Литература:

1. Гришаев С.П. Права потребителей. М.: Норма, 2012.

2. Гарабцов В. Н. Кагалова Е. К. Местное самоуправление и защита прав потребителей. СПб., 2012.

3. Защита прав потребителей: общие аспекты. М.: Юрайт, 2012.

© Макаров И.А., 2013

Мишин А.С.

студент

Научный руководитель: к.ю.н., доцент Лебедев М.Ю.

Саратовская государственная юридическая академия

г. Саратов

О закреплении принципа правовой определенности в российском гражданском процессуальном законодательстве

Принцип правовой определенности является одним из новых принципов в гражданском процессуальном праве России, закрепление которого сопровождается многочисленными научными дискуссиями. Формирование данного принципа произошло под воздействием практики Европейского Суда по правам человека (далее - ЕСПЧ) и одно из основных его требований состоит в установлении законодателем четких границ судебного обжалования, при которых стороны не вправе добиваться пересмотра окончательного и подлежащего исполнению судебного решения лишь в целях пересмотра и вынесения нового решения по делу. При рассмотрении дела «Праведная против Российской Федерации» от 18 ноября 2004 г. ЕСПЧ в своем постановлении прямо указал на то, что после вступления решения в законную силу пересмотр дела не должен рассматриваться как замаскированное обжалование, и одна лишь возможность двух взглядов по делу не может служить основанием для пересмотра¹. Нормативное внедрение данного принципа в отечественное гражданское процессуальное законодательство выразилось в коренном изменении института пересмотра судебных постановлений последовательно в 2007 и 2010 гг.² Однако многие ученые считают, что данные изменения по-прежнему оставили много открытых вопросов³. Мы убеждены, что законодатель выбрал верный вектор решения проблемы. Следует согласиться с мнением А.Т. Боннера в том, что попытки механического переноса положений, записанных в постановлениях ЕСПЧ, на российскую правовую почву порой приводят к далеко не бесспорным, а по существу, антидемократическим изменениям отечественного законодательства и судебной практики⁴. Тем не менее, новые, эволюционные шаги на данном направлении делать необходимо. К примеру, нормы о дискреционных полномочиях Председателя Верховного Суда РФ и его заместителя в рамках надзорного производства (ч.3 ст.391.5, ст.391.11 ГПК РФ) представляются несовместимыми с принципом правовой определенности, так как: 1)они увеличивают количество возможностей надзорного обжалования (указанные нормы превращают руководителей Верховного Суда в псевдонадзорные инстанции, в которые можно обратиться в особом, неурегулированном порядке), что противоречит концепции изменений 2010 г. (одна надзорная инстанция – одно обжалование); 2)они увеличивают общие сроки производства по пересмотру вступивших в законную силу судебных решений (отсутствие временных ограничений на реализацию полномочия, указанного ч.3 ст.391.5 и наличие 6-тимесячного срока в рамках с. 391.11, что превышает в 2 раза срок подачи надзорной жалобы); 3)создается правовая неопределенность с основаниями реализации полномочия ч.3 ст.391.5 (отсутствие законодательно прописанных случаев для несогласия с определением судьи об отказе в передаче надзорной жалобы для рассмотрения в судебном заседании), кроме того, основание для реализации полномочия ст.391.11 по непонятным причинам идет в разрез с нормой ст.391.9 об отмене судебных постановлений. Считаем, что в целях соответствия современного надзорного производства принципу правовой определенности необходимо исключить нормы ч.3 ст.391.5 и ст.391.11 из ГПК РФ.