Сонеты

Первое упоминание о сонетах Шекспира обнаружено в книге Фрэнсиса Мереза «Сокровищница Умов» (Palladis Tamina: Wits Tresury) (1598). В разделе «Рассуждение о наших английских поэтах» Мерез так пишет о Шекспире: «Подобно тому как считали, что душа Эвфорба жила в Пифагоре, так сладостный, остроумный дух Овидия живет в сладкозвучном и медоточивом Шекспире, о чем свидетельствуют его «Венера и Адонис», его «Лукреция», его сладостные сонеты, распространенные среди его близких друзей... Подобно тому как Эпий Столло сказал, что если бы музы говорили по-латыни, они бы стали говорить языком Плавта, так и я считаю, что музы, владей они английским, стали бы говорить изящными фразами Шекспира». Надо полагать, что Мерез принадлежал к этому «кругу близких друзей» Шекспира, так какой упоминает его «сладостные сонеты», которые были опубликованы лишь одиннадцать лет спустя — в 1609 г. Более того, приводя список драматических произведений Шекспира, он упоминает и те пьесы, которые увидели свет лишь двадцать пять лет спустя — в «Великом фолио» (1623).

Лишь в 1609 г. издатель Томас Торп выпустила свет книгу сонетов Шекспира, которая так и называлась — «Шекспировы Сонеты» (Shakespeares Sonnets) — 154 сонета. Большинство комментаторов полагают, что и это издание было произведено без ведома и участия автора, о чем, по их мнению, сбидетельствуст большое количество опечаток в отличие от безукоризненно изданных двух первых поэм Шекспира — «Венера и Адонис» и «Обесчещенная Лукреция». Можно предположить, что автор категорически препятствовал этому при жизни, а кто-то (интересно кто?) препятствовал этому и после смерти Шекспира, который, как известно, умер в 1616 г.

С легкой руки поэтов-романтиков «Сонеты» прочно вошли в читательский обиход и снискали всеобщую любовь. В наши дни едва ли кто-нибудь возьмется утверждать, что по своим. художественным достоинствам Сонеты стоят ниже, чем, скажем, «Гамлет» или «Двенадцатая ночь».

И естественно. Сонеты стали усиленно изучать и комментировать.

По общему мнению. Сонеты обращены к двум людям — Белокурому другу и Смуглой леди. Считается, что сонеты 1—126 обращены к возлюбленному другу, а сонеты 127-154 обращены к возлюбленной даме. Кто они? Однозначного ответа нет.

Свое издание Сонетов 1609 г. Торп сопроводил следующим посвящением: «Тому единственному кому обязаны своим появлением нижеследующие сонеты мистеру W.Н. всякого счастья и вечной жизни обещанной ему нашим бессмертным поэтом желает доброжелатель рискнувший издать их в свет. Т.Т.»

Вот такое посвящение, на отдельной странице, причем вот с такими точками между почти всеми словами. Кто этот загадочный «мистер W.Н.»? Некоторые ученые считают, что это Генри Ризли (Henry Wriothesley) граф Сауттемптон, которое Шекспир посвятил две свои первые поэмы и в посвящении обещал посвятить ему и другие свои произведения. Однако больше никаких посвящений Саутгемптону Шекспир не делает. Да и инициалы W.Н. годятся для Генри Ризли лишь с перестановкой. Кроме того, сонеты 135 и 136 дают некоторые основания полагать, что друга зовут Уильям (Will).

Куда более правдоподобным и распространенным является мнение, что за инициалами W.Н. скрыто имя Уильяма Герберта граф» Пембрука, который в 1609 г. был лордом-камергером при дворе короля Якова и, видимо, мог позволить себе действовать против воли автора, не желавшего публиковать свои сонеты. Однако твердых доказательств у шекспироведов нет и на этот счет.

На роль Смуглой леди ученые предлагали несколько кандидатур. В случае с Саутгемптоном — это Елизавета Верной, которая вскоре -стала женой графа, а в случае с Пембруком — это придворная дама Мэри Фиттон, которая была его любовницей. Также предлагалась кандидатура Эмилии Лэньер, дамы «не самого тяжелого поведения». Однако и на этот счет достоверных сведений нет.

Кроме того, в «Сонетах» имеется еще одно «действующее лицо» — поэт-соперник. Однако и его имя установить не удалось. Одни ученые полагают, что это Чапмен, другие — Марло.

В России интерес к творчеству Шекспира и его «Сонетам» возникает в первой половине XIX в. По-настоящему с «Сонетами» русского читателя познакомил Н. Гербель, сделав полный их перевод (1880). Однако в эстетическом плане перевод оказался слабым и был встречен критикой недоброжелательно. В 1904 г. вышло в свет полное собрание сочинений Шекспира под редакцией С. Венгерова, включавшее полный перевод «Сонетов», выполненный русскими поэтами-переводчиками, в том числе Н. Гербелем, А. Федоровым, Ив. Мамуной, В. Лихачевым, Ф. Червинским, Н. Холодковским, К. Случевским. В итоге получилось то, что принято называть «лоскутным одеялом», т. е. полный разнобой в эстетическом понимании и техническом исполнении. Следующим шагом в «освоении» «Сонетов» стал полный (без двух сонетов — 135, 136) перевод М. Чайковского (1914). Он достоин всяческого внимания, хотя и изобилует (впрочем, вполне объяснимыми) провалами. В советское время ситуацию решительно переменил С. Маршак. В 1948 г. увидел свет его полный перевод Сонетов, который был вскоре удостоен Сталинской премии и снискал всенародную любовь. С тех пор этот перевод канонизирован и переиздан сотни раз. Заслуживал ли он того? Безусловно. Читатель находит в этом переводе немало прекрасных строк.

Однако наряду с дифирамбами в адрес этого перевода раздавались и трезвые голоса критики, хотя в то время критиковать лауреата Сталинской премии было небезопасно. Здесь следует отметить смелую статью П. Карпа и Б. Томашевского в «Новом мире», N 9 за 1954 г. Несколько позднее более развернутую критику выдвинули Н. Автономова и М. Гаспаров (1969). Они вычленили «доминанту отклонений» перевода от подлинника, отмечая, что «спокойный, величественный, уравновешенный и мудрый поэт русских сонетов отличается от неистового, неистощимого, блистательного и страстного поэта английских сонетов... Сонеты Шекспира в переводах Маршака — это перевод не только с языка на язык, но и со стиля на стиль».

Сказано в самую точку! Какой же поэт без своей индивидуальности, без своего стиля? В переводах Маршака практически нет Шекспира, так как отсутствует стиль Шекспира, отсутствует стих Шекспира — густой, костистый, риторический (т. е. красноречивый!), логически безукоризненный и воистину блистательный. Маршак же многое упростил, разбавил, подкрасил. А кроме того, он слишком многого не увидел (или не захотел увидеть) в тексте оригинала, а стало быть, и неверно (тут уже по смыслу!) перевел.

С этими «безобразиями» пытались бороться, и не без определенного успеха, поэты-переводчики А. Финкель, И. Фрадкин и другие, но их переводы получились если и более «правильными» (по стилю и по смыслу), то существенно уступали переводам Маршака по качеству исполнения. Поэтому едва ли неискушенный читатель полюбит их с тем же жаром, с которым он полюбил переводы Маршака.

Как бы то ни было, я сделал свой перевод «Сонетов» Шекспира так, как полагаю это необходимым, т. е. передавая барочный стиль Шекспира и по мере сил избегая очевидных смысловых промахов. Кроме того, я старался передать органически присущую Сонетам блистательную игру слов, без которой они подчас просто теряют смысл. Насколько удачно все это у меня получилось — судить вам.

Олег Леонтьевич Демченко

[Комментарий ЛВ: в статье представлена точка зрения конкретного человека. Есть иные точки зрения, которые считают, что Шекспир «пошел» в России благодаря таким переводчикам, как С.Я. Маршак. По поводу «стиля», «смысла» и «безобразий» - примите к сведению, но вывод сделайте сами. Вам предлагается сравнить несколько вариантов одного из самых известных (=самых растиражированных) сонетов Шекспира + в следующем файле вы найдете построчное сравнение Шекспир – Демченко – Маршак и сделаете сами вывод, у кого там блистательнее слова играют. ]

Сонет 130

----------

Оригинальный текст и его перевод (автор О. Демченко)

----------

My mistress' eyes are nothing like the sun;

Coral is far more red than her lips' red;

If snow be white; why then her breasts are dun;

If hairs be wires, black wires grow on her head.

I have seen roses damasked, red and white,

But no such roses see I in her cheeks,

And in some perfumes is there more delight

Than in the breath that from my mistress reeks.

I love to hear her speak, yet well I know

That music hath a far more pleasing sound;

I grant I never saw a goddess go -

My mistress when she walks treads on the ground.

And yet, by heaven, I think my love as rare

As any she belied with false compare.

Глаза моей возлюбленной совсем не похожи на солнце;

Коралл гораздо краснее, чем красный цвет ее губ;

если снег - белый, то почему тогда ее груди бурого цвета;

если волосы сравнивать с проволокой, то у нее на голове

растет черная проволока.

Я видел дамасские розы, красные и белые,

но никаких роз я не нахожу в ее щеках,

и есть ароматы приятнее,

чем дух, исходящий от моей возлюбленной.

Я люблю слушать, как она говорит, и все же мне хорошо

известно,

что у музыки гораздо более приятный звук.

Признаю, что никогда не видел, как ходят богини,

моя _же_ возлюбленная, когда ходит, _тяжело_ ступает по земле.

И все же, клянусь небом, я полагаю, что моя любовь

не уступит красотой

любой женщине, оболганной фальшивыми сравнениями.

Переводы:

Перевод Игоря Фрадкина

Перевод Владимира Микушевича

Перевод М. Чайковского

Перевод И. А. Мамуны

Перевод Н.Гербеля

Перевод С.И. Турухтанова

Перевод Р. Бадыгова

Перевод Роберт Винонен

Перевод О. Б. Румера

Перевод А.Васильчиков

Перевод О. Румера

Перевод Андрея Кузнецова

Перевод С. Степанова

Перевод А.М. Финкеля

Перевод Самуила Яковлевича Маршака

----------

Перевод Игоря Фрадкина

----------

Глаза достались, а не звезды ей,

И губы на кораллы не похожи,

Чернеет проволокой сноп кудрей,

И грудь темна - не белоснежна кожа.

Обычны щеки, и на ум нейдет

Сравнить их с розой белой или алой,

А дух такой от тела, что забьет

Простые запахи земли, пожалуй.

Милее прочих милой говорок,

Хоть мелодично он звучит едва ли,

И топот мил земных девичьих ног.

Пускай таких богинь и не видали,

Клянусь, она не хуже тех, ей-ей,

Что лжец вознес, чтоб уложить верней.

----------

Перевод Владимира Микушевича

----------

Не солнце, нет, моей любимой взор,

Кораллы краше губ, не верь молве;

Грудь у нее тусклее снежных гор,

Чернеют завитки на голове.

Хоть розами весенний сад богат,

Ее ланитам роскошь роз чужда;

У ней в устах не только аромат,

Примешан тлен к дыханию всегда.

Отрадой нежный голос мне звучал,

Однако благозвучнее струна;

Я признаюсь: богинь я не встречал,

А милой почва твердая нужна.

Напыщенностью лживой бредит свет,

А для моей любви сравнений нет.

----------