17. Роль и. А. Крылова в истории русского литературного языка

, Басни И. А. Крылова появились в журналах конца XVIII в.,

sjB- 1809 г. вышла первая книга его басен, получившая высокую

^оценку В. А. Жуковского как образец легкого, приятного и

живописного рассказа. В 1838 г. в речи, обращенной к баснописцу,

В. А. Жуковский отметил основную особенность басен,

приучивших читателей «любить отечественный язык», отразивших ум

русского народа, ставших национальным достоянием,— их народность.

В 1840 г. в «Отечественных записках» появилась статья В. Г.

Белинского, где Крылов рассматривался как один из предшествен-

ников Пушкина: «В них (баснях.— Е. К.) bcjt житейская

мудрость, плод практической опытности и своей собственной и

завещанной отцами из рода в род. И все это выражено в таких

оригинально-русских, не передаваемых ни на какой язык в мире

образах и оборотах; все это представляет собой такое

неисчерпаемое богатство идиомов, русизмов, составляющих народную

физиономию языка, его оригинальные средства и самобытное,

самородное богатство, что сам Пушкин не полон без Крылова в этом

отношении»1.

Басни Крылова — маленькие драматические сценки, где

персонажи свободно разговаривают друг с другом или автор беседует

с читателем. Обращение к читателю может быть непосредственным:

Читатель! Я бы был неправ кругом; может восстанавливаться с

помощью личных местоимений при глаголе в обобщенном

значении: Как хочешь ты трудись, Но приобресть не льстись Ни

благодарности, ни славы, Коль нет в твоих руках ни пользы, ни

забавы; может подчеркиваться формой личного местоимения первого

лица множественного числа, обозначающего и автора, и его

воображаемого собеседника: Кого нам хвалит враг, в том верно проку

нет.

Значительное место в текстах занимают обращения действующих

лиц друг к другу: Приятель, не поешь? («Чиж и Еж»); За что орлы

в чести такой? Неужли за полет, голубушка соседка?; Мой милый

скворушка, ну, что за прибыль в том? («Скворец»).

Речь персонажей вводится в текст нейтральными глаголами:

говорить, сказать, рассказывать, спросить, ответить, шептать,

кричать, и просторечными: гуторить, клепать и др.

Колорит разговорной речи достигается широким употреблением

междометий и частиц: Псари кричат: «Ахти, ребята, вор» («Волк

на псарне»); Ох, мой голубчик, куманек! («Лисица и Сурок»);

И, полно, братец! («Прохожий и собака»); Так поди же, попляши!

(«Стрекоза и Муравей»); Ба, ты, косой; Вот, братцы! («Заяц на

ловле»).

Можно указать различные формы слов, типичные для строя

разговорной речи, например, употребление имен существительных

мужского рода с флексией -у в родительном падеже или в

предложном падеже единственного числа (наряду с флексиями -а, -е,

свойственными письменной речи): И рылом подрывать у Дуба корни

стала, но Ей с Дубу ворон говорит; И простонал весь век свой без

умолка, но Лягушка вопит без умолку; Коль в доме станут

воровать, но Так, низким лишь трудом я занят здесь в дому.

В баснях много слов с суффиксами субъективной оценки,

характерными для живой разговорной речи и произведений устного

народного творчества. Например, в басне «Ворона и Лисица»:

Голубушка, как хороша!

Ну, что за шейка, что за глазки!

Рассказывать, так, право, сказки!

Какие перу шки, какой носок!

И, верно, ангельский быть должен голосок!

Спой, светик, не стыдись!

Глагольные формы также свидетельствуют о близости языка

басен Крылова к разговорной речи: Тихохонько медведя т о л к ногой;

X в ат ь друга камнем; И с возом б у х в канаву; Что прежде Музы

здесь живали; Мы лавливали и ершей; То гордый конь его

копытом крепким бьет, то зубом волк рванет, то острым рогом вол

боднет; То кувыркнется, то развернется, то весь в

комок он соберется, И новые друзья ну целоваться, ну

обниматься; Нашла чурбан и ну над ним возиться.

Для басен Крылова характерно широкое употребление

эллипсисов, неполных предложений, односоставных предложений, что

создает эффект непосредственной беседы автора с читателем или

персонажей друг с другом: Не тут-то: море не горит. Кипит ли хоть? —

И не кипит («Синица»); Не для того, чтобы похвал ему хотелось,

И не за что; так как-то пелось! («Чиж и Еж»);

Сума становится уж тяжеленька.

— «Довольно ль?» — «Нет, еще».— «Не треснула б?»

— «Не бойсь».

— «Смотри, ты Крезом стал».— «Еще, еще маленько:

Хоть горсточку прибрось».

— «Эй, полно! Посмотри, сума ползел уж врозь».

— «Еще щепоточку». Но тут кошель прорвался...

(«Фортуна и нищий»)

В баснях Крылова много простых предложений. «Если с ходом

и развертыванием басенного сказа у Крылова синтаксис теряет

спокойное течение, достигая той особой живости и непосредственности,

то начала — зачины большинства крыловских басен — состоят из

правильной фразы классической постройки, содержащей в одном

сжатом предложении ... «сигнал» фабульной темы»1: Вороне где-то

бог послал кусочек сыру («Ворона и Лисица»), Мартышка в старости

слаба глазами стала («Мартышка и очки»), Стрелок весной

малиновку убил («Добрая Лисица»), Чижа захлопнула злодейка-западня

(«Чиж и Голубь») и т. п.

В текстах с напряженным развитием действия также

преобладают простые предложения: Лисица видит сыр,— лисицу сыр пленил;

Проходит год. Никто нейдет; Красавицы сошли; Очки не действуют

никак; Скончал певец и т. п.

В лексике басен особенно ярко отражается своеобразие живой

разговорной речи: отведать, клепать, приплести, таскаться, отвадить,

схватиться, спохмелья, вздуриться, детина, диковинка, угомон,

удалой, старуха, шмыгнуть и т. п. Например:

Нет угомона на старуху:

Днем перевесть она не даст за пряжей духу.

(«Госпожа и две служанки»)

Он рад был в первые тут шмыгнуть ворота,

Да то лишь горе,

Что все ворота на запоре.

(«Волк и Кот»)

В баснях Крылова большое количество фразеологических

словосочетаний: ломать голову, бежать без оглядки, как гора с плеч,

разинуть рот, уши вянут, нести дичь, с руками рвут и т. п.; пословиц и

поговорок: Не попусту в народе говорится: не плюй в колодезь —

пригодится воды напиться; Хоть говорят, что бедность не порок;

Не даром говорится, что дело мастера боится; Тут поздно девушки

узнали, что из огня да в полымя попали; Что ты посеял, то и жни и др.

Автор сам умел создавать выражения, сочетания слов,

необычайно меткие, что обусловило их вхождение в состав фразеологии

современного русского языка: А ларчик просто открывался

(«Ларчик»), Что сходит с рук ворам, за то воришек бьют («Вороненок»),

Услужливый дурак опаснее врага («Пустынник и медведь»), Слона-

то я и не приметил («Любопытный»), У сильного всегда бессильный

виноват.

Однако басни Крылова показывают, как изменились понятия

«низкий стиль», «простой стиль» в XIX в., поскольку отобраны

языковые единицы поэтом в зависимости от темы, характера персонажа.

Недаром А. А. Бестужев жалел, что Крылов в XIX в. перестал

писать комедии. Талант баснописца заключался в умении в

пределах одного текста объединить элементы живой

речи и элементы различных стилей литератур-

ного языка.

Вздурился Лев.

Престрашный поднял рев,

Скрежещет в ярости зубами

И землю он дерет когтями.

(«Лев и Комар»)

От стужи малого прошибли слезы,

И Ласточку свою, предтечу теплых дней,

Он видит на снегу замерзшую.

(«Мот и Ласточка»)

Иногда переход от книжного литературного языка к живой

разговорной речи специально подчеркивается автором:

Какой-то в древности вельможа

С богато убранного ложа

Отправился в страну, где царствует Плутон.

Сказать простее: умер он.

(«Вельможа»)

Возможно сочетание различных языковых элементов в одном

произведении в зависимости от изменения темы басни («Роща и Огонь»,

«Мор зверей», «Червонец», «Дуб и Трость»). Например, в начале

басни «Дуб и Трость» преобладают нейтральные и разговорные

языковые элементы:

С Тростинкой Дуб однажды в речь вошел.

— «Поистине, роптать ты вправе на природу»,

Сказал он: «Воробей, и тот тебе тяжел.

Чуть легкий ветерок подернет рябью воду,

Ты зашатаешься, начнешь слабеть

И так нагнешься сиротливо,

Что жалко на тебя смотреть».

В конце басни употреблены книжные языковые элементы:

Бушует ветр, удвоил силы он,

Взревел и вырвал с корнем вон

Того, кто небесам главой касался

И в области теней пятою упирался.

Кроме того, язык басен Крылова меняется в зависимости от жанра

произведения: басни отвлеченно-публицистического содержания

(«Пушки и Паруса», «Лань и Дервиш») написаны более книжно,

басни бытового содержания («Волк и Ягненок», «Ворона и Лисица»,

«Стрекоза и Муравей») написаны более просто.

Например, в басне «Лань и Дервиш» много книжной лексики:

младая, чадо, млеко, радточать, муза и др.

Младая Лань; своих лишаеь любезных чад,

Еще сосцы млеком имея отягченны,

Нашла в лесу двух малых волченят

И стала выполнять долг матери священный,

Своим питая их млеком.

В басне «Ворона и Лисица» широко употребляется

разговорная лексика: взгромоздиться, позадержаться, близехонько, плутовка

и др.

Вороне где-то бог послал кусочек сыру:

На ель Ворона взгромоздясь,

Позавтракать было совсем уж собралась,

Да призадумалась, а сыр во рту держала.

В книжных текстах басен Крылова используются

существительные с суффиксом -ств-, позже ушедшие из литературного языка:

препятство, бедство, свирепство, дружество; с суффиксом -ость-:

высокость, красивость, пожизненность, алчность; книжная лексика:

сребро, злато, вещать, глас, уста, вертепы, стезя, сокрытие;

традиционные поэтические словосочетания: любимец и певец Авроры,

лира Пиндара, Феб лучезарный (о солнце), царство Флорино,

Эоловы сыны, как сирена сладкогласен и др.

Однако более всего характерно для басен Крылова широкое

использование языковых средств различных стилей литературного

языка и стилей живой речи в зависимости от темы произведения.

В баснях о судьях («Щука», «Крестьянин и Овца», «Волк и Овцы»)

использованы элементы деловой речи: истец, запросчик, уголовное

дело, донос, улики, прокурор и т. п.

На Щуку подан в суд донос,

Что от нее житья в пруде не стало;

Улик представлен целый воз,

И виноватую, как надлежало,

На с у д в большой лохани принесли.

Судьи невдалеке сбирались;

На ближнем их лугу пасли;

Однако ж имена в архиве их остались...

Для должного ж в порядке дел надзора,

Им придана была Лиса за Прокурора.

(«Щука»)

В басне «Фортуна в гостях» есть слова купеческого

профессионального жаргона:

Один из них хоть был торгаш плохой;

А тут, что ни продаст, ни купит,

Барыш на всем большой он слупит;

Забыл совсем, что есть наклад,

И скоро стал, как Крез, богат.

В. А. Жуковский первый показал, что басни Крылова —

прекрасные поэтические произведения: «Можно забыть, что читаешь стихи:

так этот рассказ легок, прост и свободен. Между тем какая поэзия!

Я разумею здесь под словом поэзия искусство представлять предметы

так живо, что они кажутся присутственными». Например:

Со всех лягушки ног

В испуге пометались,

Кто как успел, куда кто мог

(«Лягушки, просящие царя»)

Поэт видит здесь искусство в «соединении односложных слов,

которые своею гармониею представляют скачки и прыганье».

Сравнивая басню «Пустынник и медведь» Лафонтена и переложение ее

Крыловым, критик утверждает: «Здесь подражание несравненно

лучше подлинника».

У Лафонтена:

Sur le bout de son nez une allant se placer,

Mit I'ours аи desespoir — // eut beau la chasser!

(Устроившись на кончике его носа, муха

Повергла медведя в отчаяние — хорошо бы прогнать ее!)

У Крылова:

Вот Мишенька, не говоря ни слова,

Увесистый булыжник в лапы сгреб,

Присел на корточки, не переводит духу,

Сам думает: «Молчи ж, уж я тебя, воструху!»

И, у друга на лбу подкарауля муху,

Что силы есть, хвать друга камнем в лоб.

Вывод Жуковского: «За пятью длинными, тяжелыми стихами

следует быстрое полустишье: Хвать друга камнем в лоб. Это молния,

это удар! Вот истинная живопись и какая противоположность

последней картины с первою»1.