Глава 2. Исторический обзор

39

тивных симптомов, что в целом соответствует результатам исследова­ний Крамера с соавторами (Kramer et. al., 1994), который обнаружил увеличение числа суицидальных мыслей и поведения среди ветеранов, у которых диагностируются ПТСР и депрессия или дистимия. Он предположил, что интенсивность проявления суицидального поведе­ния связана с уровнем депрессивности. Косвенно эти выводы подтвер­ждают данные о том, что «сопутствующие расстройства», такие как рас­стройства настроения, панические или тревожные расстройства (вклю­чая ПТСР), связаны с высокой способностью к формированию и восприятию суицидальных идей (Rudd, Dahm & Rojab, 1993). При об­следовании ливанских беженцев, проживающих в Германии, было об­наружено, что желание совершить суицид или его попытки чаще встре­чаются среди тех беженцев, кто ранее подвергался пыткам.

Другие ведущие симптомы в группе ПТСР включают ряд клини­ческих параметров, связанных со склонностью к суицидальному по­ведению: болезненное содержание кошмаров, сокращение или пренебре­жение социальными контактами, пессимизм по отношению к будущему и возросшая агрессивность. Перечисленные симптомы, сопряженные с показателями суицидов, были определены как «факторы содействия» (Alley, 1982) и обнаружены среди 10 индокитайских беженцев, про­явивших суицидальное поведение. Данные симптомы включают: воз­вращающуюся депрессию, чувство потери, сильное чувство безнадеж­ности или чувство злости.

Обследована группа (N=60, возраст от 18 до 66 лет) беженцев из зон локальных военных конфликтов (Чечня, Таджикистан, Молдавия) и лиц, вынужденно изменивших место проживания под давлением на­пряженности межнациональных отношений и дискриминации со сто­роны властей (республики Прибалтики и Средней Азии, Азербайджан). Методический комплекс состоял из миссиссипской шкалы ПТСР (гражданский вариант, Mississippi PTSD Scale, MS)', шкалы оценки тя­жести воздействия травматического события (Impact of Event Scale — Revised, IOES-R); опросника личностной и ситуативной тревожности Спилбергера-Ханина; опросника депрессивности Бэка (Beck Depres­sion Inventory, BDF), опросника выраженности психопатологической симптоматики (Symptom Check List-90 Revised, SCL-90-R), опросника тяжести травматического опыта для лиц, вынужденно переселенных (Trauma Exposure Questionnaire [Refugees], Carlson & Rosser-Hogan, 1993). Кроме того, использовался оригинальный «Опросник перитрав-матической диссоциации». Выраженность текущей диссоциативной

40 Часть I. Теоретические основы посттравматического стресса

симптоматики изучалась с помощью Диссоциативной шкалы (Disso­ciation Experiences Scale, DES, Bernstein & Putman, 1986). Для диагно­стики ПТСР использовали структурированное интервью — шкалу CAPS, по результатам которого выборка была разделена на группы ПТСР (N=7,12%) и «норма» (JV=53). Одним из основных результа­тов исследования явилось установление того факта, что у 7 испытуе­мых был диагностирован ПТСР-синдром. Результаты исследования подтверждают результаты аналогичных зарубежных исследований, по­казавших отнесенность факта вынужденной миграции к числу трав­матических.

Сравнительный анализ психометрических профилей показал до­стоверные различия по всем показателям выраженности диссоциации, депрессии, симптомов ПТСР и общей психиатрической симптомати­ки. Интенсивность диссоциативных феноменов, пережитых во время наиболее тяжелого травматического события, оказалась значимо выше у группы с ПТСР. Данные суицидологии указывают на высокую кор­реляционную связь между «чувством безнадежности», «невозможно­стью заглянуть в будущее» и будущим суицидом (Cavanough, 1986). Следует заметить, что «утрата жизненной перспективы» относится к числу диагностических симптомов ПТСР — DSM-IV-M (АРА, 1994). Результаты обследования участников ликвидации аварии на Черно­быльской АЭС показывают наличие симптома «утраты жизненной перспективы» у 71 % обследованных индивидов с диагнозом ПТСР и только у 2,5 % в группе без диагноза (Тарабрина Н. В с соавт., 1994). Показано, что дети, пережившие аварию на ЧАЭС, предпочитают «не заглядывать в будущее», они называют одно-два события ближайше­го месяца или года, а о более отдаленных планах говорят с большим трудом, они недоверчивы, не уверены в своем будущем. Аналогичный факт, но уже на материале военной травмы, отмечается Бентлер и Боннет (Bentler P. M., Bonnet D. G., 1980): когда детей, переживших войну, просили сделать рисунки об их жизни до войны, во время вой­ны и в будущем, то многие из них не могли выполнить последнего за­дания, так как не имели представления о своем будущем. Чувство бес­перспективности характеризует также лиц, переживших тяжелую фи­зическую травму.

Список литературы