3. Царь единодержавный

Единодержавным царем Петр I стал только через 7 лет— в 1696 году, после смерти брата Ивана Алексеевича. Удивительно, но 21-летний интервал времени между принципиальными датами «1682 год» и «1703 год» фактически разделен важнейшими для России историческими событиями на три равных части (табл. 21).

Таблица 21. Исторические события периода 1682–1703 годов

Такое кажущееся случайным дробление времени имело глубокое продолжение в политике Российского государства и в развитии Петра Алексеевича как личности. В 1682–1689 годах Россия попала под сильное влияние Речи Посполитой. При Софье Алексеевне у власти находились Милославские, которые не забывали, что их дворянский род происходит от литовских князей.

С одной стороны, это оказалось полезным для осуществления внешнеполитических акций в католической Европе. Договор, заключенный с польским правительством в 1686 году, был выгоден для России и позже помог Петру I найти союзников в противостоянии со Швецией. Но, с другой стороны, увлечение всем литовским, польским, католическим перешло всякие разумные границы и вызвало непонимание в православной стране [9]: «…большинство простого народа удивлялось нравам и обычаям царского двора. Видя правительницу в польских нарядах, ее фаворита — в польском кунтуше или слыша польский язык и латынь вельмож, люди недоумевали. (Польский язык к тому времени прочно вошел в моду и употреблялся в Кремле очень широко.) А после подчинения внешней политики России интересам Австрии, Польши и даже Венеции, введения тяжелых налогов и принесения бесполезных жертв правительство лишилось всякой популярности. Неприязнь к нему усилилась также из-за крайне жестокой политики по отношению к старообрядцам. В 1685 году против раскольников были изданы пресловутые „Двенадцать статей“ — одно из самых безжалостных узаконений в русской карательной практике. (Кстати, в том же году Людовик XIV отменил Нантский эдикт о веротерпимости. В обоих случаях роль подстрекателей выполнили иезуиты.)».

В 1689–1696 годах Петр I, деля власть со старшим братом, еще не ощущал себя полноценным монархом, и в его действиях, как и в политике государства, не было ни идеи, ни цели, ни последовательности, ни каких-либо значимых для судьбы отечества результатов [9]: «…партия Нарышкиных пришла к власти, поднявшись на гребне национального недовольства западным влиянием. Можно без всякого преувеличения сказать, что вся страна своим сочувствием возвела на престол будущего Петра Великого вместе с его партией, с его окружением. Провозглашенная ими политика национального возрождения, если ее так можно назвать, сохранялась довольно долго…

Это было время, когда к власти пришли патриарх Иоаким, вдовствующая царица, ее брат Лев Нарышкин, родственник Петра по бабушке Тихон Стрешнев, дядька царя князь Борис Голицын и позже князь-кесарь Федор Ромодановский, ставший ведать Преображенским приказом.

Новое правительство, будучи втянутым в войну, должно было продолжать ее, и Петр… предпринял вместе с донскими казаками в 1695 и 1696 годах два похода для захвата турецкой крепости Азов, запиравшей выход из Дона в Азовское море».

Это еще была война прежней, допетровской России [9]: «Азов был хорошо укрепленным форпостом турок, Петру, не располагавшему флотом, не стоило и мечтать о взятии крепости, гарнизон которой получал постоянное подкрепление. Но молодой царь и его друзья пребывали в уверенности, что осада Азова будет ничуть не сложнее „морских походов“ на Переяславском озере или штурма игрушечной крепости у подмосковной деревни Кожухово. Естественно, первый поход в 1695 году закончился неудачей. Сняв осаду, русские отошли.

Всю зиму Петр провел в Воронеже за строительством флота и подготовкой второго похода. На новые воронежские верфи было согнано несколько десятков тысяч человек, и ценой неимоверных лишений для людей и затрат для казны к весне было построено несколько крупных кораблей. Вместе с русскими в поход на Азов выступили украинские и донские казаки, а также калмыцкая конница.

…Судьба крепости была решена, и после двух месяцев осады турки на условиях почетной капитуляции покинули Азов.

Итоги русско-турецкой войны были для нашей страны не блестящими.

…Россия присоединила к себе Дикое поле от Дона до Запорожья.

…Европейцы прекрасно представляли всю условность этого приобретения и без колебаний согласились считать Дикое поле русским.

…Отвоевать выход из Азовского моря в Черное можно было, только взяв Крым. Но и получив выход в Черное море, Россия не стала бы средиземноморской державой. Для настоящей конкуренции в Средиземном море с венецианцами и англичанами русским необходимо было получить проливы Босфор и Дарданеллы, то есть ни много ни мало — захватить Стамбул.

…Австрия заключила с Турцией мир, предоставив России одной рассчитываться за все неудачи, поскольку сама она уже приобрела богатую Венгрию. Речь Посполитая получила необходимую ей Подолию, ставшую барьером на пути турок во внутренние области Польши.

…всем здравомыслящим людям были видны негативные результаты… союза с католиками».

1696–1703 годы — время Петра I, уже увидевшего цель своего царствования и избравшего средства для ее достижения, наметившего важнейшие ориентиры на пути в будущее, сформулировавшего основные принципы своей внутренней и внешней политики. В 1697 году в Европу направляется русская дипломатическая миссия «Великое посольство» (Ф. Я. Лефорт, Ф. А. Головин, П. Б. Возницын), заявленными целями которого были переговоры с государствами Европы о помощи России в войне с Османской империей за северное побережье Черного моря, закупка военных материалов и вооружения, приглашение на службу к русскому царю специалистов в тех сферах человеческой деятельности, в которых Россия не могла конкурировать с экономически развитыми странами. Вместе с «высокими посланниками русского царя» инкогнито под именем «урядник Петр Михайлов» ехал сам Петр I.

Истинной целью, можно сказать, сверхцелью этой крупнейшей за всю предшествующую историю Российского государства политической акции стали глубокая стратегическая разведка международной обстановки, знакомство русского царя с монархами Европы, переговоры о перспективах будущих межгосударственных союзов, широкие консультации и контакты с выдающимися и просто талантливыми людьми, знакомство с европейским образом жизни и достижениями культуры. Царь решительно намеревался сломать стереотипы, расширить границы мышления у себя, своих спутников, а в будущем у своего народа.

Петр I вел переговоры в Курляндии с герцогом Курляндским, в Кенигсберге с бранденбургским курфюрстом, в Англии с королем Вильгельмом III, в Вене с австрийским министром иностранных дел и венецианским послом, на обратном пути в Речи Посполитой с польским королем Августом II. В Голландии послы царя закупили уникальные изделия промышленности и военное снаряжение.

Путешествие было долгим, и русский царь успел пройти полный курс артиллеристских наук в Кенигсберге, полгода поработать на верфях и изучить корабельную архитектуру и черчение планов в Амстердаме, окончить теоретический курс кораблестроения и познакомиться с организацией работ на верфях и артиллеристских заводах в Англии. По приказу Петра во многих странах закупались книги, приборы, оружие, приглашались иностранные мастера и ученые.

Л. Н. Гумилев так анализирует последствия великой учебы [9]: «Из этого путешествия… Петр привез на Русь новую идею русской внешней политики — союз не с католическими, а с протестантскими государствами.

Следует сказать, что для любимой Петром Голландии и торговой Англии самой насущной задачей являлась тогда борьба с католической Францией и ее политическим союзником — Швецией.

Вот и попытались европейские политики использовать Петра в борьбе против Швеции, точно так же, как ранее они использовали… Софью в борьбе с Турцией.

Как видим, с заменой Софьи на Петра русская внешняя политика не получила самостоятельного характера, утерянного в правление Софьи. Она лишь была переориентирована на иную группу западноевропейских стран.

Молодой Петр, на которого упорядоченная, комфортная жизнь в Голландии произвела глубокое впечатление, был захвачен великими планами: сделать из России такую же „цивилизованную“ державу, построить такой же морской флот и развить коммерцию.

Правда, для воплощения царской мечты приходилось начинать воевать со Швецией за выход к Балтийскому морю, но это считалось задачей своевременной и благородной.

С этнологической точки зрения, возникновение петровской мечты вполне естественно.

Петр, как и его соратники, принадлежал к своему этносу, переживавшему в XVII веке максимум пассионарности — акматическую фазу, малоблагоприятную для жизни простых людей, до предела насыщенную конфликтами и всяческими безобразиями.

Человеку, видевшему ребенком кровавые стрелецкие расправы, слышавшему ожесточенные споры о вере, вынужденному постоянно бороться за свою жизнь в дворцовых интригах, тихая, спокойная жизнь Голландии, находившейся в инерционной фазе, действительно должна была показаться сказкой.

Стремление Петра в России конца XVII — начала XVIII веков подражать голландцам напоминает поступок пятилетней девочки, надевающей мамину шляпку и красящей губы, чтобы быть похожей на свою любимую маму. Но как шляпка и помада не делают ребенка взрослой женщиной, так и заимствование европейских нравов не могло сменить фазы русского этногенеза».

В процитированном фрагменте известной работы целью Петра I называется: превращение России в «цивилизованную» державу, строительство морского флота и развитие коммерции. А война со Швецией считается средством для достижения цели. Согласиться безоговорочно с этим сегодня мы уже не можем.

Для воплощения «царской мечты» Петр I действительно принимает решение воевать со Швецией. Но программа «Россия — цивилизованная держава, морской флот и коммерция» — это тоже не цель, а лишь средство, по сравнению с которым даже война со Швецией выглядит хотя и промежуточной, но все-таки целью. «Царской мечтой» после возвращения из Европы становится закладка в мае 1703 года на пока еще оккупированной Швецией территории нового города Санкт-Петербурга и превращение его в столицу великой империи. Все остальное лишь средства, а не цель.