А.В.Юревич Структура теорий в социогуманитарных науках

Прогнозы футурологов о том, что XXI век станет веком гуманитарной науки⁹⁹, сбылись досрочно - по крайней мере, в современной России, где именно социогуманитарные дисциплины, прежде всего экономика, правоведение, политология, социология и психология, оказались в фокусе общественного внимания и переживают подлинный расцвет - на фоне разрушения естественной и технической науки¹⁰⁰. Высокая востребованность и важнейшая социальная роль социогуманитарных наук сочетаются с их неудовлетворительным когнитивным состоянием, вынуждающим относить их к “мягким” или “неблагополучным” дисциплинам, противопоставляя “жестким” и “благополучным” - но только в данном отношении - естественным наукам. В то же время основная часть философской методологии, потенциально способная помочь наукам решать их методологические проблемы, относится к естествознанию, являясь преимущественно обобщением опыта развития физики, и практически не учитывает специфику социогуманитарного знания.

Сложившаяся ситуация порождает три очень выраженных противоречия. Во-первых, противоречие между социальной и когнитивной «благополучностью»: в нашей стране наиболее «благополучны» в социальном плане, т. е. наиболее востребованы и «обласканы» (прежде всего, бизнесменами и политиками) социогуманитарные дисциплины, наименее «благополучные» в когнитивном плане. Во-вторых, противоречие между потребностями научных дисциплин в философско-методологическом знании и отнесенностью самого этого знания: в философско-методологической рефлексии в наибольшей степени нуждаются социогуманитарные науки, в то время как эта рефлексия, в основном, направлена на обобщение опыта естественных наук. В-третьих, противоречие между проработанностью методологических оснований научных дисциплин и их социальной востребованностью: в современной России наиболее востребованы те дисциплины, которые не могут похвастаться проработанностью своих методологических оснований, да и вообще наличием сколь-либо устойчивого и общеразделяемого знания.

Эти противоречия создают повышенный спрос на методологию социогумантарных наук и порождают условия, в которых именно разработка философской методологии социогуманитарных наук приобретает первостепенное значение. При этом опыт показывает, что необходимо развитие специфической методологии этих наук, ибо проецирование на них философской методологии, отработанной на материале естественных наук, дополненная презумпцией о том, что социогумантарные дисциплины, по сути, не имеют своей специфики, а являются «недо-науками», находящимися на пред-парадигмальной стадии и просто не достигшие свойственного естествознания уровня развития, дает довольно нелепые результаты - в виде насильственного натягивания на них явно чужой одежды.

Одной из главных проблем философской методологии науки традиционно является структура научной теории. Соответственно прояснение типовой структуры теорий в социогуманитарных дисциплинах может стать одной из опорных точек развития их методологии.

Подходящим объектом для изучения стандартной структуры теорий, создаваемых в социогуманитарных науках, служат психологические теории, поскольку психология, с одной стороны, является полноправным членом семейства социогуманитарных дисциплин, с другой, - традиционно тяготится этим членством, очень старается (в основном, с помощью форсирования позитивистской методологии) быть похожей на естественные науки, и покрыта “горячими точками”, в которых с особой остротой и отчетливостью проявляются все традиционные проблемы развития социогуманитарного знания. Вместе с тем психология - достаточно типичная гуманитарная дисциплина, и поэтому все сказанное о психологических теориях в полной мере относимо и к теориям в любой другой гуманитарной науке.

Типы социогуманитарных теорий

Говоря о стандартной структуре психологических и вообще социогуманитарных теорий, следует, конечно, учитывать, что они не выглядят как сиамские близнецы, обладают изрядным разнообразием, а подчас настолько непохожи друг на друга, что в них непросто признать сгустки знания, относящиеся к одной науке. Бытует (но не в быту, а в науке) мнение о том, что во всех социогуманитарных дисциплинах научные теории в значительной мере выражают личностно-психологические особенности их авторов, но ни в одной другой науке о человеке эта связь не представлена так рельефно, как в психологии (39). Соответственно, психологические теории так же мало похожи друг на друга, как их авторы, а, скажем, психоанализ, по общему признанию, превратившийся в культовый ритуал (в своей методической части) и в новую религию (в своей теоретической и идеологической части) западного общества, не только по содержанию, но и по духу радикально отличается от бихевиоризма, который тоже стал своего рода религией, но лишь в научных кругах. Ситуация усугубляется тем, что психологические теории традиционно ведут себя как “государства в государстве”: также “несоизмеримы”, как парадигмы Т. Куна; отметают все прочие теории как артефакты или, в лучшем случае, ассимилируют как “кладбища феноменологии” (19); не вступают друг с другом в конструктивный, да и вообще в какой-либо диалог, и практически не имеют точек пересечения. В подобных условиях оказалось бы очень странным, если бы они были построены с ориентацией на некоторую общую форму, как это свойственно естественнонаучным теориям.

Вместе с тем любое разнообразие, даже кажущееся неограниченным и приближающимся к полному хаосу, всегда может быть упорядочено, например, с помощью выделения ограниченного количества неких базовых типов, и психологические теории - не исключение. Систематизировать их, как и все прочее, можно по разным основанием, хотя самые первые систематизации, как правило, создаются с зыбкой опорой на некую смесь оснований, которые в достаточной мере не отрефлексированы. Так, наиболее распространенной систематизацией психологических теорий является их деление на а) общие психологические теории и б) теории среднего ранга (2), причем данная систематизация широко используется и в других социогуманитарных науках, например, в социологии. При этом сколь-либо четкие представления о том, где пролегает граница между двумя типами теорий и каковые критерии отнесения к ним, отсутствуют, и основой локализации теорий в рамках данной системы координат являются преимущественно интуитивные ощущения, порождаемые весьма расплывчатыми образами “больших” и “малых” теорий. Кроме того, психологические теории, возникающие как теории среднего ранга, в случае своего успеха в этом качестве часто обнаруживают тенденцию к перерастанию в общие теории, как, например, возникшие в социальной психологии в 70-е годы прошлого века теория каузальной атрибуции (24) и теория справедливости (18). Любопытно, что подобное расширение претензий обычно происходит в отсутствие сколь-либо заметного расширения содержания теории и области ее значений, что вытесняет основную демаркационную линию из когнитивной в социальную плоскость: создается впечатление, что общие теории отличаются от теорий среднего ранга не более широкой областью значений или сферой охвата изучаемой реальности, а лишь большим числом сторонников. Впрочем, в развитии и самоидентификации теорий наблюдается и обратная довольно парадоксальная тенденция: теории среднего ранга, относящиеся к узким областям и позволяющим осмысленно, т. е. на основе определенных теоретических оснований, изучать конкретные практические проблемы, сейчас пользуются большим спросом, чем весьма аморфные и плохо состыкуемые с практикой общие теории, и поэтому последние мимикрируют под теории среднего ранга.

Не отвергая весьма условную дихотомию общих теорий и теорий среднего ранга как небесполезную, все же следует признать целесообразность разработки и других систематизаций, в частности, в большей степени принимающих во внимание содержательные, структурные и прочие когнитивные особенности теорий. Так, например, в зависимости от тех когнитивных действий, которые теории производят со своим предметом, они могут быть разделены на три категории: а) теории-обозначения, б) теории-объяснения и в) теории-систематизации.

Теории-обозначения в основном задают некоторую систему определений своего предмета, таких, как психика - это деятельность, мотив - это предмет потребности (7), мышление - это равновесие анализа и синтеза (13) и т. п., и в своей базовой части сводятся преимущественно к системам таких определений. Теории-объяснения стремятся не просто определить, а объяснить своей предмет и, как правило, делают это с помощью генерализации, часто чрезмерной, некоторого ключевого для них психологического механизма. Так, вышеупомянутая теория справедливости объясняет все виды человеческих отношений - от супружеских до межгосударственных - на основе понятия о справедливости, стандартной реакции на ее нарушение и типовых способов ее восстановления (см.: 18), а упомянутая вместе с ней теория каузальной атрибуции объясняет все виды социального восприятия на основе базовых механизмов приписывания причин социальным событиям (24). В виде теорий-систематизаций обычно предстают теории среднего ранга, не столько объясняющие, сколько систематизирующие свой предмет и по непонятным причинам, как правило, выделяющие в нем какие-либо три аспекта, из-за чего их иногда, и не без иронии, называют “теориями-триадами”.

Границы между тремя указанными типами теорий тоже довольно размыты и условны, поскольку в теориях-обозначениях всегда содержится некоторый объяснительный потенциал, объяснительные теории, в свою очередь, не могут обойтись без определений, опираются на систематизации и т. п. Однако психологические теории обычно тяготеют к одному из этих типов, подтверждая прочно укорененную в методологическое самосознание гуманитарных наук мысль о том, что если естественнонаучные теории преимущественно выполняют объяснительную функцию, то основная функция теорий в гуманитарных науках - достижение более глубокого понимания (9 и др.), средствами которого могут быть и объяснение, и определения, и систематизации.

Перспективным основанием систематизации социогуманитарных теорий может служить и то, на базе какого именно опыта они построены, чем именно обоснованы, какую сферу человеческой деятельности делают своим главным ориентиром. В зависимости от всего этого тоже можно выделить три типа теорий (вероятно, работает акцентированная выше триадическая структура большинства систематизаций, которую подмывает назвать «магической»): а) теории, ориентированные на обыденный опыт, б) теории, ориентированные на эмпирические исследования, в) теории, ориентированные на общую методологию или идеологию.

Пожалуй, самый яркий образец теории, ориентированной на обыденный опыт, - это психоанализ. В основе ее создания лежали не общеметодологические соображения и не эмпирические данные, а клинический опыт анализа З. Фрейдом обыденного мира его пациентов. Эта теория часто характеризуется как набор метафор, таких, как “Я”, “Оно”, “Эдипов комплекс” и т. д., ни одна из которых до сих пор не получила эмпирического подтверждения. Зато они прекрасно вписались в обыденное восприятие психологического опыта, что и стало основной предпосылкой превращения психоанализа в разновидность религии и распространения его культа в западном обществе. А основной способ верификации им своих базовых постулатов и вообще каких-либо истин - не внешний, путем постановки экспериментов, манипуляции какими-либо переменными и т. п., а внутренний - путем обращения человека к его внутреннему опыту, интерпретируемому в метафорических понятиях.

Теории, ориентированные на эмпирические исследования, явно составляют в психологической науке большинство, что неудивительно в условиях длительного господства в ней позитивистской парадигмы (см.: 21). К ним относятся не только классический бихевиоризм, ради чистоты экспериментов пожертвовавший целостной личностью и предпочитавший изучать не человека, а крыс, но и основная часть, скажем, когнитивистских теорий, в том числе и социально-психологических. Они всегда подгоняют под себя некоторый эмпирический опыт, всегда стремятся к эмпирическому подтверждению (и всегда получают его, поскольку эмпирически подтвердить можно все, что угодно), всегда инспирируют множество эмпирических исследований, т. е. вырастают на некоем эмпирическом поле и на нем же развиваются. И очень симптоматично, что словом “теория” в психологии часто обозначаются не только теории в собственном смысле слова - как системы общих утверждений, но и вся примыкающая к ним практика эмпирических исследований (см., например, одно из главных обзорно-систематизирующих изданий в психологии - Psychological Abstracts).¹⁰¹

Теории, ориентированные на общую методологию или идеологию, как правило, имеют четко описанную родословную - в виде системы рассуждений, обосновывающих выдвижение определенных проблем и логику их решения, построены в виде поэтапного “заземления” общеметодологических или идеологических соображений. Так, например, Ф. Хайдер построил социально-психологическую теорию путем поэтапного выведения из некоторой общей логики сначала общего видения социально-психологической реальности, затем - ее “центрального звена”, в качестве которого предстали межличностные отношения, после этого - определенной трактовки межличностных отношений и т. д. (33). А при придирчивом рассмотрении теорий, разработанных в советской психологии - от теории деятельности до стратометрической концепции межличностных отношений (10) - нетрудно разглядеть не только их крупные общеметодологические основания, но и связь с идеологией, проекцию некоторых идеологически желательных формул на психологическую реальность. И вполне закономерно, что такие понятия как, скажем, “зона ближайшего развития” (какое развитие может быть в “зоне” ?) родились именно в нашей идеологической зоне.

Разумеется, опять следует зафиксировать релятивность различий между тремя типами теорий, каждый из который взаимопроникает с двумя другими, а подчас способен в них эволюционировать, как ориентированная на общую методологию теория Ф. Хайдера постепенно переросла (правда, без участия ее автора) в теорию каузальной атрибуции, отчетливо ориентированную на эмпирию. Тем не менее введение данного основания систематизации тоже позволяет упорядочить многообразие психологических теорий, сведя их к нескольким ключевым типам. Вообще же представляется, что немаловажную задачу систематизации психологических теорий следует решать на основе объединения (но не смешивания) разных оснований, включающих и широту области их значений, и способ обращения со своим предметом, и основной вектор ориентации, и еще ряд параметров. Эта задача ждет своего решения, в данном же контексте следует лишь, зафиксировав как большое разнообразие психологических теорий, так и ограничение этого разнообразия существованием некоторых основных типов, сформулировать утверждение о том, что при всем своем разнообразии, психологические теории имеют достаточно стандартную базовую структуру.

Центр социогуманитарных теорий

Вычленение стандартной структуры психологических и прочих социогуманитарных теорий осложняется, как и любой анализ этих теорий, типовой формой их изложения. Если естественнонаучные теории излагаются четко и компактно и выражаются, например, посредством математических формул, то социогуманитарные - в виде многотомных произведений, в которых собственно теорию нелегко вычленить из сопутствующих ей суждений и размышлений. Однако даже в таком нормативно аморфном контексте стандартная структура психологических теорий прорисовывается вполне различимо. Ее наиболее отчетливо проступающие элементы - центр и периферия, т. е., с одной стороны, некоторые базовые идеи и утверждения, образующие ядро теории, с другой, - вспомогательные по отношению к нему опыт и когнитивные конструкции.

Следует отметить, что наличие центра и периферии свойственно и естественнонаучным теориям, вследствие чего подобное строение можно считать свойством научных теорий вообще, а все существующие в философской методологии науки представления об их структуре так или иначе отдают должное центр-периферийным отношениям. И. Лакатос, например, выделяет “жесткое ядро” и “защитный пояс” (35), В. С. Степин - “фундаментальную теоретическую схему” и “вспомогательные теоретические схемы” (16), нечто подобное делают и другие исследователи, и в подобных дифференциациях отчетливо проступает центр-периферийная иерархия. Такие представления о структуре научных теорий, выработанные на материале естественнонаучных, преимущественно физических, теорий, в какой-то мере распространимы и на социогуманитарные науки. Но если иерархическое построение в виде центра и подчиненной ему периферии характерно как для естественнонаучных, так и для социогуманитарных теорий, то наполнение и конкретных характер взаимоотношений между этими элементами достаточно специфичны для разных видов наук.

К центральным компонентам психологических теорий можно отнести: а) общий образ психологической реальности, б) центральную категорию, в) соответствующий феномен, г) набор основных понятий, д) систему отношений между ними, которую, пользуясь терминологией В. С. Степина, можно назвать “сеткой отношений” (16), е) базовые утверждения.

Общий образ психической реальности обычно задается сквозь призму центральной категории теории (психика - это деятельность, психика - это трансформация образов, психика - это поведение, психика - это взаимодействие сознания и бессознательного и т. п.), которая “снята” с соответствующего феномена. Эта сквозная связь очень рельефно представлена, например, в теории деятельности, где она приобретает почти тавтологический характер: центральный феномен этой теории - особым образом понятая деятельность, центральная категория - естественно, тоже деятельность, и она же задает образ психики - как деятельности. Но и в тех случаях, когда, скажем, центральная категория теории и ее центральный феномен не совпадают друг с другом, три выделенных компонента тесно взаимосвязаны. Так, ключевая категория когнитивизма - образ, бихевиоризма - действие, психоанализа - мотив (22), в то время как их центральными феноменами можно считать, соответственно, мышление, поведение и бессознательное, однако ключевая категория задает видение центрального феномена (например, мышления - как трансформации образа) и общую трактовку психологической реальности. Это влияние реализуется и в обратном направлении - от общего представления о психике к вычленению центральной категории, да и вообще в данном случае нельзя обозначить какие-либо однонаправленные векторы воздействия. В то же время иногда последовательность формирования трех описанных компонентов теории прослеживается достаточно четко, как, например, в случае теории каузальной атрибуции, в процессе построения которой сначала был вычленен соответствующий феномен - причинная интерпретация поведения, затем ему было дано имя - каузальная атрибуция, а впоследствии вся социально-психологическая реальность предстала в виде вариантов атрибуции (см.: 2).

Отношения между образом реальности, центральной категорией и центральным феноменом органичны, но не безоблачны, и подчас их параллельная эволюция может порождать внутренне противоречивые конструкции. Вообще достаточно типовой траекторией развития психологических теорий является поэтапное: а) осознание важности некоторого психологического феномена, б) формирование соответствующей категории, в) оформление видения всей психологической реальности сквозь призму этой категории - своего рода “натягивание” данной категории на всю психологическую реальность, г) утрата категорией в процессе ее “растягивания” первоначально строгой, да и вообще какой-либо предметной отнесенности, размывание связи с соответствующим феноменом. Подобную эволюцию психологических теорий описал еще Л. С. Выготский, объяснив ее так: “путь этот предопределен объективной потребностью в объяснительном принципе, и именно потому, что такой принцип нужен и его нет, отдельные части принципа занимают его место“ (3, с. 309). Осознание Выготским порочности такого пути не уберегло теорию, основы которой он заложил, от повторения пройденного: категория деятельности, довольно-таки искусственно “растянутая” на всю психологическую реальность, явно утратила и свой начальный объяснительный потенциал, и сколь-либо строгую предметную отнесенность, ведь, по словам того же Выготского, когда «объем понятия растет и стремится к бесконечности, по известному логическому закону содержание его столь же стремительно падает до нуля» (там же, с. 308). Э. Г. Юдин, например, продемонстрировал расхождение в этой теории деятельности как феномена и деятельности как объяснительного принципа, а также явную несостоятельность попыток втиснуть в него всю психологическую реальность (17). Деятельность как объяснительный принцип, формирующий образ всей психологической реальности, оказалась совершенно не той деятельностью, которая существует в виде психологических феноменов, а дополненная представлениями о бессубъектной деятельности и т. п., предстала чем-то весьма абстрактным, если не абсурдным.

Таким образом, центральный феномен теории, ее центральная категория и образ изучаемой реальности, объединенные единой связью, могут вступать в противоречия друг с другом, обострение же этих противоречий может приводить к тому, что теория фактически отмирает и считается живой вследствие чисто социальных обстоятельств, например, нежелания сторонников теории признать исчерпанность ее когнитивных ресурсов.

Наборы основных понятий различных психологических теорий - их категориальные тезаурусы - в значительной мере пересекаются, что естественно, поскольку эти концепции, при всех их различиях и форсированной дистанцированности друг от друга, все же принадлежат к одной дисциплине и оперируют схожими терминами. Так, основные понятия теории деятельности - действие, операция, личность, сознание, мотив, потребность и т. д. - присутствуют и в категориальном аппарате других теорий: действие и потребность занимают видное место в понятийном аппарате бихевиоризма, операция - когнитивизма, сознание и мотив - психоанализа, личность - теорий гуманистической психологии. Очевидны и значительные пересечения понятийных аппаратов этих теорий, в особенности, наиболее близких, относящихся к одной, например, гуманистической, парадигме. Однако следует подчеркнуть, что, хотя понятийные аппараты различных психологических концепций всегда пересекаются, они никогда полностью не совпадают друг с другом, и именно поэтому набор основных понятий можно считать специфическим признаком каждой конкретной теории.

Основные понятия теории всегда подчинены ее центральной категории, и эта подчиненность выражена достаточно отчетливо, имея разнообразные проявления - от частоты употребления соответствующих терминов до определения ключевых категорий на основе центральной. Гораздо труднее прочертить границу тезауруса основных понятий на его другом - “нижнем” - полюсе, вычленив их из множества всех прочих терминов, которыми оперируют сторонники теории. Возможно, критериями для решения этой непростой задачи могут служить, во-первых, опять же частота употребления соответствующих терминов (о которой можно судить как интуитивно, так и на основе строгих процедур контент-анализа), во-вторых, включенность понятий в базовые утверждения теории.¹⁰² Вместе с тем следует признать, что, если центральная категория теории всегда заметно возвышается над ее основным понятиями, то эти понятия не имеют четкой границы с другими терминам данной науки (а иногда и смежных наук), в результате чего построить полный категориальный тезаурус той или иной концепции, как правило, не удается.

Зато всегда можно выделить “верхнюю” часть их понятийного тезауруса, непосредственно примыкающего к центральной категории. Вообще основные понятия теории в большинстве случаев не только подчинены ее центральной категории, но сами организованы в иерархическую структуру, которая, правда, в большинстве случаев выглядит очень нестрогой. Наиболее часто эта структура выстраивается путем вычленения некоторой наиболее важной части равноправных понятий и подчинения им всех остальных. Иногда, но реже, и понятия, входящие в эту наиболее важную часть, ставятся в иерархические отношения, например, путем их определения друг через друга, таких, как “мотив - это предмет потребности” (что делает категорию мотива вторичной по отношению к категориям предмета и потребности).

Подобные иерархические связи сливаются в “сетку отношений” между основными понятиями. Следует отметить, что далеко не всегда отношения между понятиями фиксируются в четких или вообще каких-либо определениях. Часто они вообще никак не эксплицируются, однако имплицитно присутствуют и могут быть выявлены с помощью специальной методологической рефлексии.¹⁰³

Базовые утверждения теорий в социогуманитарных науках вычленимы тоже не без труда, в чем состоит одно из их главных отличий от естественнонаучных теорий. Впрочем, в данном плане социогуманитарные теории можно разделить на два типа, к одному из которых принадлежат теории традиционного - аморфного - вида, которые очень трудно свести к ограниченному набору строгих утверждений, в результате чего они даже их адептами часто понимаются по-разному, ко второму - более современные концепции, авторы которых стремятся формулировать их в виде ограниченного набора четких постулатов. Пример теорий первого типа - все та же теория деятельности, примеры концепций второго типа - сформулированные в американской психологии с американской конкретностью теории каузальной атрибуции и справедливости. Причем в основе последней лежит понятие справедливого обмена, выраженное математической формулой:

I1 I2

— = — ,

O1 O2

где О1 и О2 - результаты, достигаемые участникам взаимодействия, I1 и I2 - их вклады (и, соответственно, в качестве справедливого трактуется взаимодействие, результаты участников которого пропорциональны их вкладам).

Но все же значительно чаще психологические, как и все прочие социогуманитарные теории формулируются в аморфном виде, в результате чего их базовые утверждения трактуются не однозначно. В тех же случаях, когда данные утверждения формулируются четко и однозначно, они обычно звучат как весьма тривиальные констатации, подобно одному из базовых постулатов теории справедливости: люди всегда стремятся к максимизации своих выигрышей (18). Кажущаяся тривиальность подобных утверждений навлекает на них критику за то, что они лишь обобщают обыденный опыт, а не выражают научное знание, а это подрывает и репутацию соответствующих теорий в качестве собственно научных.¹⁰⁴ На самом же деле базовые утверждения гуманитарных теорий выполняют очень важную и вполне научную роль, точнее, набор ролей: они развивают и систематизируют образ психической реальности, заданный центральной категорией, генерализуют содержащийся в ней объяснительный импульс и т. д.