1.9. Редакторская деятельность м.Е. Салтыкова-Щедрина, н.Г. Чернышевского, д.И. Писарева, в.Г. Короленко, а.П. Чехова

С конца 1862 г. М. Е. Салтыков-Щедрин – ближайший помощник Некрасова в возобновленном после приостановки издания «Современнике». Он активно участвует в подготовке журнала и вскоре становится его ведущим публицистом, постоянным автором материалов хроники «Наша общественная жизнь» – ежемесячных обозрений общественной и культурной жизни России. За два года Салтыков-Щедрин опубликовал в «Современнике» тысячу страниц журнального текста. В этих публикациях великий русский сатирик обсуждает проблемы общественной и культурной жизни с позиций убежденного революционера-демократа. Только в первом номере за 1863 г. ему принадлежало 190 страниц.

После запрета «Современника» в 1866 г., когда Некрасов становится фактическим издателем и редактором «Отечественных записок», Салтыков-Щедрин тоже переходит на работу в этот журнал в качестве соредактора Некрасова.

В «Отечественных записках» Салтыков-Щедрин ведал беллетристическим отделом, но по сути вникал в проблемы всех отделов издания. Еще один соредактор журнала известный литературный критик Г.З. Елисеев так отзывался о своем коллеге: «В качестве редактора журналов Салтыков… резко отличался от всех других редакторов, в том числе и от Некрасова. Большая часть наших редакторов, набирая сотрудников с бору и сосенки, что называется, похожа на дурных кучеров, которые не дают лошадям бежать спокойно и ровно, дергают их из стороны в сторону. Известно, что нет ничего хуже таких редакторов. Напрасно они держат то и дело совещания со своими сотрудниками, о чем писать в тот или другой момент, напрасно потеют, сидя с утра до вечера над корректурами, стараясь ослабить или смягчить ту или иную резкую фразу ввиду тех или других соображений о возможных читателях и т. п. Все это ни к чему не приводит, кроме возбуждения нервной болезни в сотрудниках, кончающейся в конце концов совершенным их обезличением»[69 - См.: Накорякова K.M. Указ. соч. С. 149–150.].

Высказывания других коллег также свидетельствуют о твердости и принципиальности Салтыкова-Щедрина в оценке и подборе материалов в журнал, о его напряженной работе над рукописями.

Редакция «Отечественных записок» представляла собой коллектив единомышленников, поэтому журнал имел четкое политическое лицо. Даже материалы отдела беллетристики имели определенно демократическое направление, иной раз более явное, чем материалы отдела публицистики. Готовя тексты к публикации, Салтыков-Щедрин правил их не только как литературный редактор, но старался обогатить идейно, освободить от эклектики и непоследовательности.

По воспоминаниям современников, редакторские методы Салтыкова-Щедрина отличались большей решимостью, чем его коллег по журналу. Он «… сильно марал и исправлял рукописи, так, что некоторые из них поступали в типографию все перемаранными, а иные страницы и совсем вновь бывали переписаны на полях его рукою»[70 - См.: Сикорский Н.М. Теория и практика редактирования. М., 1971. С. 105.]. Однако, как правило, это относилось к сочинениям начинающих авторов, которые были во многом несовершенны. В произведениях крупных писателей и постоянных сотрудников «Отечественных записок» Салтыков-Щедрин обычно ничего не исправлял, а если и вторгался в текст рукописи, то только с согласия автора.

О таком подходе к работе редактора, в частности, свидетельствуют некоторые из его писем к сотрудникам журнала. Так, в письме к Н.К. Михайловскому (от 10 декабря 1878 г.) редактор просит его убедить С.И. Смирнову (автора романа «У пристани») исключить три главы, без чего «положительно печатать нельзя». В записке другому автору Салтыков-Щедрин пишет: «… я обращаюсь к Вам с покорной просьбой разрешить некоторые сокращения, которые я постараюсь сделать весьма умеренно»[71 - См.: Сикорский Н.М. Указ соч. С. 105.].

Большой интерес в связи с этим представляют письма Салтыкова-Щедрина Глебу Успенскому. В письме от 11 ноября 1880 года говорится: «Посылаю Вам корректуры Вашей статьи, которую только сейчас прочитал (речь шла о трех очерках Гл. Успенского, напечатанных в ноябрьской книге «Отечественных записок» за 1880 г. – A.C.). Убедительнейше прошу допустить те выпуски, которые я сделал. Статья Ваша произвела на меня тяжелое впечатление, и я серьезно начинаю думать, что Вы увлекаетесь идеалами Достоевского и Аксакова. К сожалению, статьи Ваши доходят до меня уже в корректурах и тогда, когда надобно уж выпускать книжку. Я до крайности уважаю Вашу литературную деятельность, и мне крайне прискорбно, что могут существовать недоумения… Убедительнейше прошу допустить те выпуски, которые мною намечены (во 2-й форме). С ними смягчится тон статьи»[72 - См.: Накорякова K.M. Указ. соч. С. 151–152.].

Здесь видны все особенности Щедрина-редактора: забота об идейной стороне издания, принципиальность, уважение к автору, стремление получить его согласие на необходимые исправления.

Некоторые статьи, принадлежащие начинающим или малоизвестным авторам, Салтыков-Щедрин переделывал, почти что писал заново; затем перечитывал все другие произведения, входящие в книгу журнала, наконец, – статьи постоянных сотрудников. Все, что представлялось ему ненужным или вызывало сомнения, просил сотрудников редакции или самих авторов исправить. Некоторые рукописи после правки Щедрина поступали в типографию сильно измененными, иногда он изменял даже сюжет произведения. Материалы журнала были очень разнородны, и если произведение заслуживало внимания, он стремился сохранить там все ценное, был предельно бережен при изменении авторского текста.

В 1868 г. в «Отечественных записках» был напечатан роман Ф.М. Решетникова «Где лучше?». Рукопись с правкой не сохранилась, отмечает K.M. Накорякова, но письма Щедрина к Некрасову содержат замечания по рукописи. Первая оценка по-щедрински резка: «Роман Решетникова – такой навоз, который с трудом читать можно. Однако я его выправлю и думаю, что в этом виде можно его печатать». И позже: «..я многое урезал и сократил, но все-таки советовал бы внимательнее прочитать корректуру; вероятно придется еще кой-что исключить». «В романе, – пишет он далее, – такая бездна ненужных и ни с чем не вяжущихся подробностей, что даже ничем объяснить себе нельзя». Однако он тщательно правил текст потому, что «общее впечатление – хорошее, наглядно рисующее безвыходность некоторых отношений». И далее: «Решетников… неумением распорядиться своим материалом… положительно вредит самому себе; но в то же время, он чувствует правду, он пишет правду, и из этой правды до того естественно вытекает трагическая истина русской жизни, что она становится понятною даже и без особенных усилий со стороны автора…»[73 - См.: Накорякова K.M. Указ. соч. С. 151–152.].

Особо следует сказать об отношении Салтыкова-Щедрина к начинающим авторам: по свидетельству современников, он внимательно читал их произведения, тщательно правил, если видел, что рукопись заслуживает быть напечатанной. Среди этих писателей были Д.Н. Мамин-Сибиряк, Г. Успенский.

Несмотря на свою порой излишнюю резкость и раздражительность, Салтыков-Щедрин привлекал людей как редактор своей обязательностью и желанием помочь. Это с полным основанием давало ему право сказать о себе: «Наиболее талантливые люди шли в «Отечественные записки» как в свой дом, несмотря на мою нелюдимость и отсутствие обворожительных манер. Мне доверяли, моему такту и смыслу. Никто не роптал, ежели я изменял и исправлял. В «Отечественных записках» бывали слабые вещи, но глупых – не бывало»[74 - Салтыков-Щедрин М.Е. Поли. собр. соч. М.: ГИХЛ, 1939. С. 178–179.].

Для развития отечественного редактирования большую роль сыграл издательский опыт Н. Г. Чернышевского. Уже первые выступления талантливого публициста и полемиста в «Современнике», когда в русском обществе еще не замечали глубокой разницы между идеями либералов и социалистов, встревожили либерально-монархическую журналистику. Революционно-демократические принципы Чернышевского, поначалу определенные им в области литературы, критики и эстетики, а затем – в политике, этике, философии, вызвали озлобленное неприятие в среде либералов. Поэтому необходимо было не просто высказывать, но и отстаивать свои взгляды перед лицом идеологических противников. Генеральный бой всей реакционной печати Чернышевский дал в своих знаменитых статьях «Полемические красоты», опубликованных в июньском и июльском номерах «Современника» за 1861 г., где с оглядкой на свирепую цензуру использовал насмешку как один из полемических приемов.

Прогрессивные, революционно-демократические взгляды Чернышевского в полной мере отразились и в его книгоиздательской деятельности. При «Современнике» Чернышевский издает «Историческую библиотеку», которая должна была включать все наиболее интересные сочинения по истории мировой общественной мысли, переведенные на русский язык. Из этой литературы он, естественно, мог отбирать труды, не вызывавшие запрета цензуры и тем не менее отмеченные демократическим направлением.

К участию в этом издательском предприятии Чернышевский привлек своих единомышленников по революционным взглядам – братьев H.A. и A.A. Серно-Соловьевичей, Н.В. Шелгунова, М.Л. Михайлова, В.А. Зайцева и др. По плану выпуска «Библиотеки», составленному Чернышевским, здесь должны были быть представлены работы западноевропейских прогрессивных мыслителей, историков, философов, социологов Гизо, Макколея, Спенсера, Милля и др.

Этим планам помешал арест Чернышевского в 1861 г. Однако у Чернышевского нашлись последователи и соратники, которые реализовали его идеи. Одним из таких соратников был Н.Л. Тиблен, в недавнем прошлом артиллерийский офицер, участник обороны Севастополя в Крымской войне 1853–1856 гг. Выйдя в отставку после контузии, он открыл свою типографию, в которой повел издательское дело в духе, близком воззрениям Чернышевского. Именно он и познакомил русского читателя с популярными в свое время сочинениями Гизо, Бокля, Маколея, Г. Спенсера.

Чернышевский всячески помогал Некрасову в выпуске серии дешевых изданий для народа «Красные книжки», в которой печатались произведения, посвященные тяжелой жизни крестьян.

Принципиальность Чернышевского – автора публицистических и художественных произведений – отличала и Чернышевского-редактора. Его неизменные требования к материалам журнала – простота, ясность, краткость и деловитость изложения, четкость суждений и убедительность выводов, чему в полной мере отвечала его публицистика.

Как редактор Чернышевский уделял большое внимание единству формы и содержания текста. Для него это был важнейший критерий оценки литературного произведения. Такие взгляды в свое время были достаточно полно высказаны в публицистике Белинского. И Чернышевский этот постулат Белинского распространил на различные этапы творческого процесса. Даже самым крупным мастерам искусства и литературы, отмечал Чернышевский, удалось добиться единства формы и содержания далеко не сразу, а лишь в итоге напряженной и длительной творческой работы над тем или иным произведением. Первоначальный вариант произведения, по его мнению, чаще всего – только слепок с «невыработавшейся мысли, с не нашедшего себе выражения чувства»[75 - Чернышевский Н.Г. Поли. собр. соч.: В 15 т. М., 1950. Т. 15. С. 513.], вещь в художественном отношении слабая. Она, конечно, предполагает потенциальные возможности для достижения высокой художественности, но только в результате дальнейшей творческой работы.

Интересны высказывания Н.Г. Чернышевского о требованиях к языку и стилю. «Художественность состоит в том, – писал он, – чтобы каждое слово не только у места, – чтобы оно было необходимо, неизбежно и чтоб как можно было меньше слов. Без сжатости нет художественности»[76 - Там же. С. 452.]. В другом месте, критикуя расплывчатость и растянутость сочинений либеральных публицистов, Чернышевский отмечает: «Сжатость – первое условие эстетической цены произведения, выставляющая на вид все другие достоинства… Господствующая ныне эстетическая болезнь – водяная, делает столько вреда, что, кажется, отрадно было бы даже увидеть признаки сухотки, как приятен морозный день, сковывающий почву среди октябрьского ненастья, когда повсюду видишь бездонно-жидкие трясины». По мнению критика, с которым нельзя не согласиться, все произведения гениальных писателей «отличаются сжатостью своего внешнего объема»[77 - Чернышевский Н.Г. Поли. собр. соч. Т. 15. С. 452.].

Чернышевский-редактор придавал особое значение аппарату издания как необходимому средству дополнения и пояснения текста. Предпринимая перевод экономического трактата Милля, Чернышевский предполагал подготовить дополнения и примечания к каждому отделу теории, излагаемой Миллем. В дополнениях, в которых Чернышевский собирался изложить свои взгляды, выводы, он надеялся продвинуть развитие политической экономии в том направлении, которое он полагал единственно верным.

Редакционно-издательское дело и общественная жизнь второй половины XIX века испытало на себе большое влияние идей Д. И. Писарева. Подобно тому, как имена Чернышевского и Добролюбова связаны с журналом «Современник», имя Писарева неразрывно связано с крупнейшим демократическим журналом 60-х годов «Русское слово», идейным руководителем которого он был на протяжении всей его истории. С именем Писарева связана коренная перестройка «Русского слова», переход журнала на позиции революционной демократии.

Писарев утверждал, что именно в журналисте он видит «высший идеал человека», и очень гордился своей профессией. В публицистических статьях Писарев выступает за всемерное распространение знаний, за просвещение народа, пропагандирует материалистические передовые естественнонаучные идеи, борется против идеализма, религиозно-мистических воззрений.

Под безусловным влиянием Писарева журнал «Русское слово» стал просветительским и пропагандистским. Именно Писарев взял на себя обязанность освещать на страницах издания вопросы естествознания, научно-популярная трактовка которых была востребована массовым читателем. В частности, в статье «Прогресс в мире животных и растений» он в научно-популярной форме раскрывал основы учения Дарвина, интерес к которому в России в этот период был особенно велик.

Материалистическое объяснение действительности привлекало Писарева к работам таких известных вульгарных материалистов, как Фогт, Молешотт. Разоблачению их ненаучного подхода к объяснению реальности Писарев посвятил ряд статей, опубликованных в журналах «Русское слово», «Рассвет», «Дело». Большинство его работ, появившихся на страницах этих и других периодических изданий, посвящены проблемам науки и ее популяризации. Это сочинения о развитии цивилизации, образовании вообще и женском в частности, рецензии и библиографические заметки и, конечно же, статьи, пропагандирующие дарвинизм и другие достижения естествознания.

Кроме того, проблемы популяризации науки Писарев рассматривал в работах, посвященных произведениям художественной литературы (например, в «Реалистах»)[78 - Лазаревич Э.А. С веком наравне. М., 1984. С. 152.].

Э.А. Лазаревич, посвятившая свое исследование проблемам популяризации науки в России, отмечает главную особенность Писарева – страстного пропагандиста научно-популярных знаний в широких кругах читателей. По мнению Писарева, популяризатор должен уметь возвыситься от факта до идеи, показать связь научного достижения с потребностями практики, единство (связь) различных наук («общий цикл знаний»), так как лишь этим путем можно помочь обществу подняться «до самосознания и до всеобъемлющего взгляда на свою собственную жизнь».

В свете глубоких замечаний русского критика, связавшего свою творческую жизнь с «Русским словом», видно, что теория научной популяризации, получившая обоснование в его трудах, найдет достойное место и на страницах этого прогрессивного журнала. Публикуя на страницах «Русского слова» научно-популярные труды, посвященные вопросам естествознания, Писарев способствовал дальнейшим успехам этой науки.

Выстраивая в своих статьях теорию научной популяризации, Писарев определил задачи распространения знаний, этапы приобщения к ним читателей, сформулировал требования к тематике, методам и стилю изложения популярных сочинений[79 - Лазаревич Э.А. С веком наравне. М., 1984. С. 157.].

Для развития редактирования важно то обстоятельство, что, учитывая роль популяризации как основы приобщения к науке читателя-неспециалиста, Д.И. Писарев определил отличия популярного изложения от научного. Обобщив опыт лучших пропагандистов знаний, критик высказал твердое убеждение в том, что популяризация должна «давать пищу и уму, и чувству, и воображению» и выдвинул требование художественной популяризации науки, так как распространять знания среди широкой публики, по его мнению, можно лишь при умении «писать живо и весело», «неотразимо увлекательным образом». Популяризатор, по мысли Писарева, непременно должен быть художником слова. Это требование русского критика предопределяет высокие художественные достоинства популяризации в целом.

Для теории и практики современного редактирования весьма ценными являются замечания Писарева по поводу конкретности и последовательности популярного изложения, а также соответствия его той аудитории, на внимание которой рассчитывает автор: «… Всякая научная истина ясна только тогда, когда она изложена ясно. Что ясно для ученого, то может быть совершенно неясно для образованного человека в общепринятом разговорном значении этого слова. И всякую научную истину можно изложить так, что у вас от этой истины затрещит голова и потемнеет в глазах»[80 - Лазаревич Э.А. С веком наравне. М., 1984. С. 158.].

Основы научной популяризации, заложенные Д.И. Писаревым, в дальнейшем получат развитие в научно-популярных трудах замечательных русских и советских классиков науки. Творчество самого Д.И. Писарева, воплотившееся в его научно-популярных сочинениях, и его теоретические разработки о методах и стиле изложения популярных сочинений, об учете специфики читательского адреса, несомненно, обогатило историю и теорию отечественного редактирования.

Редакторская деятельность писателя В. Г. Короленко, как и его блестящая публицистика, стала продолжением того дела, которое было начато в изданиях революционеров-демократов 60-х годов. Свыше тридцати лет отдал он редакторскому труду, причем это занятие временами становилось для писателя основным. В 1887–1888 гг. Короленко входил в редакционный коллектив журнала «Северный вестник», где вел большую работу с авторами и готовил рукописи к публикации. Когда вскоре у него возникли идейные разногласия с издательницей A.M. Евреиновой, он отказался от редакторских обязанностей. Тем не менее писатель регулярно получал десятки рукописей от известных и неизвестных литераторов, каждую из которых внимательно читал, давал авторам квалифицированные, доброжелательные рекомендации, многие же произведения тщательно редактировал.

Весной 1896 г. Короленко становится основным редактором отдела беллетристики журнала «Русское богатство», в котором сотрудничал более 20 лет. Именно здесь и развернулась его гигантская по масштабу, своеобразная по методике редакторская деятельность. Короленко ежегодно прочитывал 200–300, а в иные времена и 500 рукописей. По каждой из них он делал скрупулезные замечания, вел обширную переписку с авторами. В специальных редакторских книгах на протяжении многих лет Короленко фиксировал основные сведения о рукописях, вел огромную редакционную работу.

О повседневной редакторской деятельности Короленко свидетельствует его обширная переписка с A.M. Евреиновой, Н.К. Михайловским, М. Горьким, Д.Н. Овсянико-Куликовским, А.Б. Дерманом и другими, а также заметки в дневниках и сохранившиеся правки рукописей, наконец, редакторские книги. По мнению Н.М. Сикорского, значительная часть этого материала пока до конца не изучена и не опубликована[81 - См.: Сикорский Н.М. Указ. соч. М., 1971. С. 91–92.].

Особенный размах получила работа Короленко-редактора с молодыми авторами. Это связано со стихийным процессом демократизации литературы, наметившимся в 90-х годах XIX века, что вызвало быстрый приток новых авторов из рабочей и крестьянской среды. Много сил и времени отдал Короленко чтению невероятного количества рукописей, тщательной, кропотливой работе по отбору из них истинно талантливых произведений, авторы которых действительно вскоре войдут в число читаемых и востребованных русскими читателями авторов. Литературовед А.Б. Дерман, в молодости сотрудничавший в «Русском богатстве», а впоследствии написавший интересную книгу «Писатели из народа и В.Г. Короленко» с полным основанием отмечал: «В России никогда не было редактора, равного Короленко по глубине и широте внимания, которое он отдавал обращавшимся к нему авторам»[82 - Дерман А.Б. Писатели из народа и ВТ. Короленко. Харьков, 1924. С. 8.].

При отборе произведений для публикации Короленко прежде всего оценивал актуальность содержания, правдивость показа жизни, наличие в произведениях элементов критического реализма. Не случайно на страницах «Русского богатства» появились произведения ярких представителей критического реализма, которых Короленко привлек к работе в журнале, – Г.И. Успенского, K.M. Станюковича, Д.Н. Мамина-Сибиряка, В.В. Вересаева, А.И. Куприна, Н.Г. Гарина-Михайловского. Это были единомышленники Короленко, благодаря публикациям которых журнал имел единое общественно-политическое и литературно-художественное направление.

У Короленко было особое отношение к редакционному труду. Прежде всего он признавал бесспорным право каждого начинающего автора на внимание опытного сотрудника редакции или просто литератора. К выполнению своих редакторских обязанностей Короленко относился с большой ответственностью. Он считал, что простая невнимательность со стороны редакции способна внушить автору мысль о предвзятом отношении к его труду, обидеть его и сделать невозможной дальнейшую совместную работу автора и редактора.

Еще один принцип Короленко-редактора: никакого снисхождения в оценке произведений, критерии которых у писателя были весьма строги. Кроме того, вызывала протест с его стороны привычка снисходительно «похлопывать по плечу» «писателей из народа».

Для Короленко не имело существенного значения, что тот или иной автор – представитель «народа», простой крестьянин или малограмотный человек. Он даже ввел своеобразный термин «снисходительное поощрение», которое, по его мнению, ничего, кроме вреда, не принесет литературе. Отступление от принципа объективности при оценке сочинения порождало у творчески беспомощных людей ложное представление о том, что дело не столько в достоинствах произведения, сколько в связях, знакомстве, покровительстве, без чего в литературу якобы не пройдешь. В редакторских книгах и в переписке писателя остались следы его упорной борьбы с этим опасным заблуждением[83 - См.: Сикорский Н.М. Указ. соч. М., 1971. С. 98–99.].

В работе с начинающими писателями Короленко постоянно подчеркивал, что достижение литературного мастерства доступно не каждому и связано с большими трудностями. Он знал из собственного богатого опыта, что лишь немногие из поступавших в редакцию сочинений публикуются в журнале. Так, в 1896 г. из 150 прочитанных рукописей пригодными к изданию редактор признал пять, в 1900–1901 гг. из 400 рукописей – 30, в 1902–1903 годах из 950 – также 30 рукописей. Это соотношение не менялось и в последующие годы[84 - См.: Летов Б.Д. Короленко-редактор. Л., 1961. С. 51.].

Короленко постоянно стремился воспитывать у своих подопечных высокое уважение к литературному труду. «Так работать нельзя, – замечает он в письме Е. Костромской, – у Вас все торопливо, лихорадочно и спешно – начиная с почерка»; «… Это нехорошо и, повторяю, так работать нельзя. Нужно самообладание и сдержанность, нужна работа над собой и над своим произведением…»; «… Я пишу уже много лет, но я никогда не дал бы никому прочесть свою рукопись в таком виде – просто даже из сожаления к своему рассказу. А Вы не потрудились даже отделить как следует разговоры, разбить рассказ на периоды, как это делается в печати…»; «…Что-то намечено, но не додумано, не додержано, не дорисовано… В таком виде рассказ напечатать нельзя…»[85 - Короленко В.Г. О литературе. М., 1957. С. 516.].

На своем многолетнем редакторском поприще Короленко встретил много талантливых людей, которым помог войти в большую литературу. Среди этих людей был и М. Горький, который называл себя учеником Короленко. Но встречались на его пути и люди бесталанные, невежественные, попросту графоманы. В некоторых своих статьях Короленко задумывается над причиной этого явления и находит ответ.

По мнению одного из исследователей редакторского творчества Короленко Б.Д. Летова, причиной графоманства является мнимая доступность литературного труда. Если в музыке, живописи, ваянии технические трудности мастерства ясны даже для неискушенного человека, то в литературе как будто нет таких явных препятствий. Но литературная техника, подчеркивал писатель, хотя и скрыта от людей некомпетентных, не менее, а даже более сложна, чем в области других искусств. Представление о простоте и доступности литературной техники обманчиво и глубоко ошибочно[86 - См.: Летов Б.Д. Указ. соч. С. 64–66.].

Безусловно представляют интерес взгляды Короленко-редактора на взаимоотношения формы и содержания произведения. Достоинства литературного произведения он определял «прямо пропорционально… цельности между формой и идеей». Это было, по его мнению, задачей не только автора, но и редактора. В то же время всякую приглаженность изложения писатель считал бедствием для литературного творчества. По его твердому убеждению, язык, лишенный индивидуальности, противоречит самому характеру литературной работы. Обезличенность языка писателя ведет к обеднению содержания произведения. Истинное литературное мастерство немыслимо без разнообразия и красочности языковых средств автора. Разнообразие языковых оттенков, отмечал писатель, должно быть подчинено идейной и художественной направленности произведения[87 - См.: Сикорский Н.М. Указ. соч. М., 1971. С. 111–113.].

Многолетняя редакторская работа В.Г. Короленко безусловно имеет не только исторический интерес, но сохраняет свое практическое значение и в наше время.

Для развития теории и практики редактирования важное значение имеет литературно-издательский опыт А. П. Чехова. Он основательно занимался редакторской работой. В конце 80-х – начале 90-х годов Чехов руководил беллетристическим отделом журнала «Русская мысль». Именно через периодику Чехов пришел в литературу, здесь впервые ощутил силу печатного слова. В практике оперативной журналистской работы вырабатывался краткий и необычайно емкий чеховский литературный стиль. Нет почти ни одного жанра журналистского труда, в котором бы он не работал. Чехов писал статьи, рассказы, театральные рецензии, репортерские заметки из зала суда, делал надписи к рисункам, сочинял анекдоты, пародии и т. д.

Путь Чехова в большую литературу, в лучшие журналы был нелегким. Он сотрудничал в газете Суворина «Новое время», где напечатал множество рассказов, путевые очерки «По Сибири», ряд публицистических статей. Затем работал в журналах «Русская мысль», «Всемирная иллюстрация», «Северный вестник», где писатель прочитал немало рассказов, повестей, очерков начинающих литераторов. В письмах Чехова тех лет отразились меткие наблюдения тонкого и тактичного редактора, вытекающие из характера его реалистического метода, высокие, истинно чеховские требования к литературному языку.

Очень интересны его советы начинающим писателям, в частности, молодому Горькому, которому он советует: «Красочность и выразительность в описаниях природы достигаются только простотой, такими простыми фразами, как «зашло солнце», «стало темно», «пошел дождь…».

В другом письме Горькому Чехов рекомендует: «Читая корректуру, вычеркивайте, где можно, определения существительных и глаголов. Понятно, когда я пишу: «человек сел на траву», это понятно, потому что ясно и не задерживает внимания. Наоборот, не удобопонятно и тяжеловато для мозгов, если я пишу: «высокий, узкогрудый, среднего роста человек с рыжей бородой сел на зеленую, уже измятую пешеходами траву, сел бесшумно, робко и пугливо оглядываясь»… Это не сразу укладывается в мозгу, а беллетристика должна укладываться сразу, в секунду»[88 - Чехов АЛ. Поли. собр. соч. и писем: В 20 т. Т. 18. М., 1948. С. 221.].

«Краткость – сестра таланта» – знаменитое утверждение Чехова. В многочисленных письмах он настойчиво и методично ведет борьбу за точность и сжатость языка.

В частности, в письме к брату Александру Чехову, за литературной деятельностью которого Антон Павлович внимательно следил, он пишет: «И сократи, брате, сократи! Начни прямо со второй страницы. Ведь посетитель магазина в рассказе не участвует, зачем же отдавать ему всю свою страницу? Сократи больше, чем наполовину».

А вот что Чехов пишет В.М. Лаврову: «Прочел «Без догмата» с большим удовольствием. Вещь умная и интересная, но в ней такое множество рассуждений, афоризмов, ссылок на Гамлета и Эмпедокла, повторений и подчеркиваний, что местами утомляешься, точно читаешь поэму в стихах. Много кокетства и мало простоты». А в письме к Л.А. Авиловой рекомендует: «Надо выбрасывать лишнее, очищать фразу от «по мере того», «при помощи»»[89 - Чехов А.П. Поли. собр. соч. и писем: В 20 т. Т. 14. С. 110; Т. 16. С. 62, 99; Т. 17. С. 168.].

Все письма редактора Чехова к авторам пронизаны теплотой, участием, свидетельствуют о бережном, вдумчивом отношении к редактируемым им произведениям.