6. Казни египетские (Исх. 7:14-24 и 8-10 гл.)

Все казни египетские имеют не стихийный характер, но религиозно-нравственный смысл. Они имеют целью не только сломить упорство правительства, но и подорвать в глазах народа значение его богов.

Когда фараон решительно отказался удовлетворить справедливую просьбу Моисея, страну постигло первое бедствие: вся вода обратилась в кровь. Первая казнь была прямо направлена против главного божества страны, Озириса, олицетворявшего Нил, который оказался бессильным защитить страну от этого бедствия, и жрецы которого своими чарами могли только увеличить бедствия, также обращая воду в кровь, а не очищая ее. Вода оказалась непригодной для употребления, рыба погибала в ней, и египтяне вынуждены были искать новые источники, чтобы не погибнуть от жажды.

Вторая казнь – нашествие жаб, также направлена была к подрыву египетского идолопоклонства, а именно культа богини Хект, «гонительницы жаб», изображавшейся с головой жабы. Жабы регулярно во множестве появлялись в Египте, особенно когда Нил и его каналы во время разлива заливали все низменности. Тогда древние египтяне обращались за помощью к богине Хект. Так было и теперь, но в еще более ужасной, небывалой степени. «Гонительница жаб» оказалась бессильной помочь беде, и жабы наполняли даже дома и постели. Волхвы своим искусством только усиливали бедствие, которое очевидно было так необычайно и тяжело, что фараон вынужден был обратиться за помощью к Моисею и Аарону. Тут он показал первый признак уступчивости, которая, однако, скоро опять сменилась упорством высокомерного деспота.

В наказание за это последовала третья казнь, притом уже без предупреждения. Почва берегов Нила считалась священной, и ее боготворили под именем Себ или отца богов. Теперь она должна была подвергнуться осквернению. Вся земля закишела мошками и разными насекомыми. «И были мошки на людях и на скоте». Под мошками (скнипами), очевидно, разумеются не только безвредные, но и ядовитые насекомые, причинявшие страшные страдания не только людям, но и скоту.

Собственно ядовитые насекомые явились вследствие четвертой казни, наведшей на страну «песьих мух». Эти ядовитые мухи тучами наполнили воздух и были истинным бичом для людей и для животных. Ужасная казнь кроме нанесения телесных страданий также направлялась к подрыву египетского идолопоклонства, в котором были и специальные «боги мух». Боги эти считались защитниками страны от ядовитых насекомых, и эта казнь доказывала их полное бессилие против бедствия.

Едва страна успела вздохнуть от описанного бедствия, как ее постигла пятая казнь – моровая язва на скот. Покровители скота в Египте (Озирис, Изида и другие божества) оказались бессильными отвратить бедствие, и оно большим ужасом поразило бы египтян, если бы от язвы погиб и боготворимый ими бык — Апис.

В шестой казни брошенный Моисеем пепел произвел язву, поразившую не только скот, но и людей. В различных египетских городах, посвященных богу Сет или Тифон, ежегодно приносились в жертву рыжеволосые люди из инородцев. После сожжения их живыми на жертвеннике пепел их рассеивался жрецами в воздухе, как бы для очищения атмосферы от всяких вредных стихий. Теперь же пепел, брошенный Моисеем, произвел как раз противоположное действие и поразил язвой суеверных египтян, и особенно жрецов, для которых бедствие от нее было двойное, так как по закону оно делало их нечистыми и неспособными к отправлению своих жреческих обязанностей.

Как ни тяжелы были все эти бедствия, но они еще не могли сломить упорства высокомерного фараона и заставить его исполнить просьбу Моисея. Тогда послана была седьмая казнь. Над полями пронеслась страшная буря, сопровождавшаяся опустошительным градом. Это крайне усилило страх народа пред грозными явлениями, быстро следовавшими одно за другим и поражавшими страну различными бедствиями.

Восьмая казнь совершилась посредством наведения саранчи, самого страшного бедствия для земледельческой страны, особенно уже значительно опустошенной градом. Страшное бедствие постигло Египет; и только когда саранча произвела свою опустошительную работу, сильный ветер со Средиземного моря унес и потопил ее в Красном море.

Все эти бедствия, наконец, поколебали фараона. Он спешно призвал к себе Моисея и Аарона и на этот раз уже с несвойственным ему смирением просил их простить его за отказ в их просьбе. Но как только прекратилось бедствие, в нем опять ожило высокомерие, и он поддался внушению жрецов, которые утверждали, что все эти бедствия — простые явления природы, и потому не следует на основании их государству лишаться бесплатной рабочей силы. Впрочем, другие из приближенных сановников фараона, более понимавшие нужды и состояние страны, стали убеждать его уступить просьбе Моисея, так как иначе, говорили они, Египет погибнет. Переговоры, которые обеим сторонам давали знать, что собственно разумелось под предлогом трехдневного празднования в пустыне в честь Иеговы, должны были принять теперь более крутой и откровенный оборот. Моисей отверг условие фараона пойти в пустыню без семейств.

Между тем страну постигла девятая казнь. Солнце было верховным божеством Египта, и теперь оно также должно было обнаружить свое бессилие пред всемогущим и грозным Иеговой. Страну покрыла непроницаемая тьма, продолжавшаяся три дня, так что люди не могли видеть друг друга, и приостановилась всякая деятельность. Напуганный страшной тьмой, фараон еще раз выказал уступчивость. Но требование Моисея, чтобы народ взял с собой и все свои стада, опять пробудило строптивость разъяренного деспота, и аудиенция кончилась страшными угрозами фараона, что дерзкий нарушитель его спокойствия должен будет умереть, если только опять увидит лицо его. Но события приняли уже вполне решительный оборот, и Моисей мог с иронией ответить фараону, что он уже действительно не увидит лица его.

Великие исторические события не совершаются сразу. Прошло более поколения с того времени, как Моисей в порыве негодования убил египетского надзирателя за его жестокость к своему соплеменнику. Он думал, что «братья его поймут, что Бог рукою его дает им спасение» (Деян. 7:25), и надеялся, что этот случай послужит для них сигналом к общему подъему на борьбу за свободу. Но рабство въелось в душу этого народа, и он был глух к призыву освободителя, который сам должен был спасаться бегством от грозившей ему смертной казни. Это, однако, не убило в нем надежды. Когда с берегов Нила дошла до него радостная весть, что родной ему народ воспрянул духом и готов был принять освободительную миссию двух братьев, началась описанная выше борьба между представителями угнетенного народа и деспотическим угнетателем.

Последняя страшная казнь более всего навела ужас на египтян, и приближенные сановники более чем когда-либо умоляли фараона отпустить этих рабов. Но слабохарактерный и вместе с тем высокомерный деспот дождался того, что его страну постигло новое бедствие, еще более ужасное, чем все предыдущие, и притом такое, которое лично коснулось самого фараона.