1.5. Сленг и молодежь

В ряду современных обозначений молодежной речи (жаргон, арго, сленг) сленг является самым поздним. Если термины «жаргон» и «арго», которые родом из французской социологической школы, осваивались русским языком начиная с XIX века, то термин сленг, английского происхождения (slang), вошел в русский лингвистический оборот лишь в 1960‑е годы. Несмотря на то что первые исследования сленга как языкового явления в русской лексикологии относятся к столь позднему времени (по сравнению с временем утверждения в русскоязычном обиходе терминов жаргон и арго), важно обратиться и к его историческим истокам, так как «каждое синхронное состояние языка обусловлено предшествующим ему диахронным состоянием» [Липатов 2003: 381].

В Англии, по утверждению А. Липатова, «сленг существовал уже в XIV веке, однако само это речевое явление было известно под другими наименованиями, и чаще всего как cant» [Липатов 2003: 382–383]. Первая лексикографическая попытка заменить термин cant термином slang относится к 1788 г. Предпринята она была в первом научном словаре «вульгарного» языка (1788) Френсиса Гроуза, который синонимичность терминов сленг и cant объяснил их общей этимологией: «оба эти слова из одного источника – потаенного языка странствующих нищих‑цыган» [Цит. по: Липатов 2003: 382–383].

Вслед за Ф. Гроузом, «отцом сленга», английский лексикограф Дж. Эндрюс в 1809 г. поместил данный термин в словарь новых слов и ввел в лексикографическую практику. «К началу XIX века, – отмечает А. Липатов, – в английской лексикографии были приняты два типа социолектизмов – cant и slang, причем под первым понималась преимущественно речь социальных низов, а под вторым – нестандартная (арготическая) лексика остальных групп населения» [Липатов 2003: 382–383].

Однако термины нередко трактовались одинаково, использовались «вперемежку друг с другом», и это в конечном счете привело к тому, что «кэнт, все больше и больше утрачивая свои речевые и лексические позиции, растворился в сленге» [Липатов 2003: 382–383]. Так, сленг в понимании О. Есперсена (1925) представляет собой форму речи, «которая обязана своим происхождением желанию человеческой особи отклониться от обычного языка, навязанного нам обществом» [Jespersen 1925: 149]. Слэнг – результат свойственного человечеству «желания позабавиться» [Jespersen 1925: 151]. Позже, в 1929 году, американские исследователи Дж. Б. Гринок и Дж. Л Киттридж описали сленг как язык‑бродягу, который слоняется в окрестностях литературной речи и постоянно старается пробить себе дорогу в самое изысканное общество [Greernaugh, Kittridge 1929: 55]. Подобное неопределенное толкование термина представлено и в книге «Slang to‑day and yesterday» (1935) Э. Партриджа. Автор ее под сленгом понимает разговорную речь, не апробированную установленными языковыми нормами [Partridge 1960:3].

Туманность этимологии и трактовки термина сленг отражает и Большой Оксфордский словарь, по данным которого, термин «сленг», имеющий первоначальное значение «низкий, вульгарный язык», с начала XIX века начинает употребляться и для обозначения жаргона определенного класса, и для нелитературной разговорной речи, состоящей из неологизмов и слов, употребляемых в специальном значении.

Следствием неоднозначного рассмотрения данного понятия явилось то, что пометой «слэнг» стали сопровождаться слова различных лексико‑семантических пластов. Как показал анализ лексико‑фразеологического материала словарей, проведенный И. Гальпериным (1956), «под термином «слэнг» в английской лексикографии объединяются слова и фразеологизмы, совершенно разнородные с точки зрения их стилистической характеристики и сфер употребления», а именно: слова, относящиеся к воровскому жаргону; различные профессионализмы; многие разговорные слова (коллоквиализмы); случайные образования; образные слова и выражения; аббревиатуры и т. д. [Гальперин 1956: 109]. В англо‑американской традиции, утверждает А. Липатов, с понятием «сленг» связывают всю нестандартную лексику английского языка, за исключением диалектов. «Термин slang покрывает тем самым целиком русские термины жаргон и арго, а отчасти и грубое просторечие» [Липатов 2003: 384].

О сленге как о новом этапе развития арго писал в 1936 г. В. Жирмунский. Он считает, что превращение арго в «слэнг» означает конец «старого арго» (профессионального языка деклассированных и близких к ним общественных групп) и развитие «нового арго», приближенного к типу жаргона, но имеющего более широкую социальную базу, чем старые профессионально‑корпоративные жаргоны [Жирмунский 1936: 152–153]. Утратив секретный, профессиональный характер, арготическая лексика переходит в сферу повседневного бытового общения, где служит средством «эмоциональной экспрессии, образного, эвфемистического, иронического словоупотребления», при этом она, как подчеркивает ученый, приобретает «более зыбкий и неопределенный характер» [Жирмунский 1936: 153]. Научные рассуждения о природе сленга В. Жирмунский иллюстрирует примерами из английского языка, подчеркивая специфичность термина: «для английского городского жаргона существует даже специальный термин – slang (слэнг)» [Жирмунский 1936: 152].

Сленг рассматривается как явление, характерное для английского языка и чужеродное для русского языка, вплоть до 1950–1960‑х годов. Его история в русской лингвистической практике связана с именами А. Хомяковой, М. Маковского, И. Гальперина, Т. Соловьевой.

Обращение к сленгу в это время неслучайно. Раннее нами отмечалось, что в 1950–1960‑е годы (после долгого перерыва, вызванного официальным запретом изучать социальные диалекты) возрождается интерес лингвистов к социально обусловленной лексике, в частности, к речевому поведению молодежи, в среде которой, как отмечает Скворцов, жаргонная речь «преимущественно и развивается» [Скворцов 1981: 64].

Скворцов в своем исследовании 1966 г. («Взаимодействие литературного языка и социальных диалектов (на материале русской лексики послеоктябрьского периода)») предлагает различать жаргон в «узком смысле слова» (он не выходит за пределы специальной (или возрастной) сферы общения) и «жаргонизированную лексику, примыкающую к жаргонно‑просторечному стилю, к «низкому» слою обиходно‑разговорной лексики [Скворцов 1966: 8; Скворцов 1981: 62]. Жаргон в расширительном смысле трактуется ученым как сленг, который, по его мнению, в терминологическом отношении очень удобен «для описания механизма взаимодействия литературного языка с внелитературными сферами речи, для отграничения интересующего нас круга лексики от лексики, ограниченной в своем употреблении пределами более или менее замкнутых социальных групп (жаргоны и арго)» [Скворцов 1981: 61].

Описываемый период Л.И. Скворцов определяет как время «языковой эволюции от жаргона к слэнгу» [Скворцов 1966: 13] и выделяет источники, за счет которых происходит формирование «молодежного слэнга»: профессиональная речь, диалектизмы, заимствования из других языков, заимствования из других жаргонов. Основным источником, по мнению ученого, является «слой междужаргонной лексики – перекрещивающиеся общие части бытового словаря разных жаргонных формаций». Скворцов вводит понятие интержаргонной лексики (интержаргона): «Именно из интержаргона (а не непосредственно из арго) черпает молодежный слэнг арготические по происхождению элементы» [Скворцов 1966: 10]. Жаргонная и арготическая по происхождению лексика в молодежном сленге «нейтрализуется», более не противопоставляется нормализованному, литературному языку, а служит своеобразным средством оживления бытовой речи. По определению Скворцова, она составляет «сосуществующую с обычными вариантами систему общебытового словаря, экспрессивно ярко окрашенную» [Скворцов 1966: 15].

Таким образом, Скворцов в 1960‑е годы, раскрывая семантическую сущность молодежного сленга, описывает его как языковое явление, характерное для русского языка послеоктябрьского периода. Однако пройдут десятилетия, а термин «сленг», который он рассматривает как удачный и соответствующий новым веяниям, все еще останется неосвоенным в русской социолингвистике.

Так, Б.А. Серебренников в 1970 г., описывая территориальную и социальную дифференциацию русского языка, отметит: «Существующий в западноевропейской лингвистической литературе термин «слэнг» для обозначения жаргона с более широкой социальной базой у нас не привился» [Серебренников 1970: 452]. Вместе с тем ученый не оставляет без внимания функционирование термина «сленг» в научных трудах Л.И. Скворцова: «Существует довольно много различных групповых жаргонов, всех их охарактеризовать нет никакой возможности. В качестве наиболее типичного образца можно рассмотреть студенческий жаргон, или, как его иногда называют, студенческий слэнг. Л.И. Скворцов, изучавший студенческий слэнг в наших вузах, различает в нем две основные категории слов – производственное ядро и бытовой словарь» [Серебренников 1970: 457]. Но в 1981 г. и Л.И. Скворцов будет вынужден признать, что «в русском языкознании понятие «сленг» еще не утвердилось в качестве термина» [Скворцов 1981: 61]. «Поэтому, – напишет он, – наряду с ним мы будем употреблять (в том же значении) термин «жаргон», говоря о жаргоноообразной или жаргонизированной лексике» [Скворцов 1981: 61].

Показательна в этом плане и статья 1983 г. «О лексике молодежного жаргона (Англоязычные заимствования в студенческом сленге 60–70‑х годов)», автор которой, Л.Г. Борисова‑Лукашанец, несмотря на то, что в заглавии, в скобках уточняет, что речь пойдет о студенческом сленге, к английскому термину (на 15 страницах текста!) прибегает редко, предпочитая привычное французское обозначение жаргон.

Становится заметным обращение к новому термину в конце 1980‑х – в нач. 1990‑х годов. Прежде всего об этом красноречиво говорят названия словарей: «Словарьсленга, распространенного в среде неформальных молодежных объединений» А.И. Мазуровой (1988), «Словарь молодежных сленгов» М.А. Грачева, А.И. Гурова (1989), «Сленг хиппи» Ф.И. Рожанского (1992) и др.

Популярность английского термина сленг растет по мере усиления популярности английского языка, проникающего не только в различные слои литературного языка, но и в сферу устного общения, в частности жаргонизированную речь молодежи.

В 1996 г. Э.М. Береговская посвящает сленгу статью «Молодежный сленг: формирование и функционирование», в которой на богатом материале словарных списков, газетных и журнальных статей, лингвистических анкет рассматривает источники формирования лексического состава сленга, его понятийно‑тематические особенности, а также функционирование и частотность сленгизмов в молодежной речи. Особое внимание уделяет автор иноязычным заимствованиям, занимающим «первое место по продуктивности». Молодежь (большинство которой хиппи или «хиппующие» старшеклассники и студенты) культивирует англицизмы, стараясь подражать иноземному стилю поведения.

Э.М. Береговская призывает изучать современный молодежный сленг, где «все свойственные естественному языку процессы, не сдерживаемые давлением нормы, происходят во много раз быстрее и доступны непосредственному наблюдению» [Береговская 1996: 40]. В своих рассуждениях она прибегает к различной терминологии: «молодежному сленгу, как всякому арго и шире – как всякому субъязыку, свойственна некоторая размытость границ»; «арго, как его ни называй – жаргон, сленг или социолект, – это не вредный паразитический нарост на теле языка» [Береговская 1996: 40].

Можно сделать вывод, что ученый расценивает термины как синонимы, а предпочтение отдает английскому сленгу, чтобы подчеркнуть «энглизированность» [Береговская 1996: 40] молодежной речи как характерную примету времени – 80–90‑х годов.

В начале XXI века главным источником обогащения молодежного жаргона становится уголовное арго. Об этом во введении к «Словарю современного молодежного жаргона» (2006) пишет его автор, М.А. Грачев: «Если в 80‑х гг. прошлого столетия была мода на жаргонные словечки английского происхождения, то сейчас – на арготизмы» [Грачев 2006: 16]. Речь молодежи сильно криминализирована, и в этой языковой ситуации вновь становится доминирующим обозначение «жаргон», с его печатью отрицательной окраски. Доминирующим, но не вытесняющим обозначение сленг.

Так, Т.Г. Никитина предпочитает использовать термин «сленг» в своих статьях и лексикографических трудах, описывающих молодежный лексикон [См.: «Так говорит молодежь: Словарь сленга. По материалам прессы 70–90‑х гг.»(Никитина 1998); «Словарь молодежного сленга. 1980–2000 гг.» (Никитина 2003) «Словарь молодежного сленга как социокульторологический источник» (Никитина, Паюсова 2004); «Топонимика в региональном словаре сленга» (Никитина 2005); «Региональный словарь сленга» (Никитина, Рогалева 2006)].

Свое мнение о целесообразности и необходимости использования данного термина высказывает в статьях разных лет (с 1982 по 2007 г.) и А.Т. Липатов, считающий, что «русский сленг – это идиолектно‑социолектное явление особого рода, коренным образом отличное от American English» [Липатов 2006: 309]. Он пишет об общем сленге (general slang) и отраслевых, среди которых в первую очередь – школьный, студенческий и военный, составляющие, как он считает, «единый, молодежный сленг – самый обильный и самый выразительный по своей экспрессивности пласт социально обусловленной речевой стихии» [Липатов 2006: 309].

Все чаще лингвисты (развивая точку зрения Л.И. Скворцова о лингвистической сущности сленга) прибегают к данному термину для описания слов и выражений, утративших специфическую закрепленность за определенной социальной группой и перешедших в разговорный обиход различных социальных, профессиональных и возрастных слоев общества (сленговый лексикон политиков, бизнесменов, диджеев, компьютерщиков, студентов и т. д.).