22.Действие сознания и действие организма.

До середины прошлого столетия на всех конкретно-психологических концепциях лежала печать дуализма. Наиболее отчетливо это видится при обращении к категории действия. Реальное целостное действие при попытках его теоретически осмыслить расщеплялось на два лишенных внутренней связи разряда. Телесному, материальному действию, доступному объективному наблюдению, противополагалось внутреннее, ателесное действие, которое совершается в пределах сознания и потому открыто только для его носителя — субъекта. С этим соединялось представление о непроизвольности и произвольности действий, причем непроизвольность трактовалась как навязываемая субъекту реактивность в противовес исходящей от субъекта активности, которая получает свое высшее и истинное выражение в произвольных действиях сознания, способных спонтанно регулировать не только внутрипсихические процессы (например, памяти или мышления), но и работу организма.

Эта дуалистическая схема, первые наметки которой принадлежали еще Августину, прочно утвердилась в Новое время благодаря триумфу механистического естествознания, обосновывавшего возможность строго причинного объяснения всего, что происходит с живым телом как своего рода машиной.

Уже говорилось выше о том воистину революционном сдвиге во всем строе представлений о жизнедеятельности организма, который произвело открытие Декартом рефлекторной природы поведения. Однако этот сдвиг, придавший мощный импульс всей последующей разработке знаний о поведении, имел своей оборотной стороной укрепление позиции тех, кто стремился локализовать источник психической активности во внепространственной и внетелесной, согласно их убеждению, сфере сознания.

Начало XIX века ознаменовалось крупными успехами нейрофизиологии, вторгшейся со своими экспериментальными методами в деятельность нервной системы. Однако это ничуть не поколебало августино-декартовский дуализм. Сама центральная нервная система была рассечена (притом не умозрительно, в плане теоретических представлений, а реально, с помощью анатомических инструментов) на два раздела - спинной мозг и головной мозг, работающие на различных началах.

Спинной мозг выступил в виде автомата, который выстроен из рефлекторных дуг. Что же касается головного мозга, то за ним сохранялась роль безразличного к тому, что происходит в сфере сознания, субстрата. Он оставался «седалищем» произвольно действующих внутренних психических сил или процессов. Попытка «привязать» к большим полушариям (и даже коре больших полушарий) психические функции была предпринята френологией. Однако после блистательных экспериментов Флурака она была скомпрометирована. Как и в случае с открытием рефлекторной дуги (закон Белла - Мажанди), успехами экспериментальной науки воспользовались противники естественнонаучного объяснения жизненных функций. Они требовали, как писал один из них, русский философ П.Д. Юркевич, «остаться на пути, намеченном Декартом». А это был путь дуализма телесного и духовного, произвольного и непроизвольного, реактивного и активного.

Вместе с тем в атмосфере, созданной стремительными успехами естественных наук, трудно было отстаивать версию об особой, ничем не обусловленной активности субъекта, который превратился в некое подобие спинозовской субстанции, являющейся причиной самой себя («кауза суи»). Ведь и Декарт, и Спиноза видели эту опасность сосредоточения всех психических действий «по ту сторону» реальных, земных связей человека с природой. Твердо отстаивая приоритет разума, они (а также Лейбниц) искали промежуточное звено между царством мысли и движущимся по общим законам мироздания организмом. Вскоре Локк дал этому звену имя, с тех пор прославившее его в психологии. Он назвал его ассоциацией.