Паук и мухи

«Постой, – паук сказал, –

Я чаю, я нашел причину,

Зачем еще большой я мухи не поймал,

А попадается всё мелочь; дай раскину

Пошире паутину,

Авось-либо тогда поймаю и больших».

Раскинув, нажидает их;

Всё мелочь попадает:

Большая муха налетит –

Прорвется и сама, и паутину мчит.

А это и с людьми бывает,

Что маленьким, куда

Ни обернись, беда.

Вор, например, большой, хоть в краже попадется

Выходит прав из-под суда,

А маленький наказан остается.

ПРИМЕЧАНИЯ. Впервые – изд. 1782 г. Грот указал на близость к этой басне басни Крылова «Вороненок», где та же мысль выражена в заключении.

Стрекоза

Всё лето стрекоза в то только и жила,

Что пела;

А как зима пришла,

Так хлеба ничего в запасе не имела.

И просит муравья: «Помилуй, муравей,

Не дай пропасть мне в крайности моей:

Нет хлеба ни зерна, и как мне быть, не знаю.

Не можешь ли меня хоть чем-нибудь ссудить,

Чтоб уж хоть кое-как до лета мне дожить?

А лето как придет, я, право, обещаю

Тебе всё вдвое заплатить».

– «Да как же целое ты лето

Ничем не запаслась?» – ей муравей на это.

– «Так, виновата в том; да что уж, не взыщи

Я запастися всё хотела,

Да лето целое пропела».

– «Пропела? Хорошо! поди ж теперь свищи».

Но это только в поученье

Ей муравей сказал,

А сам на прокормленье

Из жалости ей хлеба дал.

ПРИМЕЧАНИЯ. Вольный перевод басни Лафонтена «Кузнечик и муравей». Впервые – изд. 1782 г. Последние четыре стиха, добавленные Хемницером в отступление от подлинника, были исключены из изд. 1799 г. и не печатались до изд. Грота. Эту басню переводили также А.П. Сумароков, Ю.А. Нелединский-Мелецкий и И.А. Крылов.

Дележ львиный

Осел с овцой, с коровой и с козой

Когда-то в пайщики вступили

И льва с собою пригласили

На договор такой,

Что если зверь какой

На чьей-нибудь земле, случится, попадется

И зверя этого удастся изловить,

То б в случае таком добычу разделить

По равной части всем, кому что доведется.

Случись,

Олень к козе в тенета попадись.

Тотча́с друг другу повестили,

И вместе все оленя задушили.

Дошло до дележа. Лев то́тчас говорит:

«Одна тут часть моя и мне принадлежит

Затем, что договор такой мы положили».

– «Об этом слова нет!» – «Другая часть моя,

Затем что я

Львом называюсь

И первым между вас считаюсь».

– «Пускай и то!» – «И третья часть моя

По праву кто кого храбряе.

Еще четверту часть беру себе же я

По праву кто кого сильняе.

А за последнюю лишь только кто примись,

То тут же и простись».

ПРИМЕЧАНИЯ.

Переработка басни Лафонтена «Телка, коза и овца в компании со львом». Впервые – изд. 1782 г. Сюжет этой басни, восходящий к Эзопу и Федру, разрабатывался многими русскими баснописцами: В.К. Тредиаковским, В.И. Майковым, А.П. Сумароковым, Г.Р. Державиным и И.А. Крыловым.

Муравьев Михаил Никитич

Михаи́л Ники́тич Муравьёв (25 окт. (5 нояб.) 1757, Смоленск – 29 июля (10 авг.) 1807, Санкт-Петербург) – российский общественный деятель и писатель.

Ночь

К приятной тишине склонилась мысль моя,

Медлительней текут мгновенья бытия.

Умолкли голоса, и свет, покрытый тьмою,

Зовет живущих всех ко сладкому покою.

Прохлада, что из недр пространныя земли

Восходит вверх, стелясь, и видима в дали

Туманов у ручьев и близ кудрявой рощи

Виется в воздухе за колесницей нощи,

Касается до жил и освежает кровь!

Уединение, молчанье и любовь

Владычеством своим объемлют тихи сени,

И помавают им согласны с ними тени.

Воображение, полет свой отложив,

Мечтает тихость сцен, со зноем опочив.

Так солнце, утомясь, пред западом блистает,

Пускает кроткий луч и блеск свой отметает.

Ах! чтоб вечерних зреть пришествие теней,

Что может лучше быть обширности полей?

Приятно мне уйти из кровов позлащенных

В пространство тихое лесов невозмущенных,

Оставив пышный град, где честолюбье бдит,

Где скользкий счастья путь, где ров цветами скрыт.

Здесь буду странствовать в кустарниках цветущих

И слушать соловьев, в полночный час поющих;

Или облокочусь на мшистый камень сей,

Что частью в землю врос и частию над ней.

Мне сей цветущий дерн свое представит ложе.

Журчанье ручейка, бесперестанно то же,

Однообразием своим приманит сон.

Стопами тихими ко мне приидет он

И распрострет свои над утомленным крилы,

Живитель естества, лиющий в чувства силы.

Не сходят ли уже с сих тонких облаков

Обманчивы мечты и между резвых снов

Надежды и любви, невинности подруги?

Уже смыкаются зениц усталых круги.

Носися с плавностью, стыдливая луна:

Я преселяюся во темну область сна.

Уже язык тяжел и косен становится.

Еще кидаю взор – и всё бежит и тьмится.

1776, 1785 (?)

Роща

Дашь ли свободный мне вход под тихо колеблющись тени, Роща!.. Святыни твоей стихотворец нарушить не может. Прочь злодейство отсель! да ввек неповинного кровью Древние корни сии обагренны без мести не будут! Да не почиет здесь ввек преломивший темничные узы, Бледный, несущий злодейства, написанный в образе смутном! Дай лишь в лоне своем убежище мыслящей музе; Скрой в себя ты ее в те полны чувствий мгновенья, В кои с небес дарованье снисходит и душу колеблет. Здесь я буду вперед собой наслаждаться и мыслить. В темной прохладе здесь бодрствовать буду я утренню стражу*: Зритель безмолвный, поникну в явлениях сельския жизни; Взором внимательным буду шаги спровождать земледельца. …Зрите в небесных долинах шествие солнца с востока. Шествие, жизнь в природу вливающе, кое свершает Мира картину. Так оживляются души народов, Если помазанник вечного, если ими любимый Царь на среду их исходит, величеством кротким одеян. Зрите лице его чисто, безоблачно и веселящесь Радостью мира. Счастлив сегодня, счастлив ты, ратай. Целый тебе я светлым сей день предвещаю. Мне солнце Так открывает. Кто солнце назвать осмелится лживым? Бейте крылами, зефиры, и зной умеряйте биеньем, Чтоб не тягчил он нагбенных рамен земледельца трудящась, Чтобы к горящим ланитам прохладнее он прикасался... Се и зефиры томятся и крылышком машут единым. Властвует солнце в природе, и вся природа без действа Празднует то мгновенье, в кое солнце достигло Свода небес средоточия. Кончи, о ратай! работу, Много сегодняшним утром успел ты возделати нивы. …Нет, не прохожий идет: это ратая нежна супруга, Ествы полдневны несущая, ествы, варенные ею, К этому смуглому юноше, коего первые взоры, Нервы похитить умела желания хитрою лаской, Узы его на себя наложила она своевольно, Ставши супругой, быть хочет рабою, любимой им только. 3рите умильные очи ее, устремленны к супругу, Столь вображающи живо всё то, что сказать она медлит. Нежность в них изъявляется с робостью, с этим смущеньем, Кое тем сладостней зреть, чем более скрыть она хочет. Ах! сей взор награждает его за труд его с лишком И наперед наслажденье дает его собственну сердцу; Будто взошли семена, как будто поспела уж жатва. 1777

ПРИМЕЧАНИЯ. «Роща» – первое русское стихотворение, написанное после «Тилемахиды» Тредиаковского гекзаметром. Утренню стражу* – утренние часы.