8. Исход евреев из Египта (Исх. 12:37-42; 13:17-22)

Исходным пунктом движения был Раамсес, один из тех «городов для запаса», которые построены были каторжным трудом израильтян. Почувствовав свободу, народ устремился в путь. У него всего еще было вдоволь, он и понятия не имел о тех лишениях и нуждах, которые предстояли ему, и был одушевлен единственной мыслью об обетованной земле, которая течет молоком и медом, и желал, чтобы его прямо вели туда. Это последнее желание, по-видимому, исполнялось, когда после короткого отдыха в сборном стане вожди повели народ прямо на палестинскую дорогу и, пройдя по направлению к востоку свыше двадцати пяти километров по линии канала с пресной водой, остановились станом в Сокхофе или Суккоте — «палатках», где, вероятно, была стоянка какого-нибудь пастушеского племени. Воды было достаточно по всему пути, но многие наверно уже отставали, дети истощались и заболевали, скот падал, — неизбежное явление в массовом поспешном движении. Кроме того, видимо, робость возникала в душах менее отважных мужчин, когда они вспоминали, что пред ними тянется укрепленная сплошная стена, и прежде, чем проникнуть за нее пустыню, им придется встретиться с хорошо вооруженными египтян.

На следующий день остановились вблизи Ефама, одной из крепостей этой стены, «на краю пустыни». При виде бастионов крепости страх разросся еще больше, и хотя израильтяне находились еще на египетской земле, между ними уже послышались голоса, выражавшие сожаление, что оставили Египет: лучше было бы рабствовать там, чем умирать в пустыне.

Моисей знал, что если бы ему и удалось прорваться чрез эту стену, то на него не замедлили бы напасть находившиеся в союзе с Египтом князья филистимские, которые не преминули бы поживиться такой большой добычей. Нужно было избежать всего этого. Поэтому Моисей, руководимый чудесно предшествовавшим ему столпом облачным днем и столпом огненным ночью, повернул от Ефама на юг и повел свой народ параллельно со стеной, на некотором расстоянии от нее. Движение это было крайне поспешное, так как крепостные войска могли сделать нападение. Наконец, неподалеку от Чермного (Красного) моря они достигли места под названием Пигахироф — «место, где растет тростник» («между Мигдолом и между морем, пред Ваал-Цефоном»). Там они могли поставить шатры и отдыхом подкрепить свои силы среди обильных родников пресной воды и прекрасных пастбищ.

В таком движении виден глубоко обдуманный план. Подступ к крепости Ефам и затем быстрое отступление от нее и исчезновение в пустыне могли заставить начальников крепостей предполагать, что Моисей оставил намерение прорваться чрез крепостную стену, потерял дорогу и заблудился в пустыне. Когда об этом донесено было фараону, то и у него могло явиться предположение, что бежавшие от него рабы «заблудились и пустыня заперла их».

9. Переход евреев через Чермное море (Исх. 14; 15:1-21)

Донесения из пограничных крепостей должны были показать фараону, что у Моисея действительно было намерение окончательно вывести свой народ из Египта, а не просто временно побыть в пустыне с целью совершения религиозных обрядов и празднеств. Фараон приказал снарядить погоню. В качестве передового отряда были высланы шестьсот лучших колесниц, за которыми двинулись и главные силы. Сам фараон отправился во главе передового отряда.

Между выходом израильтян и погоней за ними прошло довольно много времени. У египтян настолько велико было почтение к умершим, что самые важные государственные обстоятельства не могли нарушить обрядового церемониала, совершаемого фараоном по своему умершему сыну-наследнику. В семействах воинов также совершались подобные обряды над умершими первенцами. Для оплакивания сына фараона требовалось до семидесяти двух дней, и в это время отлагались все остальные дела. Но если фараон вынужден был долго откладывать преследование, то теперь тем быстрее он должен был пуститься в погоню за беглыми рабами.

Бедственная участь израильтян казалась неизбежной. Между тем они медленно двигались к Чермному морю. Узнав о преследовании, израильтяне пришли в ужас, и опять начался ропот малодушных на своего вождя. Ввиду неизбежной гибели ропот превратился в обвинения, в которых звучала горькая усмешка отчаяния: «Разве нет гробов в Египте, что ты нас привел умирать в пустыне? Что это ты сделал с нами, выведя нас из Египта? Не говорили ли мы тебе в Египте: оставь нас, пусть мы работаем египтянам? Ибо лучше нам быть в рабстве у египтян, чем умереть в пустыне». В этом ропоте слышалось малодушие рабов, для которых цепи рабства желаннее, чем свобода, достигаемая отвагой и мужеством. Можно представить, как тяжело было положение Моисея, но великий вождь сумел вовремя успокоить тревогу, пока она еще не перешла в гибельную панику: «не бойтесь, стойте – и увидите спасение Господне, которое Он соделает вам ныне, ибо Египтян, которых видите вы ныне, более не увидите во веки; Господь будет поборать за вас, а вы будьте спокойны». Господь услышал вопль Моисея и повелел народу идти вперед, несмотря на бушующие волны, обещая, что море расступится перед ними и представит широкий путь для прохода. И первым знамением этого покровительства было то, что Ангел Господень и столп облачный, двигавшиеся впереди стана теперь стали позади его, чтобы укрыть народ от египтян.

Ночью, по указанию Божию, Моисей простер руку свою на море, и сильный северо-восточный ветер с такой яростью стал гнать воду, что море сделалось сушей: «и расступились воды. И пошли сыны Израилевы среди моря по суше; воды же им были стеною по правую и по левую сторону». Израильтяне успели перебраться на другую сторону моря со всеми своими стадами. Несомненно, это была страшная ночь, как можно видеть из описания ее псалмопевцем, воспевавшим это достопамятное событие столетия спустя: «Облака изливали воды, тучи издавали гром, и стрелы Твои летали, и глас грома Твоего в круге небесном, молнии освещали вселенную; земля содрогалась и тряслась» (Пс. 76:17-19).

Едва израильтяне успели перебраться на восточный берег, как у западного берега показались египтяне. Фараон решил незамедлительно преследовать добычу. Думая, что буря еще долго будет сдерживать воду, он со своей конницей ринулся вброд. Между тем, по описанию иудейского историка Иосифа Флавия, разразился страшный бурный ливень, с громом и молнией, и вместе с порывистым ветром заставил невольно смутиться гонителей, которые в то же время, видя огни, зажигавшиеся в различных местах среди израильтян для указания пути отдельным частям, потеряли прямое направление и в смятении кое-как пробирались по дну. Но вот, когда войско уже находилось среди перехода, ветер, по мановению руки Моисея, мгновенно переменил свое направление и с прежней яростью подул со стороны моря. Долго сдерживавшаяся им вода ринулась к берегу, и пенистые волны стали заливать место перехода. Идти ни вперед, ни назад было невозможно. Отчаянные крики погибающих людей и храп испуганных лошадей, бессильно бившихся в упряжи увязших в песке колесниц, представляли (как можно предположить) страшную картину, усиливаемую непроницаемой тьмой ночи и ревом разъяренной стихии. Но борьба была непродолжительна. Стихия одолела, и поутру берега были усеяны трупами погибших в ту ночь египтян, среди которых, вероятно, был и сам фараон.

Чудесное избавление от страшной опасности привело израильтян в неописуемый восторг. Этого спасения никак нельзя было приписать самим себе: оно было в собственном смысле чудесно, и народ ликовал, прославляя Иегову и своего вождя Моисея. Душа израильского народа вдохновенно выразилась в хвалебной песни, которая сделалась историческим заветом народа и послужила основой для его религиозной и гражданской поэзии во все последующие века. «Моисей и сыны Израилевы воспели Господу песнь сию:

Пою Господу, ибо Он высоко превознесся,

Коня и всадника его ввергнул в море.

Господь моя крепость и слава:

Он был мне спасением,

Он Бог мой, и прославлю Его,

Бог отца моего, и превознесу Его».

Началось народное празднество. Мариам, сестра великих братьев-освободителей, организовала хороводы и с тимпаном в руках вдохновляла женщин и дев к пляскам, песням и играм. Это был самый счастливый день в истории избранного народа.

Такое необычайное событие, конечно, не могло пройти незамеченным в тогдашнем мире, и предания о нем долго сохранялись у соседних народов. Племена к востоку от Чермного моря, говорит Диодор Сицилийский, бывший в Египте незадолго до Рождества Христова, «имеют предание, передающееся в течение веков, что однажды весь залив во время сильного отлива обнажился от воды, которая стенами стояла по обеим сторонам, делая видимым дно». Греко-иудейский писатель Артапан, живший также незадолго до Рождества Христова и написавший книгу об иудеях, отрывки которой сохранены Евсевием Кесарийским, говорит, что «жрецы Мемфиса обыкновенно рассказывали, что Моисей тщательно изучил время отлива и прилива Чермного моря и провел через него народ свой, когда мели совсем обнажились. Но жрецы Илиопольские рассказывают эту историю иначе. Они говорят, что когда царь египетский преследовал иудеев, то Моисей ударил воды своим жезлом, и они расступились, так что израильтяне могли пройти как посуху. Когда же египтяне решились вступить на этот опасный путь, то были ослеплены огнем с неба, море ринулось на них, и они все погибли частью от молнии, частью от волн».⁷