25. Намерение Давида построить храм. Пророчество о славе дома Давидова. Великодушие к Мемфивосфею (2 Цар. 7 и 9)

Давид решил доказать свою благодарность Богу, благоволившему исполнить Свои обетования относительно владения землей Ханаанской, построением величественного храма. У Давида было много богатств, накопившихся от добычи и дани, и он построил себе великолепный кедровый дворец. Ковчег завета между тем все еще находился в скинии. Это несоответствие в помещении царя земного и Царя небесного угнетало Давида. Призвав своего приближенного пророка Нафана, царь сказал ему: «Вот я живу в доме кедровом, а ковчег Божий находится под шатром». Пророк сначала одобрил мысль царя, но ночью получил божественное откровение, что Давид не может приступать к этому великому предприятию и должен предоставить совершение его своему сыну, преемнику престола. Храм Всевышнего должен быть храмом мира и потому может быть построен только человеком, который не проливал крови человеческой, Давид же во время своих многочисленных войн проливал много крови, и поэтому недостоин быть строителем храма Богу любви и мира. Но сама мысль о построении храма вытекала из добрых побуждений, и потому Господь показал Давиду Свою милость в великом обетовании, что царство его (в духовном смысле) будет утверждено навеки. Давид пламенной молитвой возблагодарил Бога и смиренно ограничился заготовлением материалов для построения храма в будущем.

В то же время, он еще раз выказал благородное великодушие к дому Саулову. Из уважения к памяти своего друга Ионафана, он отыскал сына его Мемфивосфея, хромого на обе ноги, отдал ему родовые земли Саула и открыл ему доступ к царскому столу.

26. Война Давида с Аммонитянами. Падение, суд Божий и раскаяние Давида (2 Цар. 10-12)

Давид находился на вершине своего могущества и своей славы, дворец его блистал роскошью и богатством. Враги покорились ему, платили дань и обогащали его казну. Народ благоденствовал и наслаждался благами мудрого и справедливого управления. Такое положение, к сожалению, зачастую ослабляет смиренное упование на Бога и пробуждает чувство самонадеянности, с неразлучным от него падением нравственной жизни. Подобного искушения не избег и Давид, и начинается новый период его жизни, который представляет историю его нравственного падения.

Первый случай греховного падения Давида произошел во время аммонитской войны. Во время прежних войн Давида аммонитский царь Наас был верным союзником израильтян, но он умер, и ему наследовал сын Аннон. Давид, желая поддержать свою дружбу с сыном своего союзника, послал к нему послов с дружественными предложениями и с утешением по случаю смерти отца. Но это посольство приближенными молодого царя истолковано было в дурную сторону: послы были приняты за соглядатаев, и неразумный Аннон нанес им страшное оскорбление, повелев обрить каждому из них «половину бороды и обрезать одежды их на половину до чресл». Давид отправил войско наказать дерзкого Аннона, который между тем успел уже заключить военный союз с сирийцами. Сирийцы были вновь разбиты, потеряв 7 000 колесниц и 40 000 пехоты, и покорились Давиду. Аммонитяне остались одни и собственными силами должны были защищаться против могущественного царя. Иоав осадил их главный город Равву. Вполне полагаясь на своего военачальника, Давид остался в Иерусалиме, и в это-то время он совершил тот тяжелый грех, который страшным бременем лег на его совесть во всю остальную жизнь и омрачил все его царствование.

Взойдя однажды на кровлю своего дворца, он увидел на соседнем дворе открыто купающуюся красавицу, которая мгновенно возбудила в нем страсть. Давид узнал, что это Вирсавия, внучка его советника Ахитофела и жена одного из храбрейших воинов — Урии хеттеянина. Этого достаточно было бы для того, чтобы подавить страсть даже языческого деспота, но Давид пал. Когда уже готово было обнаружиться само следствие его греха, царь, после тщетной попытки прикрыть свое преступление вызовом мужа Вирсавии, завершил его новым тяжким грехом — вероломным убийством Урии, которого он повелел Иоаву поставить в самое опасное место битвы. Иоав в точности исполнил преступный приказ своего повелителя и скоро сообщил, что Урия убит.

Так грех прелюбодеяния был покрыт кровью невинного человека. По окончании обычного плача по муже, Вирсавия, которая, видимо, сознательно участвовала в преступлении, сделалась женой Давида и родила ему сына. Но преступление не укрылось от правосудия Божия, «и было это дело, которое сделал Давид, зло в очах Господа».

К царю пришел пророк Нафан со своей известной притчей о богаче, пожалевшем своих многочисленных стад для угощения своего гостя и отнявшем для этого у своего соседа-бедняка единственную овечку. Давид еще не настолько пал нравственно, чтобы не сознавать вопиющей несправедливости такого поступка, и с пылким негодованием воскликнул: «Жив Господь! достоин смерти человек, сделавший это!» Из уст пророка прогремели страшные для него слова: «Ты — тот человек, который сделал это!» Затем пророк, упрекнув Давида в неблагодарности за все благодеяния Божии, объявил ему о предстоящем наказании. За разрушение семейного очага Урии мечом и позором, меч и позор теперь будут разрушать и его собственную семейную жизнь. «Ты сделал тайно, а Я сделаю это пред всем Израилем и пред солнцем».

Пораженный неожиданным обличением, царь затрепетал и смирился. В сокрушении сердца он воскликнул: «согрешил я пред Господом». Пророк сказал Давиду, что хотя сам он прощен Богом и не умрет, но за свое преступление должен понести страдание в лице своего новорожденного сына, который, как плод преступления, не должен жить. В скорби ожидал Давид исполнения приговора и успокоился в своей совести только тогда, когда ему донесли, что сын его действительно умер. Все это событие глубоко запало в душу Давида и свое сокрушение он излил в пламенном покаянном псалме: «Помилуй мя, Боже», ставшем покаянной молитвой всякого кающегося грешника.

Покаяние Давида было так чистосердечно, что Бог послал ему утешение во втором сыне от Вирсавии, который, названный Соломоном, был возлюблен Богом и сделался не только преемником Давиду, но и родоначальником Мессии. В то же время Давид утешен был взятием аммонитской Раввы. В последнем приступе города царь участвовал лично. Евреи жестоко отомстили коварному народу с его дерзким царем и привезли в Иерусалим богатейшую добычу, восполнившую собиравшийся материал для построения храма.