6.4.1. Негативное и позитивное понимание. Рефлексивный контур сознания.

Отправным пунктом мышления является осознание субъектом проблемной ситуации. Та ситуация, по определению, считается проблемной, которая несет в себе неопределенность, содержит дефицит информации. Собственно, мышление и есть движение мысли от осознания неопределенности связей и отношений между элементами в структуре проблемной ситуации к осознанному пониманию как результирующему эффекту мыслительного процесса. Таким образом, снятие неопределенности, преодоление энтропии, порождение с-мысла является конечной целью мышления. Для того, чтобы понимание произошло, необходимо исходное непонимание. Без начального непонимания мышление невозможно. Оно определяет подготовительный этап мышления. Обнаружение собственного непонимания можно расценивать как старт психической активности мысли. Для того, чтобы этот старт состоялся, нужно оказаться в непонятном, что также требует от человека когнитивных усилий. Выявление, "опознание" своего непонимания, в свою очередь, происходит только вследствие его понимания. Непонимание выступает в качестве продукта акта понимания, как следствие понимания. Не понимая что-либо, человек при этом всегда понимает свое непонимание и только таким образом обнаруживает последнее. Понимание собственного непонимания назовем негативным пониманием .

Сознание - есть механизм смыслопорождения. И те смыслы, которые служат эффектами понимания (в том числе и смысл понимания того, что является непонятным), представляют собой формы отражения мыслей в сознании субъекта. Другими словами, если смысл обнаружен, то в момент "завершения гештальта" субъект знает об этом. Поэтому понять - означает понять свое понимание. То понимание, к которому стремится мышление (назовем его позитивным пониманием ), не приращаясь в ходе мыслительного процесса, а возникая как "ага-переживание", как симультанное целостное узнавание, как эврика, в качестве соответствующего искомому дефициту информации, принимается вследствие его признания в качестве решения адекватного мыслительной задачи. Позитивное понимание всегда узнается , или, иначе, понимается в качестве такового. В чем же состоит парадокс? Ведь в формуле позитивного понимания: "я понимаю свое понимание непонятного", не содержится ни малейшего противоречия? Парадокс понимания выражается в том факте, что всякая мысль, рожденная в мышлении, является новой мыслью. В противном случае мышление не могло бы состояться, если бы не требовалось разрешать проблемную ситуацию, которую разрешить можно только новым способом, иначе бы она не была проблемной. Если позитивное понимание - понимание качественно новое, каким образом субъект может узнать его (ведь он понимает, что он понимает) и, следовательно, признать пригодным? Если позитивное понимание в качестве понимания субъектом понимается, значит это понимание существовало априорно, и уже до момента его узнавания было человеку знакомо. Вместе с тем, позитивное понимание должно быть неизвестным, совершенно новым образцом понимания. Иначе, для чего же мышление искало выход из проблемной ситуации?

Наверное, всем хорошо известно, что Платон мышление рассматривал как мнемический процесс, а мысль человека - как результат воспоминания идей. Анализ парадокса понимания встречается в работах М.К. Мамардашвили (300), который усматривает в этом феномене одно из самых загадочных проявлений человеческого сознания: "... у нас в голове какая-то мысль. Откуда она? Она в нашей голове, но - откуда она появилась? Из ничего? Вот то, что мы называем обычно новым (курсив М.К.), - какое-то открытие, изобретение... Почему, каким образом возможна новая мысль, ведь, чтобы принять (курсив М.К.) ее как мысль, мы должны ее узнать в качестве той мысли, которая разрешает какую-то проблему. Не узнав, ее нельзя иметь, какая бы она ни была. А если узнали, то уже знали. И что - значит, тогда вообще мыслить нельзя ?!" Естественно, здравый смысл не позволяет принять такой пессимистический взгляд. Да и практика повседневной жизни показывает, что продуктивное, творческое мышление, мышление, открывающее иногда человеку яснейшее понимание сути вещей, является возможным. В то же время, субъекту познания новые смыслы и новый опыт понимания даны в сознании как приобретения, а не репродукция известного в новых условиях. Разрешим ли этот парадокс? На самом ли деле феномен выглядит так, как я пытаюсь его здесь описывать, или истинная природа понимания не имеет ничего общего с предлагаемой моделью?

Уже говорилось о том, что понимание может быть реализовано внутри различных познавательных контуров, когда одновременно актуализованы в сознании различные области различных смыслов. Запомним данное предположение и постараемся еще раз разобрать ситуацию с пониманием в результате мышления как нового понимания, которое при этом узнается в качестве такового. Если понимание существует априорно факту его проявления в сознании, значит, становится бессмысленным само обсуждение вопроса, как человек способен приобретать новые знания.

Ранее я полагал, что понимание собственного понимания происходит в один и тот же момент времени, то есть синхронно с актом искомого понимания, но в независимом от мышления рефлексивном контуре. (А.Ю.Агафонов,2000). Логика объяснения сводилась к следующему. Чтобы «узнать» новую мысль необходимо отождествить ее с известным результатом решения. Само понимание собственного понимания должно происходить не после и не до момента позитивного понимания. Если бы понимание того, что субъект действительно понял, осуществлялось после, то позитивное понимание не могло бы быть обнаружено. Человек, рассуждал я, не может сначала понять, а только затем понять, что он понял, поэтому, с необходимостью, понимание и понимание этого понимания происходят одновременно. Но это разные виды понимания. Человек не может в один и тот же момент времени находиться в двух различных перцептивных пространствах, равно как не может иметь одновременно два образа представления, и не способен направлять свое мышление одновременно на два и более объекта мысли. В каждый актуальный момент времени в осознании актуализирован один смысл текста сознания. Позже было сказано, что сознание одновременно может работать с несколькими текстами, то есть реализовывать одновременно различные программы понимания, при этом, введя ограничение, что сознание не может одновременно работать с текстами, образованными внутри одного познавательного контура. Итак, одновременно понять в пределах одного познавательного контура невозможно. Понимание того понимания, к которому стремится мышление как к адекватному решению проблемной ситуации, не может ни предшествовать по времени позитивному (искомому) пониманию, ни следовать за ним. Следовательно, одновременные психические эффекты понимания и понимания этого понимания должны происходить одновременно, но только в разных познавательных контурах. На этом основании было выдвинуто предположение о существовании еще одного познавательного контура, а именно - рефлексивного контура . Его работа строго синхронизирована по времени с актуально работающим познавательным контуром, независимо от того, какой характер имеет презентация смысла в этих контурах. Работа рефлексивного контура не прекращается ни в одном из состояний сознания, начиная от состояния сна со сновидениями, и заканчивая состоянием ясного сознания. Возникает вопрос: какие функции выполняет рефлексивный контур в процессе познавательной деятельности? Здесь лишь можно высказать предположение, которое, без сомнений, является только одной из возможных гипотез, позволяющих объяснить такое сложнейшее психическое явление, как рефлексия. Надо признаться, что психологи очень мало знают о природе этого феномена. Все, что существует в психологии относительно роли и механизмов рефлексивных процессов, главным образом сводится к представлениям об обратной связи или мышлении о собственном психическом содержании субъекта, в том числе и мышлении о содержании мышления в предшествующий период времени. При таком понимании рефлексия становится синонимом мышления, так как формула "Я думаю о том, о чем я думал", которой традиционно описывается акт рефлексии, есть не что иное, как констатация явления мышления. Понятно, что в контексте данной работы рефлексивные акты трактуются принципиально по иному. Итак, возвращаясь к анализу работы рефлексивного контура, я рискну предложить следующую гипотезу: функция рефлексивного контура заключается в установлении симультанной (мгновенной) обратной связи с тем актуальным познавательным контуром, в котором возникает новый смысл. Имеется в виду следующее: когда субъект осуществляет когнитивную деятельность, актуальные перцептивные образы, образы представления, мысли наполняются смысловым содержанием благодаря тому, что в памяти существуют определенные области соответствующих смыслов. Любые психические формы наполнены смысловым содержанием, в противном случае, видя многократно перед собой стол, мы каждый раз бы удивлялись этому "нечто" или не понимали обращенной к нам речи. Смысловое мнемическое пространство служит основой нашего понимания. С тем лишь добавлением, что это - понимание уже известного нам из опыта. Такой вид понимания можно назвать репродуктивным пониманием . Продуктивное понимание, или, как было выше обозначено, понимание позитивное, всегда связано с моментом открытия новых смыслов, открытием которое совершается по типу "эврика", то есть, представляет собой симультанный эффект. Но чтобы понимание нового смыслообразования стало возможным, как уже было отмечено, его нужно идентифицировать. Роль такого механизма дефиниции понимания, как понимания искомого, выполняет рефлексивный контур. В нем в момент позитивного понимания, то есть в момент смыслопорождения, возникает тот же смысл, с теми же актуализированными областями, который представлен в этот же момент времени в другом познавательном контуре. Это делает возможным осуществлять сознанию симультанное сличение нового смыслообразования с этим же смыслообразованием, но порожденным в параллельном познавательном контуре. Только это позволяет одновременно и понимать, и узнавать свое понимание в качестве понимания. А, как уже отмечалось, это непременное условие для позитивного понимания. Психологи по поводу рассматриваемой проблемы хранят гробовое молчание. Единственное косвенное подтверждение выраженной позиции я нахожу в трудах М.К. Мамардашвили , который в "Лекциях о Прусте" неоднократно обращался к анализу феномена "воспоминания новой мысли". Этот парадокс Мамардашвили пытается разрешить, вводя представления о резонансном эффекте понимательных структур сознания. Он писал, что этот эффект (эффект "сбывания мысли") возникает "как бы многократным отражением от сильно сцепленных стенок структур (как будто мячик катается от стенки к стенке и индуцирует в нас состояние) (301). Конечно, философский язык является недостаточно строгим (хотя, конечно, не менее выразительным) для того, чтобы описать механизмы работы рефлексивного контура.

Однако, как мне кажется, в мысли Мамардашвили заключено то понимание, которое я вкладываю в понятие "симультанное сличение смысла". Если образы, мысли, равно как и любые другие конечные продукты познавательной активности человека, рассматривать как психические формы, имеющие смысловое содержание, то естественным образом встает вопрос - что является такой формой для рефлексивного контура? Ведь возникающий в нем смысл должен чем-то "держаться"; форма, собственно, и есть то, что со-держит. Однако, надо признать, что в отношении рефлексивного контура поставленный вопрос является некорректным. Как мы помним, допущение необходимости существования этого контура было продиктовано требованием идентификации новых смыслообразований, то есть требованием их опознания в психике, как если бы они имели представительство в памяти. И, как было показано, память есть совокупность смыслов, конституирующих все мнемическое пространство. Именно смыслов, имеющих множество своих областей. Соответствующие смыслам психические формы в памяти не хранятся, и сличение возможно только вследствие соотнесения между собой смысловых образований. Рефлексивный контур также требуется для того, чтобы установить такое соответствие, но с той лишь разницей, что симультанно порожденный смысл в данном случае сличается с самим собой, а при этом необходимо, чтобы он имел свой дубль в независимом познавательном контуре. Надо подчеркнуть, что в момент свершения позитивного понимания обнаруженный смысл сличается не со смыслами памяти, а именно с самим собой (то есть, происходит как бы самосличение), поскольку осознанию проблемной ситуации уже предшествовал поиск известных, готовых способов понимания. Осознание проблемной ситуации как раз обнаруживает ту неопределенность, которую позитивное понимание и призвано снять. Таким образом, до момента оформления мысли психике уже известно, что смысловое содержание мысли в памяти не находится. Поэтому сам процесс сличения обнаруженного смысла со смыслами памяти становится абсолютно нецелесообразным. Новое можно узнать как новое не в сравнении со старым, а в самопризнании новизны нового. Исходя из сказанного выше, такое явление, как инсайт, можно объяснить, исходя из представлений о том, что в момент возникновения качественно нового понимания (а позитивное понимание всегда качественно новое) происходит мгновенное, синхронное порождение одного и того же смысла в двух независимых познавательных контурах, один из которых - рефлексивный. И в этот же момент происходит мгновенное (в некотором смысле вневременное) опознание этого смысла путем сличения с самим собой, но находящимся в рефлексивном познавательном контуре. Таким образом, рефлексивный контур позволяет "вспомнить о настоящем", и тем самым, "узнать" новый опыт понимания. Сказанное попробую показать на следующем примере, который, конечно же, лишь в грубом виде отражает действительную работу рефлексивного контура. Допустим, что человек до неузнаваемости изменил свою внешность, и с этого момента ни разу не видел себя в зеркале. До момента изменения внешности, разглядывая себя в зеркальном отражении он всякий раз видел хорошо знакомый образ. В последнем случае зеркало аналогично памяти, которая позволяет узнавать то, что встречалось в опыте. Когда человек, уже изменивший внешность впервые наблюдает свое изображение, он узнает его как изображение себя не потому, что оно знакомо ему (ведь оно ему совершенно незнакомо), а только потому, что он помнит о том, что внешность, отражение которой он видит в зеркале - это его внешность. Аналогично тому, как "знает" субъект, что мысль, возникающая в сознании - это его мысль в его сознании. Но, чтобы "увидеть" ее, опознать как таковую, сознанию требуется произвести зеркальный эффект. Точно так же, человек никогда не узнал бы о своей новой внешности, если бы не посмотрел на себя в зеркало. Чтобы знать о своей новой внешности ("позитивно понять"), нужно увидеть себя в зеркале ("понять" свое понимание), в противном случае нельзя узнать, какова внешность ("что это именно искомое понимание"). Тот факт, что нарисованная здесь картина визуально или как-то иначе непредставима, конечно же, не лишает ценности само предположение. По всей видимости, описанный процесс куда более сложен. За неимением более логически изящных объяснений, я пока могу удовлетвориться предложенным.

Конечно, не все так просто. И, скорее всего, все совсем не так просто. Тем не менее, возможно, все немно го и так. Ведь, как указывал П. Фейерабенд , "единственным принципом, не препятствующим прогрессу, является принцип допустимо все " (302). Многое остается неясным. Очевидно одно: что развитие человека, и, в глобальном смысле, развитие человечества, связано с совершенствованием форм понимания, что в свою очередь предполагает формирование многовариантных стратегий понимания, децентрацию сознания. Понимание человеком самого себя, взаимопонимание между людьми - это не только проблематика академической науки, а, наверное, в первую очередь, условие выживания человека в мире. И поэтому так важно приблизиться к пониманию того, как мы понимаем, хотя понимание, безусловно, - один из самых таинственных феноменов. "Легче разгадать понимаемое, чем понимание," (303) - скрупулезно подметил В.П. Зинченко .

Всякий акт сознания - это акт восстановления мира из хаоса цвета, звука, беспредметной разобщенности. Это акт восстановления пространственно - временного порядка. Это оформление мира в связанную картину мира. И поэтому понимание - есть синоним человеческого присутствия в мире. Не мир открывает себя для понимания, как считал, например, Х.-Г. Гадамер , а только человек открывает мир в своем понимании, конструируя его по собственной прихоти. Неизмеримое количество степеней свободы понимания делает интригующим путешествие человека по жизненному пути.

Моделирование действительного мира должно иметь для психики какую-то цель. Само по себе отражение ради отражения бессмысленно. Значит, должен быть какой-то эволюционный замысел, скрывающий функциональные цели психического отражения. С тем, что возникновение сознания в ходе антропогенеза является артефактом эволюции, ничем не детерминированным событием мировой истории, человеческое сознание, ориентированное на познание, не может смириться, даже в том случае, если происхождение сознания случайно и бесцельно. Логика размышлений о природе вещей инициирована потребностью понимания причин, поэтому, даже допуская явления иррационального свойства, или явления, причины возникновения которых никогда не могут быть установлены, человеческое сознание склонно отражать мир через призму каузальных связей, что, в свою очередь, означает, что любой объект, являющийся предметом анализа, в том числе и само сознание, существует не только потому, что он просто существует, а, прежде всего, для достижения определенных, природосообразных целей. Смирив человеческую гордыню, мы должны осознать, что мудрость природы несравненно превышает наши возможности понимания. Мы не можем думать иначе, как допуская, что все в мире имеет причину и цель своего существования, даже если эта причина и эта цель представляются таинственными человеческому разуму. Психология как наука, изучающая реалии психического мира, не может не интересоваться предельными вопросами происхождения, эволюционного оправдания существования и функционального назначения психики. Если мы не поймем функциональные задачи, которые решает психика в процессе моделирования мира, мы едва ли сможем приблизиться к достоверному знанию о частных функциональных задачах, решаемых психической организацией. Поэтому одной из задач научной психологии является разгадывание сложнейшей загадки природы: какова родовая функциональная цель психического отражения и что из себя представляет психический дубль действительного

Эмпирика объясняется законами, а законы подтверждаются эмпирикой. Сами же законы не нужно объяснять, в том смысле, что причины, в силу которых мир и психическая реальность отдельного эмпирического субъекта функционально организованны в том виде, в каком они существуют не является результатом чьей-то свободной воли. Человек не свободен устанавливать как законы природы, так и законы собственного психического функционирования. Если мы не понимаем эмпирический эффект как результат действия закона, мы, вообще не понимаем почему возможен некий наблюдаемый факт. Вне законосообразных объяснений изучаемая реальность (в нашем случае, реальность памяти) распадается на изолированные, единичные, «случайные» факты.

Смысл в гуманитарном дискурсе

Хотя, в данной работе понятия "личностный смысл" и "духовный смысл" рассматриваются дифференцированно от психических (когнитивных) смыслов, и на то есть свои серьезные основания, о которых будет сказано ниже, следует указать, что реализация означенных смыслов возможна только вследствие их существования в психической сфере. В любом случае имеет место предварительная познавательная активность, которая обеспечивает принятие тех или иных решений, относящихся к социальной или духовной практикам человека. Человек непрестанно строит модель окружающего мира, и только на основе собственного опыта понимания этого мира (которое, в сущности, есть понимание собственной "картины мира" (304)) способен к осмысленным формам взаимодействия с другими людьми и самим собой. Поведение, общение, деятельность, в том числе и творческая, имеют осмысленный характер только вследствие того, что субъект - источник этих видов активности, обладает смысловой сущностью. Смысловая архитектоника внутреннего мира человека позволяет не только смыслообразно строить свои отношения с миром, но и всякий раз преодолевать ограничения собственного "Я", выходя в социальное и духовное измерения.

277. Аллахвердов В.М. Опыт теоретической психологии. СПб., 1993. С. 222 - 225.

278. Линдсей П., Норман Д. Переработка информации у человека. М., 1974. С. 326 - 327.

279. Грановская Р.М. Элементы практической психологии. Л., 1988. С. 131.

280. Аллахвердов В.М., Осипов Л.Е. Струппфеномен: Новый взгляд на природу перцептивной интерференции. // Категории, принципы и методы психологии. Психические процессы. Ч. I . Тезисы научных сообщений к VI Всесоюзному съезду Общества психологов СССР. М., 1983. С. 72 - 73. См. также Аллахвердов В.М. Опыт теоретической психологии. СПб., 1993.

281. Традиционно к таким факторам относят сложность основного задания при выраженном дополнительном задании на игнорирование, а также, как уже указывалось, смысловое сходство между основным и дополнительным заданием. "...Интерференция оказывается неизбежной, если две деятельности разделяют одни и те же или тесно связанные периферические механизмы сенсорного входа и моторного выхода." (Дармашев Ю.Б., Романов В.Я. Психология внимания. М., 1995. С. 155.) Хотя, по всей видимости, перечень таких факторов далеко не полон. Следует предположить, что определенные личностные качества также модулируют подверженность к интерференции.

282. Психология. Под ред. А.А. Крылова. М., 1998. С. 132; См. также: Аллахвердов В.М. Опыт теоретической психологии. СПб., 1993.

283. Выготский Л.С. Педагогическая психология. М., 1996. С. 154.

284. Аронсон Э. Общественное животное. Введение в социальную психологию. М., 1998. С. 83.

285. Франкл. В. Человек в поисках смысла. М., 1990. С. 356.

286. Франкл В. Указанное сочинение. С. 340 - 358.

287. Дункер К. Психология продуктивного мышления. / Психология мышления. М., 1965. С. 166.

288. Бом Д. Специальная теория относительности. М., 1967. С. 281.

289. Ганзен В.А. Восприятие целостных объектов. Л. 1974. С. 124.

290. Ганзен В.А. Указанное сочинение. С. 125.

291. Зинченко В.П. Психологическая педагогика. Часть I . Живое знание. Самара, 1998. С. 90.

292. Веккер Л.М. Психика и реальность: Единая теория психических процессов. М., 1998. С. 234 - 235.

293. Веккер Л.М. Указанное сочинение. С. 237.

294. Веккер Л.М. Указанное сочинение. С. 237.

295. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности. // Работы 1920-х годов. Киев, 1994. С. 194 - 195.

296. Зинченко В.П. Психологическая педагогика. Часть I . Живое знание. Самара, 1998. С 90.

297. "Каждая не пустая мысль, - писал Г.Г. Шпет , - есть мысль о смысле." (Эстетические фрагменты. СПб, 1922. С. 11.)

298. Швырев В.С. Понимание в структуре научного сознания. / Загадки человеческого понимания. Под общей ред. А.А. Яковлева. М., 1991. С. 17.

299. Веккер Л.М. Психика и реальность: Единая теория психических процессов. М., 1998. С. 275 - 276.

300. Мамардашвили М.К. Картезианские размышления. М., 1993. С. 83 - 84.

301. Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте (психологическая топология пути). М., 1995. С. 324.

302. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С. 142.

303. Зинченко В.П. Психологическая педагогика. Часть I . Живое знание. Самара, 1998. С. 98.

304. Таким образом, картина мира не есть зеркальное отражение действительного мира, а являет собой совокупность смысловых элементов. "Картина мира, - пишет В.Ф. Петренко , - не база данных, или, по крайней мере, такая база, которая вся пронизана человеческими смыслами. (Петренко В.Ф. Личность человека - основа его картины мира. / Модели мира. Под ред. Д.А. Поспелова. М., 1997. С. 17.) Для того, чтобы возник смысл, требуется акт понимания, поэтому картина мира, как смысловая модель действительного мира, постоянно создается в работе понимания.

166