21. Судья Самсон (Суд. 13-16)

Следовавшие за Иеффаем трое израильских судей мирно правили народом: Есевон — семь лет, Елон — десять лет и Авдон — восемь лет. Все они пользовались семейным благословением, имели многочисленных сыновей, а также владели значительными богатствами, так что, например, у судьи Авдона «было сорок сыновей и тридцать внуков, ездивших на семидесяти молодых ослах», в знак особенного достоинства и богатства.

Между тем, при отсутствии сильной и общепризнанной власти, которая бы твердой рукой управляла всем народом, израильтяне все более и более поддавались нечестию и идолопоклонству, ослабевая в то же время и политически. Этим воспользовались филистимляне и поработили их²⁶. Соединившись с несколькими племенами, они совершенно сокрушили силы израильтян, которые, как земледельческий народ, не в состоянии были выдержать напор народа, главным ремеслом которого была война. Даже храброе колено Иудино должно было сложить перед ними свое оружие и подчиниться тяжкому игу. Филистимляне к тому же совершенно обезоружили побежденных, уведя у них в плен всех кузнецов и оружейников, так что израильтяне для всякой кузнечной и слесарной работы вынуждены были обращаться к своим врагам. Неудивительно, что при таких обстоятельствах филистимское иго могло тяготеть целых сорок лет, не вызывая даже попытки к освобождению от него.

Народ пал духом и отчаялся уже в надежде на какое-либо избавление. Но избавитель явился в его среде и готов был выступить на защиту своего народа. Это был необычайный герой по имени Самсон. Самсон был сын бездетной до его рождения четы Маноя с женой из колена Данова, соседнего с филистимской землей и потому наиболее терпевшего от врагов. Само рождение его было возвещено ангелом, который объявил жене Маноя, «что она зачнет и родит сына, и бритва не коснется головы его, потому что от самого чрева младенец сей будет назорей Божий, и он начнет спасать Израиля от руки филистимлян». То же известие повторено было и самому Маною с подтверждением его особым видением ангела, поднимавшегося в пламени жертвенника. У них действительно родился сын, которому дано было имя Самсон.

Колено Даново, к которому принадлежал Самсон, всегда было сравнительно малым и не в силах было даже отвоевать отведенного ему И.Навином удела у филистимлян, которые отрезали его от приморской равнины и стеснили в горах. Положение его было столь стесненным, что впоследствии оно вынуждено было даже выселить из себя значительную часть, предоставив ей искать себе место жительства на северной границе страны. Но у них был укрепленный лагерь в горах, господствовавших над филистимской равниной, и именно там возрастал Самсон. Будучи назореем, т.е. человеком, всецело посвященным на служение Богу и Его царству, Самсон представляя живой урок, что сила и спасение избранного народа заключались только в его невидимом Царе, который давал Свою помощь за исполнение Его законов. При виде угнетенного положения своего народа и страдая за честь своего отечества и своего Бога, юный назорей возмущался духом, и в народе уже носились слухи о том, как «Дух Господень» по временам действовал в длинноволосом отроке, уже начинавшем обнаруживать необычайную силу.

Достигнув возмужалости, Самсон не сразу выступил на спасение своего народа от врагов, а показал сначала ту же слабость, которой страдали все израильтяне. Он был в нравственном отношении как бы зеркалом своего народа. Будучи, как и весь народ, посвященным Богу, он воплотил в своей жизни как добродетели, так и пороки своего народа, и потому на первых порах привязался к одной филистимлянке и просил своих родителей позволить ему жениться на ней. Увидев, как напрасно было бы их сопротивление неразумному поступку их сына, они согласились.

По дороге к своей невесте Самсон впервые обнаружил свою необычайную силу. Неподалеку от виноградников Фимнафы, места жительства невесты, на него напал молодой лев. Самсон, почувствовав в себе чудесную силу, не смутился, а растерзал льва, хотя у него не было в руках никакого оружия. Он никому не сказал об этом, но, проходя в другой раз той же дорогой, увидел, что в трупе убитого им льва, успевшего под палящим зноем высохнуть, завелся рой пчел. Захватив с собой мед, Самсон в качестве жениха устроил семидневный пир и, будучи в веселом расположении духа, предложил тридцати своим брачным друзьям отгадать загадку, под условием в случае их успеха уплатить им тридцать синдонов (рубашек из тонкого полотна) и тридцать перемен одежд; если же они не отгадают, то они должны дать столько же ему. Те согласились, и он сказал им: «из ядущего вышло едомое, из сильного вышло сладкое».

Три дня бились брачные друзья над этой таинственной для них загадкой, наконец, видя, что не в силах разгадать ее, они обратились к его новобрачной жене и начали требовать, чтобы она добилась у Самсона разгадки, угрожая в противном случае сжечь ее и дом ее отца: «Разве вы призвали нас, чтобы обобрать нас?». Слезами и мольбами новобрачная склонила Самсона отгадать ей загадку и передала ответ брачным друзьям. «Что слаще меда и что сильнее льва!» - сказали те негодующему Самсону, который сразу же понял измену своей жены и заметил им: «Если бы вы не орали на моей телице, то не отгадали бы моей загадки». Однако нужно было уплатить по условию, и он в первый раз воспользовался случаем отомстить филистимлянам. Придя в филистимский город Аскалон, он убил там тридцать человек, снял с них одежды и отдал их разгадавшим загадку.

Самсон оставил свою жену, и она вышла за одного из его брачных друзей. Терзаемый ревностью, он хотел вновь сойтись с ней, но, получив отказ от бывшего тестя, жестоко отомстил филистимлянам, пустив в их созревшие для жатвы пшеничные поля триста лисиц с привязанными к их хвостам зажженными факелами. Это, в свою очередь, навлекло мщение филистимлян на его бывшего тестя, дом которого они сожгли вместе с бывшей женой Самсона.

Чтобы наказать самого виновника своего бедствия, они с войском выступили против израильтян, и последние, окончательно потеряв надежду на избавление от тяжкого ига, унизились в своем раболепстве перед врагами до того, что готовы были выдать филистимлянам своего единственного героя-патриота. Связанный двумя новыми веревками, Самсон был отведен к филистимлянам, но когда те, увидев его в таком положении, от злорадства вскричали, на Самсона «сошел Дух Господень, и веревки, бывшие на руках его, сделались как перегоревший лен, и упали узы его с рук его», а он, схватив попавшуюся ему свежую ослиную челюсть, избил ею тысячу ошеломленных филистимлян. Самсон возвратился домой и «был судьею Израиля во дни филистимлян двадцать лет».

С течением времени, однако, порочность все более и более одолевала богатыря-судью, и он поддался страсти к женщинам. Застигнутый однажды в филистимском городе Газе на ночлеге у одной блудницы, Самсон был окружен врагами, решившими убить его утром. Но он, встав в полночь, вырвал городские ворота вместе с вереями (косяками) и, взвалив их себе на плечи, отнес на вершину горы, в получасе пути от города. Так он еще раз избежал мщения филистимлян, но час падения его уже был близок. Свое назорейство он нарушил позорным распутством, и потому, еще нося на себе длинные волосы, уже не носил в себе Духа Божия.

Гибель его была скоро довершена новой, увлекшей его женщиной, коварной Далидой. Это была известная красавица, злоупотреблявшая своей красотой. Зная сластолюбивый нрав Самсона, филистимские князья решили воспользоваться этой женщиной для погубления своего страшного врага и, как это нередко делалось в древности, подкупили ее, чтобы она склонила его открыть ей, в чем заключалась тайна его сверхъестественной силы.

Три раза Самсон уклонялся от раскрытия тайны, но коварство Далиды победило. Узнав, что сила Самсона заключалась в его назорейских волосах, она усыпила его на своих коленях, «и призвав человека, велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать и отступила от него сила его». Враги захватили обессиленного Самсона, выкололи ему глаза, привели в свой главный город Газу и, сковав двумя медными цепями, заставили его крутить жернова «в доме узников».

Через некоторое время филистимляне в честь своего бога Дагона (идола с человеческим туловищем и рыбьим хвостом) устроили пир. Они привели на пир Самсона, где подвергли его всевозможным издевательствам и побоям. Между тем волосы его успели уже отрасти. Вновь почувствовав в себе силу, ослепленный богатырь велел своему поводырю подвести себя к колоннам, на которых держался дом, переполненный филистимлянами. Обхватив два средних столба и с последней молитвой к Богу воскликнув: «умри, душа моя, с филистимлянами», Самсон зашатал колонны, и дом рухнул на Самсона, похоронив его под своими развалинами вместе с тысячами филистимлян. Пораженные ужасом, филистимляне не воспрепятствовали родственникам Самсона взять его тело, которое было погребено на его родине, между Цором и Естаолом, в гробнице отца его Маноя.

Чтобы понять и оценить все величие Самсона, нужно принять во внимание обстоятельства его времени. Поистине велик и силен верой в непреложность божественного обетования о высшем назначении избранного народа был человек, который один, среди всеобщего уныния и подавленности, осмелился выступить против жестоких угнетателей. И это было в такую мрачную пору, когда даже колено Иудино пало духом и готово было выдать израильского героя врагам. И за такой-то народ Самсон, не имея никакой поддержки от него, должен был вести отчаянную борьбу с врагами. Он и сам тяжко и часто падал нравственно, но, несмотря на все эти падения, сохранял самую трогательную верность Иегове, которая еще более окрепла в нем под влиянием тяжких испытаний последующей жизни. Несмотря на кажущееся оставление его Богом, когда он находился в плену у филистимлян, вера его не ослабевала, и ее он доказал, когда потряс столбы здания, в котором веселились идолопоклонники, торжествовавшие победу своего бога Дагона над поборником Иеговы. Неудивительно, что память о нем свято сохранилась в веках, и в этой памяти народ черпал новое мужество и новые жизненные силы.

Кроме личного величия, история Самсона имела глубоко поучительный характер для всего народа. Весь смысл ее заключается в том, что он был назорей. Своей необычайной силой он обязан был своему назорейству, как посвящению Богу, но слабость его заключалась в преданности чувственным и плотским похотям, предаваясь которым, он нарушал свой обет. Израиль также был своего рода назорей, как народ, посвященный Богу, и пока он соблюдал свой завет с Богом, он был непреоборим в своей силе, но когда он нарушал этот завет, предавался чувственности и грязному идолопоклонству, этому духовному прелюбодейству, сила его ослабевала, он делался жалким рабом и повергался в бездну духовного и гражданского падения. Таким образом, история Самсона есть как бы олицетворение истории самого израильского народа, и она показывала, что сила народа заключается только в сохранении им своего завета с Богом.