользовались алфавитом, созданным в IX в. Кириллом и Мефодием. Именно этот алфавит с отдельными изменениями был в употреблении до начала XVIII в. и лег в основу современного русского алфавита. Как сообщает летописец, уже при князе Ярославе на Руси было много грамотных людей, так как появляются школы, детей отдают «в книжное учение» к священникам и монахам. Берестяные грамоты XI—XV вв., обнаруженные в Новгороде археологической экспедицией во главе с А. В. Арциховским, свидетельствуют о том, что на Руси умели писать и читать люди, различные по социальному положению: торговые, ремесленные жители Новгорода, ростовщики, управляющие хозяйством новгородских землевладельцев и т. п. Были найдены берестяные грамоты в Смоленске, Пскове, Витебске и Твери, Старой Русе.

Эти находки подтвердили истинность сказанного в «Житии Сергия Радонежского» о том, что в Древней Руси в качестве писчего материала использовалась кора. Содержание берестяных грамот различно. Автор одной из грамот XI в. Жировит требует долг от Стояна: «Како ты оу мене и чьсть- ное дрЪво възЪмь и вевериць ми не присълещи, то девятое лето. А не присълещи ми полоупяты гривьны, а хоцоу ти выроути въ тя лоуцьшаго новъгорожянина. Посъли же добръмъ» (С тех пор, как ты у меня взял крест и не прислал мне вевериц, пошел уже девятый год. Если не пришлешь мне четыре с половиной гривны, то ославлю тебя, лучшего горожанина. Пошли же добромJ. Демьян пишет неизвестному: «А ты продае коне, колико ти во- дадя. А чето потеряеши, а то помени. А Кузеке соци, абы не истьр- яле куно. Лихе есте» (А ты продай коня за любую цену. А что на этом потеряешь, то помни. А от Кузьки требуй, чтобы не растерял кун. Ненадежен онK. Через восемь веков дошли до нас строки грамоты, рассказывающей о беде Гостяты: «От Гостяты къ Васильви еже ми отьць даялъ и роди съдаяли а то за нимь а нынЪ водя новоую женоу а мънЪ не въдастъ ничьто же избивъ роукы поустилъ же мя а иноу ю поялъ доЪди добрЪ сътворя» (От Гостяты к Василию. То, что мне отец

жену, не отдает мне ничего. Избив, он выгнал меня и женился на другой. Приезжай, сделай доброI. Берестяные грамоты представляют интерес для лингвистов, изучающих особенности живой восточнославянской речи, для историков, изучающих быт и нравы древнего Новгорода. Из приведенного материала ясно, что вопрос о времени появления на Руси письменности до сих пор остается невыясненным. Проблема происхождения русского литературного языка также не является решенной, хотя ею интересовались лингвисты в течение трех веков. В одной из статей журнала «Вестник Европы» 1813 г. читаем: «Начало перводревнего языка российского, по примеру большей части иных языков, покрыто завесой тайны, и намереваться рассеять хаос... есть покушение столько же отважное, сколько и бесплодное». Однако русские лингвисты старались «рассеять хаос»: в трудах одних исследователей мы находим освещение отдельных фактов истории русского литературного языка, в трудах других — стройные и цельные учения о происхождении русского литературного языка. Большинство филологов XVIII—XX вв. объявляло и объявляет основой русского литературного языка церковнославянский язык, пришедший на Русь вместе с принятием христианства. Одни исследователи безоговорочно развивали и развивают теорию церковнославянской основы русского литературного языка. (А. И. Соболевский, А. А. Шахматов, Б. М. Ляпунов, Л. В. Щерба, Н. И. Толстой и др.). Так, А. И. Соболевский писал: «Как известно, из славянских языков первым получил литературное употребление язык церковнославянский», «после Кирилла и Мефодия он сделался литературным языком сперва болгар, потом сербов и русских»2. Наиболее полное отражение и завершение гипотеза о церковнославянской основе русского литературного языка получила в трудах А. А. Шахматова, подчеркивавшего необычайную сложность формирования русского литературного языка: «Едва ли какой другой язык в мире может быть сопоставлен с русским в том сложном историческом процессе, который он пережил»3. Ученый решительно возводит современный русский литературный язык к церковнославянскому: «По своему происхождению русский литературный язык — это перенесенный на русскую почву церковнославянский (по происхождению своему древнеболгарский) язык, в течение веков сближавшийся с живым народным языком и постепенно утративший свое иноземное обличие»4. А. А. Шахматов полагал, что древнеболгарский язык не только стал письменным литературным языком Киевского государства, но оказал большое влияние на устную речь «образованных слоев Киева» уже в X в.1, поэтому в составе современного русского литературного языка много слов и форм слов древнеболгарской книжной речи. С другой стороны, отмечает исследователь, и живая речь русских людей влияла на книжный письменный язык: «Это был язык древнеболгарский, но древнеболгарский язык, прошедший через живую русскую среду, усвоивший себе русское произношение иноязычных звуков и ассимилировавшийся живому русскому языку также в морфологическом и лексическом отношении»2. Однако многие исследователи XVIII—XX вв. (М. В. Ломоносов, А. X. Востоков, Ф. И. Буслаев, М. А. Максимович, И. И. Срезневский) обращали внимание на сложное взаимодействие церковнославянских книжных и разговорных восточнославянских элементов в составе древнерусских памятников. Например, М. В. Ломоносов в отзыве о работе Шлецера подчеркивал отличие языка летописи, «Договоров русских с реками», «Русской правды» и других «исторических книг» от языка церковной литературы3. Ф. И. Буслаев в «Исторической грамматике» четко противопоставлял русские разговорные и книжные церковнославянские элементы в «старинных памятниках»: «В сочинениях духовного содержания, например, в проповедях, в поучениях духовных лиц, в постановлениях церкви и т. п. преобладает язык церковнославянский; в сочинениях светского содержания, например, в летописях, в юридических актах, в древних русских стихотворениях, пословицах и т. п. преобладает язык русский, разговорный»4. В трудах лингвиста второй половины XIX в. М. А. Максимовича прослеживается противоречивость и сложность развития русского литературного языка. В «Истории древней русской словесности» он писал: «С распространением богослужения на сем языке (церковнославянском), он соделался и у нас языком церковным и книжным, и через то более всех имел влияние на язык русский — не только письменный, который развился из него, но и на язык народный. Потому в истории русской словесности он имеет почти такую же значительность, как и наш собственный»5; «Но в памятниках законодательных, в летописях и песнотворениях светских наш древний письменный язык представляет частые отступления от церковнославянского. Большая часть сих отступлений состояла в примеси своенародного, разговорного русского языка, непрестанно и не- вольно входившего в состав принятого книжного языка. Отступления сии весьма замечательны; ибо в них заключаются отрывчатые письменные памятники тогдашнего народного языка Руси, служащие свидетельством, что он в древнем периоде был различен от церковнославянского» '. Большое внимание структурной близости древнерусского и церковнославянского языков уделял известный русский лингвист второй половины XIX в. И. И. Срезневский. В работе «Мысли об истории русского языка» он писал: «Когда русский народ обратился к христианству, он нашел уже все книги, необходимые для богослужения... на наречии, отличавшемся от его народного наречия очень немногим. Книги эти послужили основанием письменности русской: она пошла по пути, указанному ими, удерживая постоянно в близком сродстве язык свой с языком народа»2. Г. О. Винокур в историческом очерке «Русский язык» A943) появление письменности у восточных славян также связывает с распространением христианства, что характерно для всего средневекового мира, подчеркивая близость живой восточнославянской речи

и церковнославянского языка, ставшего общим «учено-литературным языком» славян. Как отмечал В. В. Виноградов в докладе на IV Международном съезде славистов, в языкознании XIX—XX вв. «все более широко обрисовывалась проблема древнерусского литературного двуязычия или языкового дуализма, нуждавшаяся в детальном конкретно- историческом изучении»3. / В 1946 г. вышли в свет «Очерки по истории русского литера- 'турного языка старшего периода» С. П. Обнорского, где было представлено учение о самобытном развитии русского литературного языка. С. П. Обнорский считал, что русский литературный язык сложился независимо от древнецерковнославянского языка русской редакции, обслуживавшего нужды церкви и всей религиозной

литературы, на базе живой восточнославянской речи. Исследуя тексты «Русской правды», «Слова о полку Игореве», произведений Владимира Мономаха, «Моления Даниила Заточника», ученый пришел к выводу: их язык — общий русский литературный язык старшей поры, все элементы церковнославянского языка, представленные в памятниках, внесены туда переписчиками в более позднее время4. Работа С. П. Обнорского сыграла важную роль в установлении специфики языка древнерусских светских памятников, но его теорию происхождения русского литературного языка нельзя считать аргументированной, на что указывали Е. С. Истрина, Б. А. Ларин, В. В. Виноградов, Ф. П. Филин. Ср. в рецензии Ф. П. Филина на книгу С. П. Обнорского: «Древнерусские писатели использовали в своем оригинальном творчестве и другой источник — церковнославянский язык, чем и объясняется наличие заметных слоев церковнославянских элементов в таких памятниках, как сочинения Владимира Мономаха, «Моление Даниила Заточника» и «Слово о полку Игореве»1. Б. А. Ларин говорил по этому поводу: «Если не противопоставлять два языка в Древней Руси — древнерусский и церковнославянский, тогда все просто. Но если различать эти две основы, то приходится либо признать, что мы имеем дело со смешанным характером языка в ряде наиболее важных и ценных- памятников, либо производить насилие над очевидными фактами, что и допускали некоторые исследователи. Я утверждаю, что именно русский язык сложного состава характерен для памятников XII—XIII вв.»2. Принято отождествлять теорию происхождения русского литературного языка С. П. Обнорского и точку зрения Л. П. Якубинского. Однако Л. П. Якубинский, указывая на родство славянских языков, подчеркивал роль старославянского в образовании всех литературных языков славян: «Возникновение старославянского языка было огромным событием и в мировой истории: на путь цивилизации вступали новые народности, которым предстояло славное будущее, на

путь цивилизации вступали и предки нашего великого русского народа»3. Но господствующую роль церковнославянский язык играл лишь в период «империи». «Высший этап развития Киевского государства, правление Ярослава,— это высший этап развития

церковнославянского литературного языка как господствующего литературного языка. В дальнейшем он встречает могучего соперника в лице древнерусского литературного языка»4. Современные историки языка также по-разному освещают вопрос об истоках древнерусского литературного языка. Д. С. Лихачев, Н. И. Толстой, Б. А. Успенский, Г. А. Хабургаев связывают судьбу древнерусского литературного языка с судьбой языков всех славян, то есть считают, что до принятия христианства, формирования единой культуры славян литературного языка в Киевском государстве не было. Ср., например, высказывания Д. С. Лихачева в статье, посвященной тысячелетию христианства на Руси: «В конце концов та церковная письменность, которая была передана нам Болгарией,— это самое важное, что дало Руси Крещение», «Пушкин так сказал о христианстве...: «История новейшая есть история христианства». И если понять, что под историей Пушкин разумел прежде всего историю культуры, то положение Пушкина в известном смысле правильно и для России. Роль и значение христианства на Руси были очень изменчивы; как изменчиво было на Руси и само православие. Однако, учитывая то, что живопись (иконы, фрески, мозаика.— Е. /(.), музыка, в значительной степени архитектура и почти вся литература в древней Руси находились в орбите христианской мысли, христианских споров и христианских тем, совершенно ясно, что Пушкин был прав, если широко понимать его мысль»1. Н. И. Толстой предложил термин «древнеславянский

литературный язык» для обозначения общего литературного языка южных и восточных славян, показывая сложное взаимодействие древнего литературного языка с живой разговорной речью славян, что нашло отражение в схеме, предложенной им2.В наши дни многие лингвисты пишут о существовании на Руси двуязычия (или двух типов литературного языка). Некоторые ученые (К. Д. Зееман, А. В. Исаченко, Н. И. Толстой, Б. А. Успенский, Г. Хютль-Фольтер и др.) употребляют при этом термин греческого происхождения «диглоссия». Так, в последних работах Н. И. Толстой, выявляя признаки литературного языка в историко- культурном аспекте, противопоставляет гетерогенную диглоссию (двуязычную ситуацию, когда члены данного коллектива пользуются двумя разными языками) и гомогенную (двуязычие, когда члены данного коллектива пользуются двумя близкими языками).

6. ОБРАЗОВАНИЕ КИЕВСКОГО ГОСУДАРСТВА.

В IX в. на территории восточных славян складывается единое крупное Древнерусское государство с центром в г. Киеве. Образование этого государства способствовало развитие ремёсел, техники и обработки земли, торговых отношений, укрепившее связи между существовавшими государственными образованиями отдельных славянских племён. Усилению объединительной тенденции способствовали и внешняя торговля (известный водный торговый путь “из варяг в греки”),

сложные политические отношения с Византией, а также необходимость борьбы против половцев - кочевников, хазар и других племён нападавших на других славян. Всё это требовало создания объединенных вооруженных сил, лучшей организацией внешней торговли. Важным фактором, слимулировавшим объединение, была определенная этническая общность славян, сходство языческих верований. Однако главным было то обстоятельство, что Киевский князь,

имевший много земель, рабов, зависимых крестьян, а по тому и сильную дружину мог бы защитить власть имущих в условиях острой классовой борьбы, увеличивавшихся классовых противоречий. В Киевском княжестве процесс преобразования родовых органов в органы государственной власти произошел раньше нежели в других славянских землях. Киевский князь, собирая дань (полюдие) с обширных земель, многочисленную челядь, различных дворцовых слуг, дружину, наместников и волостелей. Созданные в Киеве специальные органы власти могли играть роль центрального управления, оказывать определённое содействие местным князьям. Складывание крупного Древнерусского государства началось ещё в первой половинеIX в. Во второй половине IX в. под властью Киева объединились два крупнейших славянских государства - Киевское и Новгородское (Славия). Несколько позднее Киевскому князю (великому, как он стал себя титуловать) подчинились все основные восточно - славянские земли. Древнерусское Киевское государство, образовавшись в IX в., просуществовало до середины XII в. Оно занимало огромную территорию с разнообразным по экономическим, этническим и культурным признакам населением: к концу X в. его земли простирались от устья Дуная до устья Волги и от предгорий Кавказа до Финского залива. Древняя Русь была одним из самых сильных государств Европы, имела дипломатические, торговые и иные международные отношения со многими западноевропейскими государствами, победоносно воевала с Византией, неоднократно вынуждая её заключать договоры, по которым русским купцам на льготных условиях разрешалось торговать в

Константинополе. Русские торговые корабли плавали по Черному и Каспийскому морям. Новгород связанный с Ганзейским союзом городов, уже в то время был крупнейшим торговым центром Европы. Объединение восточных славян в единое государство обеспечило дальнейшее развитие их экономике, культуры, усилило военную мощь и помогло укреплению международных связей. Древняя Русь имела большое значение в развитии трёх братских народов (русского, украинского,

белорусского), так как была первой ступенью в истории государственности их общего предка - древнерусской народности. Древнерусское государство способствовало дальнейшему развитию феодального землевладения, усилению ласти феодалов - землевладельцев, угнетению феодально - зависимого населения. Древнерусское государство можно охарактеризовать как раннефеодальную монархию. Во главе государства стоял великий князь киевский. Его братья, сыновья и дружинники осуществляли управление страной, суд, сбор дани и пошлин. Доходы князей и их приближенных тогда ещё во многом определялись данью с подчиненных племён, возможностью её вывоза в другие страны для продажи. Перед молодым

государством стояли крупные внешнеполитические задачи, связанные с защитой его границ: отражение набегов кочевников -печенегов, борьба с экспансией Византии, Хазарского каганата, Волжской Болгарии. Именно с этих позиций следует рассматривать внутреннюю и внешнюю политику киевских великих князей. С 862 г. Рюрик утвердился в Новгороде. По традиции с этого времени ведут начало русской государственности. По данным летописи, в 879 г. Рюрик умер, оставив малолетнего сына Игоря, а власть перешла е его родственнику Олегу. Древнерусское государство - совокупность Киевского и местных феодальных княжеств, князья которых находились в вассальной зависимости от великого князя. По мере укрепления своей власти киевские великие князья постарались заменить местных князей своими ставленниками - сыновьями, племянниками, наместниками. Великий князь являлся старшим по отношению к местным князям. Он владел самым большим и сильным княжеством. Во главе Древнерусского государства стоял великий князь. На раннем этапе существования Древнерусского государства его функции заключались главным образом в организации вооружённых сил, командовании ими, в сборе дани, налаживании внешней торговли. Затем деятельность князя усложнилась - всё большее значение приобретала деятельность в области управления: назначение местной администрации, княжеских агентов, законодательная и судебная деятельность, руководство внешними сношениями. Доходы князя составлялись из феодальных повинностей с его собственных земель, дани (подати), судебных пошлин, уголовных штрафов (вир и продаж), других поборов. Великий князь обязан был в своей деятельности опираться на совет крупных феодалов - бояр, духовенство. Совет не имел четко определённой компетенции. Вместе с князьями бояре решали важнейшие вопросы управления, внешней политики, судили, принимали законы.

РОЛЬ СТАРОСЛАВЯНСКОГО ЯЗЫКА В РАЗВИТИИ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫК^А

Во второй половине X в. (по дханным летописи, в 988 г.) происходит так называемое «крещение Руси», т. е. официальное принятие христианства, утверждение христианства в качестве государственной религии Киевской Руси. Принятие христианства привело к

распространению христианской церковной литературы, языком этой литературы был старославянский дозытс. Старославянский язык, являющийся!, как известно, по своей народной основе одним из диалектов древнеболгар- ского языка, представляет собой древн<ейшую письменно- литературную обработку славянской р>ечи. Первые письменные памятники на старославянской языке были созданы во второй половине IX в. Будучи близким по своему грамматическому строю и основному словарному фонду всем славянским языкам, старославянский язык быстро распространяется в славянских странах как язык церковной, научной и отчасти художественной литературы. Старославянский язык быстро совершенствуется; развитию его грамматического строя, обогащению

словарного состава и выработке стилистических средств способствует, с одной стороны, его взаимодействие с живыми языками различных народов, с другой стороны, интенсивная работа по переводу различных произведений с греческого языка на старославянский. Переводы с греческого — одного из наиболее богатых и развитых классических языков древности — способствовали обогащению словарного состава и стилистических средств старославянского языка. Таким образом, к концу X в. старославянский язык обладал совершенным грамматическим строем, богатым словарным составом, развитой системой стилистических средств. Напомним, что старославянский язык по своей структуре был очень близок к русскому. Естественно, что, проникнув на Русь как язык церковной литературы, старославянский язык не мот не оказать влияния и на другие жанры древнерусской письменности. В результате в кон>це X — первой половине XI в. мы наблюдаем весьма заметное (правда, в разных жанрах древнерусской письменности не одинаково сильное) влияние старославянского языка на русский литературный язык. Это влияние проявилось прежде всего в области лексики. Старославянский язык обладал очень богатым словарным составом, способным полно и всесторонне отражать самые разнообразные явления действительности. Исследователи неоднократно отмечали богатство словарных синонимов старославянского языка, например: любодей и блудник, вожделение и похоть, демон и кумир, язык и страна, возвысити и вознести, книгочии и книжник, алкати и поститися и т. п. В переводной Хронике Георгия Амартола одно и то же греческое слово может передаваться целой серией синонимов: мьнети, обоняти. разумети, сведети, услышати, чути; зол, лих, лукав, лют; домысел, домишление, замышление, мысль, помысл, размышление, разум, разумение, смысл, ум, чувствие и т. п.'. Эта богатая синонимика переходила в русский язык, взаимодействовала с исконно восточнославянскими словами, образуя новые синонимические ряды. Лексика старославянского языка была настолько близка к древнерусской лексике, что выделить старославянизмы в словарном составе древнерусского литератур- його языка (и даже современного русского языка) не всегда можно с достаточной достоверностью. Обычно

принято считать старославянскими по происхождению существительные с суффиксами -ние, -ость, -степ, -ствие, -тель; причастия на -ущ, -ющ, -ащ, -ящ; сложные слова. Однако эта точка зрения не опирается на достаточно аргументированные доказательства. Отсюда крайне разноречивые мнения ученых о количестве заимствований из старославянского языка в русском языке. Так, проф. М. Н. Петерсон считал, что их не более 10%, а по мнению академиков А. А. Шахматова и Л. В. Щербы их до 70%. Так или иначе, общепринятым является мнение, что многие слова, обозначающие различные отвлеченные общественно-политические, экономические, этические и религиозные понятия, были заимствованы из старославянского языка. К такого рода словам относятся, например: естество, существо, существовать, сущность, бытие, сознание, понятие, воображение, разум, время, пространство, государство, единство, общество, имущество, страна, благополучие, воздержание, брак (ср. русск. свадьба), благодетель, сребролюбец, законоучитель, ангел, икона, монах и др. Значительное чис^о книжных старославянских слов (особенно сложных) является кальками с греческих, а церковные термины, как правило, заимствованы из греческого языка. Особую rpyrrny составляют старославянские слова, по происхождению однокоренные с соответствующими русскими, но отличающиеся от них своим звуковым обпи- ком. К таким словам относятся прежде всего неполногласные и полногласные варианты, например: старославянские град, враг, мраз, плен, русские город, ворог, мороз, полон. Далее можно указать слова со старославянскими сочетаниями жд, шт и слова с русскими оответствующими звуками ж. ч: вождь, жажда, ношть (нощь)—вожь, жажа, ночь; слова со старославянскими начальными сочетаниями ра, ла и слова с русскими соответствующими сочетаниями ро, ло: разный, лакоть. ладья — розный, локоть, лодья; слова со старославянским начальным е и слова с соответствующим русским начальным о: езеро, елень, един — озеро, олень, один. Наличие такого рода словарных шар обогащало стилистические ресурсы русского литературного языка. Уже в древнейших памятниках иногда наблюдается некоторая система в употреблении русских или старославянских вариантов слов, особенно это относится к полногласным

и неполногласным формам. Старославянские формы употребляются в тех случаях, когда описания носят религиозный или торжественный характер, а русские формы — в описаниях быта, в народных легендах и т. п. В области стилистики русский литературный язык черпает из старославянского также систему средств художественной изобразительности: эпитеты, сравнения, метафоры, антитезы и пр., разработанные в старославянском языке на основе древнегреческой стилистики. Необходимо заметить, что в большинстве своем средства художественной изобразительности в русском литературном языке разработаны на национальной русской основе, они восходят « устному народному поэтическому творчеству. Влияние изобразительных средств устного народного

творчества в русском литературном языке старшей поры вообще весьма велико, оно имеет место даже в памятни- • ках религиозного содержания и в целом значительно превосходит влияние изобразительных средств старославянского языка. Наиболее важным следствием влияния старославянского языка на русский было не заимствование какого-то количества (пусть даже очень большого) слов и стилистических средств, а выработка под влиянием старославянского языка норм «орфографии, грамматической

системы, словаря и фразеологии» '. Иными словами, под организующим влиянием старославянского языка интенсивно формируются в древнерусском литературном языке осознанные нормы выражения в области словаря, грамматики и средств художественной изобразительности. Важно подчеркнуть, что речь здесь идет,не о заимствовании этих норм из старославянского языка, а о формировании самобытных, национально-своеобразных норм древнерусского литературного языка. Старославянские нормы не копировались в русском языке, но сам факт наличия в старославянском языке норм литературного выражения явился мощным стимулом для осознанного фосм-ирования норм древнерусского литературного языка.

7. НАРОДНО-ЛИТЕРАТУРНЫЙ ТИП ДРЕВНЕРУССКОГО ,ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА Народно-литературный тип древнерусского языка сложился на основе народной восточнославянской речи. При своем образовании он впитал в себя богатейшую лексику и систему художественных средств устной народной поэзии, а позднее испытал благотворное организующее влияние старославянского языка и воспринял ряд его особенностей как в области лексики и фразеологии, так и в области стилистики. Таким образом, народно-литературный тип языка обладал богатейшим и разнообразнейшим фондом лек- сико-фразеологических и стилистических средстввключающим в себя все лучшее, что имелось в книжно-славянском типе языка, и сверх того и главным образом все лучшее, что имелось в устном народном поэтическом творчестве. Прекрасные образцы народно-литературного типа древнерусского литературного языка мы находим в летописях, в «Поучении» Владимира Мономаха, в «Молении Даниила Заточника», в «Слове о полку Игореве». Отбетгнп зямрчятр.пен__ и интересен язык «Слова о долкуИгореве». «Слово» Оыло создано предположительно в 1187 г., но оригинал рукописи не сохранился. Имеющиеся сейчас в нашем распоряжении тексты «Слова» представляют собой копии со списка XV — начала XVI в., найденного в 1795 г. в Ярославле и сгоревшего во время пожара Москвы в 1812 г. Это обстоятельство весьма затрудняет анализ языка «Слова», заставляет исследователей вскрывать древнейший его пласт и отделять от позднейших наслоений. Однако общие характерные черты языка этого замечательного памятника вырисовываются весьма отчетливо. В отличие от книжно-славянского типа языка, в котором безусловно господствуют старославянские варианты слов, народно-литер^у_р_ный_ тип обнаруживает свободное взаимодействие старославянских й~восточносла.вян-' _ских форм. ^~" Так, в «Слове о полку Игореве» ряд слов употребляется только в полногласной форме (Всеволод, городень- ский, король, сорока, узорочье, болого, болото, молотити, полонити, шелом и др.), ряд слов — только в неполногласной форме (крамола, crpatai, время, древо, среди, чрез, власть, злато, пламень и др.) и очень многие слова употребляются и в той, и в другой форме: город — град, хоробрый — храбрый, ворон — вран, берег — брег, ворота — врата, соловей — славий и т. д. Очевидно, что такого рода снободное использование того или иного варианта было обычным явлением в народно-литературном типе языка и отражало его тесную связь с книжно-славянским т.ипом. В большинстве случаев старославянские или русские варианты употребляются свободно, без каких-либо закономерностей. Но иногда замечаются и случаи стилистического отбора: там, где надо передать торжественность, важность события, употребляются старославянские варианты, а там, где этого не требуется, — восточнославянские. В «Слове» нет достаточно убедительных примеров такого рода (возможно, в силу однородной эмоционально стилистической окраски этого произведения на всем его протяжении), но они встречаются в других памятниках, например в «Поучении» Владимира Мономаха: «А господь наш, владея и животом и смертью, со- грешенья наша выше главы нашея терпит»; «И с коня много падах, голову си разбих дважды». Богатая и разнообразная лекс1^ка^1Р_одно-литератур- ного типа языка,очень полно отражается в языке «Слова о_пол1ку Иго_рове»^Показательно, что в~о'тли~чйё от лексики церковнорелигйозной литературы, насыщенной словами с символически отвлеченным значением, лексика «Слова» носит ярко выраженный «предметный» и «действенный» характер, т. е. отображает главным образом конкретные предметы и явления природы и конкретные действия '. Особенно бросается в глаза обилие лексики, отображающей природу: небо, земля, солнце, месяц, заря, свет, тьма, облако, роса, буря, вихрь, ветер, гроза, гром, молния, дождь, туча, море, озеро, ручей, река, поток, болото, гора, холм, трава, цветы и т. д. Разнообразны в «Слове» глаголы, обозначающие движение- итти, ехать, бежать, лететь, скочить, рыскати, помчати, отступити и т. п. Поскольку «Слово» рассказывает о военном походе, в нем, естественно, богато представлена военная лексика: рать, пол'к, боронь (и брань), вой, дружина, копье, лук, меч, сабля, стрела, шелом, щит, битися, одолети, полечи, потяти (убить, ударить), ранити, полонити, оконитисч (сесть на коня) и т. п. Типична и военная фразеология, например: «Хощу бо, рече, копие приломити конец поля Половецкого; с вами, русици, xomv главу свою поло- жити, а любо испити шеломом Дону»; «Русичи великая поля черлеными щиты прегородиша, ищучи себе чти, а князю славы»; «Потопташа поганыя полки По- ловецкыя». Эта фразеология имеет прямые параллели в летописях и военных повестях того времени (например, в Ипатьевской летописи: «тогда Володимир Мономах пил золотым шеломом Дон» и т. п.). Конкретная «предметная» и «действенная» лексика безусловно преобладает в «Слове», но вместе с тем мы находим здесь и характерную для книжно-славянского типа языка отвлеченно метафорическую лексику и фразеологию: «... Игоря, иже истягну ум крепостию своею и поостри сердца своего мужеством, наполнився ратного духа»; «Един же изрони жемчюжну душу из храбра тела». Но такие примеры немногочисленны. В лексике «Слова» необходимо указать ряд_типичных для того времени ^р^ШмШ^^-^-^кш' спещТфически р^с1м<МГТТ1Г:й1Ш?сТ7Т?Гхв языке. Таковы, например: смага (жар, огонь), туга (печаль, тоска), клюка (хитрость), хоть (возлюбленная, жена), комонь (конь) и др. В «Слове» нашли отражение также и характерные для древнерусского языка заимствования из греческого — паполома (шелковая ткань), оксамит (парча) и др. и тюркизмы — орьтьма (покрывало), японча (плащ), яруга (овраг), чага (рабыня), кощей (раб), харалужный (стальной) и др. Из особенностей синтаксиса «Слова о полку Игореве» заслуживает вниматги?^ преобладание сочинительных конструкций над подчинительными, причем очень часты случаи бессоюзного сочинения предложений. Нередко наблюдаются цепи простых предложений, которые можно рассматривать и как несколько самостоятельных простых предложений, и *как одно сложносочиненное. Например: «Долго ночь меркнет, заря-свет задала, мгла поля покрыла, щекот славий успе, говор галичь убуди»; «...волци грозу всрожат по яругам, орли клектом на ¦кости звери зовут, лисици брешут на черленыя щиты» и т. п. Очевидно, что здесь проявляются особенности синтаксиса русского языка древнейшего типа, а также сказывается связь с источниками народно-поэтического творчества '. Вместе с тем мы наблюдаем в «Слове» и наличие подчинительных связей, различные типы придаточных предложений. Например: условные — «Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мыслию по древу...», «Аже сокол к гнезду летит, соколича растре- ляеве злачеными стрелами»; определительные — «...храброму Мстиславу, иже зареза Редедю пред полкы косожьскыми»; времени — «...коли сокол в мытех бывает, высоко птиц взбивает»; места — « ..камо тур поскочаще, своим златым шеломом посвечивая, тамо лежат поганыя головы поло- вецкыя». Таким образом, нельзя обойти вниманием тот факт, что в народно-литературном типе древнерусского языка, несмотря на очевидное преобладание сочинения над подчинением, могли иметь место и весьма разнообразные и четко выраженные подчинительные конструкции. Например, в «Поучении» Владимира Мономаха придаточные определительные соединяются с главными предложениями при помощи различных союзов: иже — «и похвалив бога, иже мя сих дьнев грешьнаго допроводи», оже — «а се вы поведаю, дети моя, труд свои, оже ся есмь тру- жал», что - «се псе, что пы еси дал»; здесь же мы находим и разнообразно выраженные условные, временные, целевые, причинные, обстоятельственные, дополнительные связи '. Наиболее интересны наблюдения над художественно- изобразительными языковыми средствами «Слова о полку Игареве». Эти наблюдения прежде всего свидетельств' вуют об огромном организующем влиянии устной ' народной словесности на народно-литературный тип' древнерусского языка. В «Слове» мы находим многочис-! ленные прямые параллели с устным народным поэтическим творчеством. Прежде всего можно указать на многочисленные постоянные эпитеты: серым волком, красною девицею, синему морю, студеную росу, зелену траву, стрелы каленые, борзый комони, по чистому полю, черный ворон и др. Характерны для фольклора и так называемые плео- назмы, т. е. сочетания однокоренных слов: трубы трубят в Новеграде; мосты мостити; ни мыслию смыслити, ни думою сдумати. Столь же показательны и сравнения, в которых действия людей уподобляются повадкам животных и птиц: «Гзак бежит серым волком», «А Игорь князь поскочи горностаем к тростию и белым гоголем на воду... полете соколом под мглами». Здесь же можно назвать и отрицательные сравнения: «Боян же, бра- тие, не 10 соколов на стадо лебедей пущаше, но своя вещиа персты на живая струны вскладаше»; «Не буря соколы занесе чрез поля широкая, галици стады бежат к Дону великому». Язык «Слова» насыщен метафорами и метафорическими сравнениями, но в отличие от символически абстрактных метафор книжно-славянского типа языка метафоры «Слова» конкретны, они основаны на образах русской природы и земледельческого труда. Особенно замечательно описание битвы на реке Немиге, в котором битва метафорически сравнивается с молотьбой: «На Немизе снопы стелют головами,- молотят четш харалужными, на тоци живот кладут, веют душу от тела. Немизе кровави брезе не бологом бяхуть посеяни, посеяни костьми русских сынов». Вот еще некоторые примеры метафор и образных выражений, уходящих своими корнями в усщое народное творчество: «Тогда по русской земле редко ратаеве кикахуть, но часто врани граяхуть, трупиа себе деляче, а галици свою речь говоряхуть, хотять полетети на уедие»; «Крычать телегы полунопш, рци, лебеди роспущени»; «Встала обида в силах Дажьбожа внука, вступила девою на землю Трояню, псплескала лебедиными крылы на синем море». Художественно-изобразительные языковые средства «Слова» не ограничипаются только фольклорными источниками, мы находим здесь также некоторые иносказания и отдельные выражения, имеющие параллели в книжно- литературных источниках. Наряду с приведенной выше «военной фразеологией» можно указать на такие примеры: «Ту кровяпаго вина не доста, ту пир докончаша храбрии Русичи: оваты попоиша, а сами полегоша за землю Русскую» (сравнение битвы с пиром, пролитой крови — с вином и т. п. характерно не только для устного народного поэтического творчества, но и для тогдашней книжной словесности); «Итти дождю стрелами» ('сравните «Стрелы на не летаху акы дождь» в переводной «Повести о разорении Иерусалима» Иосифа Флавия, сравните также упоминавшееся уже выражение «наполнився ратного духа» в «Слове» и «исполнившееся ратного духа» в «Повести» Флавия). Необходимо сказать, что образные средства книжно- литературного характера используются автором «Слова» не механически, а творчески, они органически сливаются со всей системой художественно-изобразительных средств этого замечательного произведения, народных русских в своей основе. Так, традиционное выражение воинских повестей «стрелы летах у акы дождь» автор «Слова» включает в контекст, в котором на основе использования фольклорных образов последовательно выдерживается метафорическое сравнение надвигающейся грозы с предстоящей грозной битвой, в результате чего это выраже- ние становится особенно образным, красочным, эмоционально насыщенным: «Другаго дни велми рано кровавыя зори свет поведают; черныя тучя с моря идут... а в них трепещуть синий молнии. Быти грому великому! Итти дождю стрелами "с Дону великаго! Ту ся копием приламити, ту ся саблям потручяти о шеломы половецкыя». Наш беглый обзор некоторых особенностей языка «Слова о полку Игореве», разумеется, не может дать

полного ^представления о богатстве и выразительности

народно-литературного типа древнерусского языка, но он

позволяет показать основные особенности этого типа: его

народно-русскую основу, огромную роль элементов

устного народного творчества и довольно свободное

проникновение в него элементов книжно-славянского типа

языка.