VII. Пора сенокосная.

1. На лето во время сенокоса выпадает церковный праздник в память Космы и Дамиана. По-русски эти имена звучат как Кузьма и Демьян. Склонные к искажению слов, кочемарцы пошли ещё дальше и объединили этих двух святых в одного – получился Кузьма Демянный (или, может быть, Девянный – на слух-то не разберёшь). Интересно то, что в этот день во время еды здесь в качестве молитвы полагается говорить: «Кузьма Демянный, приди к нам, поешь вместе с нами!»

Вот как раз в такой день одна семья во время уборки сена на Грибовом болоте устроилась пообедать в тени под кустарником. И только старший в семье произнёс те слова приглашения, как из-за кустов показалось непонятное, ползущее существо со словами на грубом, рычащем языке: «Я – Кузьма Девянный, пришёл к вам обедать!».

Не только бабы и девки, но и сам мужик-хозяин бросились со страху врассыпную. А это один такой же сенокосник подкараулил соседей, набросил чего-то на голову и подполз на четвереньках к собравшимся пообедать. И ведь не постеснялся съесть у них добрую часть оставленной пищи.

2. На приокских лугах кочемарский колхоз граничил со многими хозяйствами; там были гиблицкие, токарёвские и даже лощининские наделы, а также ломакинские и акуловские участки Клепиковского района. Повстречаются, бывало, во время работы мужики-косари на этих границах и начинают беззлобно подшучивать друг над другом.

Как-то выходит вперёд с соседней стороны неказистого вида мужичок и выкрикивает: «Ну, что, ребята, – давайте бороться! Кто смелый на меня?» Из рядов кочемарских косцов появляется Коля Сиколя - плотный, крепкий детина и спрашивает: «А мешок-то с собой взял?» Тот в недоумении: «Какой мешок, зачем?» - «А чтобы потом кости твои собрать!» - под дружный смех с обеих сторон отвечает наш мужик.

3. Ушли муж с женой рано утром на сенокос, а дома оставили одного, без присмотра сына лет 5 или 6. Возвращаются к обеду и видят: на земле, под окном малой избы (так зовут в Кочемарах комнату с печкой-кухней) целой горой валяются кастрюли, сковороды, кружки, чашки, ложки, даже рогачи с кочергой и цаплей и всё это перемешано черепками глиняной посуды и осколками стеклянных банок.

Недолго искали хозяева причину такого разгрома, быстро догадались, что это их же сын, то ли в отчаянии, что остался один, то ли просто из озорства, взял да и покидал всё, что было в этой избе, в разбитое им же окно. Дорого обошёлся Борису Ивановичу и тётке Матрёне ранний выход на перетряску сена.

4. Любил один мужик прихвастнуть при случае своим якобы благополучием и достатком. Во время уборки лугов, когда бригада жила там две, а то, если раздождится, и три недели, применял он такую хитрость. Питались там мужики не только из общего котла, но и подкреплялись тем, что доставлял из дому на подводе специально выделенный возчик. Тот возчик проезжал по всей деревне, и хозяйки клали для мужей на повозку корзины, лычажки или просто узелки с молоком, солёным мясом, яйцами, огурцами, а кому-то иной раз отправлялась и заветная четвертиночка.

Так вот, тот мужик каждый раз, когда бригада принималась за домашнюю пищу, доставал из лычажки довольно объёмистый кусок шпика, выставлял его на столик-сундучок на всеобщее обозрение, что-то вроде отрезал от него, довольно долго пережёвывал. И так на протяжении всей уборки лугов. Вроде бы каждый день в изобилии с домашним мясом. Правда, косари очень скоро рассмотрели, что тот кусок у мужика хоть и большой, но каждый день один и тот же, почти не уменьшающийся в размерах, поэтому некоторая зависть исчезла и, конечно, пошли над тем мужиком, чем дальше, тем обиднее, разного рода насмешки.

5. Во время сенокоса случалось, что надо было сделать довольно большой перерыв: или какая-то часть сена ещё не подошла – не готова, или небольшой дождь прошёл – работу прервал. Чтобы в такой перерыв вилы, грабли и прочий инвентарь не тащить домой и с опаской, как бы чего в отсутствие работников не украли, всё это прятали под копну, в траву или в кусты.

В такой момент Пётр Ильич обычно выговаривал перестраховщикам: «Нашли чего прятать. Что это вам: водка или закуска? Всего-то - вилы да грабли. Да пусть берут и работают, если хотят». Только вместо «работают» употреблял кочемарское слово покрепче.

6. Обычно в первый день приезда в луга мужики не работали – обустраивались, ставили шалаши и довольно изрядно по этому случаю выпивали. Порой потом некоторые косари начинали куролесить. Кто за выпивкой забывал накрыть надлежащим образом шалаш и потом всю ночь был вынужден мокнуть под дождём, а кого и спать уложить было трудно.

Григорий Степанович в таком состоянии чаще всего приглашал мужиков побороться. Мастером побороться он был неплохим, мало против него находилось охотников, тогда он сам выбирал себе соперника. Однажды, будучи сам метр 60 ростом, всё приставал и приставал бороться почти к 2-метровому Буяновскому. Тот несколько раз подряд отразил атаки борца-любителя, потом, не выдержав настойчивости со стороны нападавшего, обратился к бригаде, показывая своё спасское происхождение, с такими словами: «Уберите уего ут меня, уто уя уего убью!»

7. Любил пошутить во время сенокоса Пётр Юдаевич. В разгар грозы, когда здорово ударит гром и ещё сильнее польёт дождь, обычно истошно кричал: «Воды, воды!» - вроде, как будто где-то загорелось, и надо срочно заливать пожар, хотя как раз воды-то было в это время кругом в избытке.

Занялись однажды мужики послеобеденным чаем. После некоторой тишины тот же мужик кричит от своего шалаша повару: «Ефим, а Ефим! А чем эт у тя чай-то заваренный?» Тот смиренно отвечает: «Шиповником». – «А-а, а-то я думал – горчицей» с намёком на то, что чай не слишком сладкий, - подытоживал Тузик.

Как-то внуку его, Шурику, налили в алюминиевую чашку из общего котла, похоже, очень горячего супу. Несёт тот порцию к своему шалашу, и стало его рукам невтерпеж. «О-ё-ёй!», - от сильной боли закричал он, не соображая, что ему делать дальше. – «Да бросай ты её к такой-то матери!», - услышав причитания внука, - скомандовал дед. Тот послушался совета и бросил на землю вместе с чашкой замечательное, наваристое блюдо с довольно-таки большими кусками мяса.

Много чего примечательного происходило на кочемарских заречных лугах во время их уборки, включая и повторение знаменитых «суворовских переходов». Это, если кому интересно, когда после переедания и тяжёлой работы случается такой понос, что приходится, чтобы не испачкать обувь, несколько раз переходить - менять соответствующую «позицию». Вот так и получались 2, а то и 3 «суворовских перехода».

8. Заметным событием во время уборки заречных лугов была демонстрация здесь кинофильмов. На стог вывешивали экран, к самой воде у 4-метрового обрыва, чтобы не мешал шум, спускали движок – и смотри комедию. После фильма мужики долго, бывало, несколько дней, обсуждали разные эпизоды, вспоминали яркие фразы.

Да каких там дней! Слова «два по сто в одну посуду», сказанные в станционном буфете опаздывающим на поезд священником из кинофильма «Королева бензоколонки», стали в деревне крылатыми на многие годы. Часто вспоминали мужики и молодёжь слова о воде, без которой «не туды и не сюды» или «я тут все мели знаю – вот первая!».

Особенно понравился мужикам из какого-то украинского фильма эпизод с фокусником в цирке, который развернул бумажный пакет в гладкий лист, потом свернул его снова в пакет, и в нём оказалось молоко. А как раз в этот момент зритель, которого играл, помнится, Вицын, решил выпить из припасённой резиновой грелки, а в ней ещё дома его жена подменила домашнюю горилку молоком. Вот он и воскликнул, глядя на арену: «Вот те раз – через резину взяло!»

Так, эту фразу косари повторяли потом во время отдыха неоднократно.