Глава 2. Основные типы правопонимания и философии права

1. Типология правопонимания

Значение типологии обусловлено тем, что именно опреде­ленный тип правопонимания определяет парадигму, принцип и образец (смысловую модель) соответствующего философского познания права и государства, собственно теоретике-правовое содержание, предмет и метод соответствующей концепции фи­лософии права. Каков тип правопонимания, такова и соответ­ствующая концепция философии права.

Типологию правопонимания, т. е. определенную классифи­кацию различных видов трактовки права и их разбивку на од­нотипные (однородные) группы, можно проводить по разным основаниям (критериям). С точки зрения сформулированного нами определения предмета философии права существенное значение имеет выделение следующих трех типов правопони­мания: легистского, естественноправового и либертарно-юри-дического.

2. Легистский тип правопонимания и трактовки проблем философии права

Для легистского типа правопонимания характерны отрица­ние определенной объективной сущности права, независимой от воли и произвола официальной власти, отождествление пра­ва и закона, трактовка права как принудительно-обязательного установления власти. Согласно легизму право есть произволь­ный продукт государства, его приказ (принудительное установ­ление, правило, акт, норма).

Для легизма и в целом для «юридического позитивизма» и неопозитивизма весьма характерны пренебрежение правами че­ловека и гражданина, апология власти и гипертрофия ее нормотворческих возможностей. В этом смысле легизм представля­ет собой нормативное выражение авторитаризма. Пафос и уст­ремления легизма — подчинение всех властно-приказным правилам и установлениям. Здесь повсюду господствует взгляд на человека как на подчиненный объект власти, а не свободное существо.

В Новое время легистский подход обосновывал Т. Гоббс, апологет абсолютистского государства-Левиафана. «Правовая сила закона, — подчеркивал он, — состоит только в том, что он является приказанием суверена»¹. Под «законом» при этом имеется в виду все действующее (позитивное) право. В даль­нейшем такое правопонимание было взято на вооружение представителями различных направлений так называемого юридического позитивизма (и неопозитивизма), который по существу является не юридическим, а именно легистским пози­тивизмом (и неопозитивизмом).

К основным идеям и положениям юридического позитивизма относятся трактовка права как творения власти, властная при­нудительность как в конечном счете единственная отличитель­ная особенность права, юридико-догматический метод анализа права, «очищение» учения о праве от разного рода «метафизи­ческих» положений о сущности, природе, ценностях права и т. д.

Подобные представления в XIX в. развивали Дж. Остин, Ш. Амос и др. в Англии, Б. Виндшайд, К. Гербер, К. Бергбом, П. Лабанд, А. Цительман и др. в Германии, Л. Кабанту и др. во Франции, Е. В. Васьковский, А. X. Гольмстен, Д. Д. Гримм, С. В. Пахман, Г. Ф. Шершеневич и др. в России. В XX в. этот подход был представлен такими направлениями юридического неопозитивизма, как «реформированная общим языковедением юриспруденция» В. Д. Каткова, «чистое учение о праве» Г. Кельзена, «концепция права» Г. Харта и т. д.

Один из видных представителей английской аналитической юриспруденции Дж. Остин в своем труде о «философии пози­тивного права» характеризовал право как «агрегат правил, уста­новленных политическим руководителем или сувереном» и подчеркивал: «Всякое право есть команда, приказ»². Так же и Ш. Амос утверждал, что «право есть приказ верховной полити­ческой власти государства с целью контроля действий лиц в данном сообществе»³. Г. Ф. Шершеневич придерживался аналогичных воззрений. «Всякая норма права, — писал он, — при­каз». Право, по его оценке, — это «произведение государства», а государственная власть характеризуется им как «тот началь­ный факт, из которого исходят, цепляясь друг за друга, нормы права»¹.

Своим приказом государственная власть порождает право — таково кредо данного типа правопонимания. С этой точки зре­ния все, что приказывает власть, есть право. Отличие права от произвола тем самым в принципе лишается объективного и со­держательного смысла: явный произвол, санкционируемый оп­ределенным субъектом (органом государства) в определенной форме (в форме того или иного акта — закона, указа, рескрип­та, постановления, циркуляра и т. д.), признается правом. В ле-гистско-позитивистской трактовке за приказом государствен­ной власти признаются магические возможности. Получается, что подобным приказом решаются задачи не только субъектив­ного характера (формулирование норм законодательства), но и объективного плана (формирование, создание самого права), а также собственно научного профиля (выявление специфики права, его отличия от иных социальных норм и т. д.).

Как приказ власти и принудительный порядок трактуют право и неопозитивисты — вопреки их декларациям об «очище­нии» юриспруденции от прежних этатистских представлений о праве как продукте государства и их попыткам формально-ло­гическим образом обосновать, будто отстаиваемое ими прину­дительно-приказное право получает свою действительность не от государства, а от гипотетической основной нормы (Г. Кель-зен) или от некоего фактического «последнего правила» — «высшего правила признания» (Г. Харт)².

Широкое распространение в легистской литературе получи­ло определение понятия права как системы норм, установленных или санкционированных государством и обеспеченных его прину­дительной силой. То, что положения (нормы) официально дей­ствующего (позитивного) права установлены государством и обеспечены государственным принуждением, верно, но этого недостаточно для надлежащего понятия права, для трактовки подобных официально-властных установлений (норм) как именно правовых явлений (явлений правовой сущности), как права вообще, поскольку в таком легистском определении нет никакого критерия для того, чтобы отличить право от произво­ла, правовую норму — от произвольного установления власти, правовой закон — от антиправового закона.

С этих позиций возможна лишь та или иная версия филосо­фии позитивного права, представляющая собой попытку фило­софского обоснования определенного варианта легистского (позитивистского или неопозитивистского) правопонимания и соответствующей концепции легистской юриспруденции.