352

Санкт-Петербургский государственный университет

УДК На правах рукописи

Соболева Майя Евгеньевна

Немецкая философия языка в постклассическую и постмодерновую эпоху

09.00.03 – история философии

диссертация

на соискание ученой степени

доктора философских наук

Научный консультант: д.ф.н., проф. А. С. Колесников

Санкт-Петербург

2005

Содержание

Введение 3

Глава первая. От «критики разума» к «критике языка» 27

«Апокрифическая» философия языка девятнадцатого века 27

У истоков «спекулятивной» критики языка 76

Немецкие «родоначальники» аналитической философии языка 92

Глава вторая. Спекулятивная критика языка в двадцатом веке 148

Философия языка Эрнста Кассирера 149

Философия языка Мартина Хайдеггера 175

Критика языка Ханса-Георга Гадамера 209

Глава третья. Критика языка постаналитического периода 234

Трансцендентальная прагматика Карла-Отто Апеля 234

Универсальная прагматика Юргена Хабермаса 261

Трансцендентальная прагматика vs. универсальная прагматика 299

Заключение 323

Литература 333

Введение Актуальность

Понятие «философии языка». Философия языка как «критика языка». Язык находится в центре внимания современных гуманитарных наук. Связанная с ним проблематика так или иначе присутствует почти во всех их построениях – идет ли речь о теории познания или теории науки, о понимании действительности и формировании представлений о ней, об этике, о теориях коммуникации или искусственного интеллекта, о принципах педагогики, о закономерностях эстетического восприятия и концепциях искусства, о теории действия, об этнологии, семиотике и т.д. При этом само слово «язык» понимается достаточно широко: это и естественные этнические языки, и искусственные символические языки науки, и язык как средство коммуникации между людьми, и «язык вообще» как отличительный признак homo sapiens.

В такой ситуации возникает вопрос о том, имеет ли смысл выделять «философию языка» в качестве специального направления и если да, то в чем состоят его основные задачи. То, что «философия языка» de facto существует, никто не будет оспаривать. Проблема заключается в том, что до сих пор отсутствует единое мнение относительно того, что следует под ней понимать. В доказательство этого утверждения приведем несколько высказываний, расположив их в хронологической последовательности:

«К странным парадоксам философии относится то, что она сама снова и снова сомневается в действительности своего предмета. Существует ли вообще язык? Не является ли "язык" лишь абстракцией научной грамматики? Или в лучшем случае некой сущностью, производной из совокупности всего сказанного?» [195, 11].

«Сегодня трудно сказать, где "философия языка" начинается и где она заканчивается. Причины этого лежат, во-первых, в размытом и постоянно изменяющемся разграничении между "языкознанием", "психологией языка", "критикой языка", "философией языка"; во-вторых, в значительной неясности и неединообразии в точках зрения именно тех работ, которые именуют себя "теорией языка", относительно вопроса, допускают ли они отличную от теории языка "философию языка", помещают ли они теорию языка под или над, или рядом с философией языка» [267, 1].

«Состояние исследования в области философии языка оказывается при ближайшем рассмотрении запутанным и беспомощным. Ориентация в этой области трудна, она в известном отношении едва возможна [...] Философия языка как дисциплина почти не определена и только приблизительно отграничена от других дисциплин [...] Пока не существует никакой систематизации или систематического представления о философии языка (по крайней мере, никакого удовлетворительного) ни со стороны философов, ни со стороны лингвистов» [157, 1].

«За обозначением "философия языка" не скрывается ни единое теоретическое образование, ни единогласие в постановке вопросов» [234, 1].

Перечень подобных высказываний можно продолжать неограниченно долго, все они свидетельствуют о безнадежности положения с определением статуса и предмета «философии языка». Иногда скепсис заходит так далеко, что он приводит к суждениям следующего вида: «Философия языка не является самостоятельной дисциплиной, а затрагивает также целое всей философии. Подразделение философии на различные "дисциплины" имеет только ограниченную значимость. Его легальность состоит в том, что можно выдвинуть на передний план один единственный аспект и обратиться преимущественно к определенным комплексам вопросов» [186, 6].

Тем не менее, попытки дать определение философии языка не прекращаются на всем протяжении двадцатого века. Одной из них является предложение Дж. Серла разграничить лингвистическую философию (linguistic philosophy) и философию языка (philosophy of language). Лингвистическую философию он понимает как метод, служащий для решения философских проблем путем «анализа значения слов и анализа логических отношений между словами в естественных языках» [250, 1]. Философия языка мыслится им как самостоятельная философская дисциплина, в круг задач которой должно входить исследование явлений, связанных с языком как таковым (а не тем или иным конкретным языком). Например, предметом ее анализа могут быть полагание, референция, истина, верификация, речевой акт, логическая необходимость и т.д. При этом философия языка может использовать методы лингвистической философии.

Несмотря на то, что предложение Серла получило широкое признание и в известной мере способствовало самопониманию аналитической философии, его все же можно считать неудачным. Во-первых, здесь не удалось однозначно разграничить сферы действия лингвистической философии и философии языка, поскольку первая часто понимает себя не только как вспомогательное техническое средство, но и претендует на то, чтобы решать задачи философии языка. Во-вторых, ограничение области философии языка логико-лингвистическим анализом привело к «трансформации нашего понимания философских вопросов в сторону неизменности их лингвистического недопонимания или превращения их в фактически научные, обличенные в различные проблемные маски» [110, 458]. Это вызвало глубокий кризис в аналитической философии языка, связанный с тем, что метод повлиял на теоретический концепт и способствовал его научной несостоятельности: «Как это часто бывает в истории философии, программная мечта не осуществляется, но не под напором внешней критики, а совсем наоборот, из-за своих противоречий, которые становятся явными благодаря их внутреннему развитию» [110, 463].

Целый ряд попыток определить содержание философии языка основывался на понимании языка как антропологического признака, отличающего человека от других органических существ. Сложность в данном случае заключалась в том, что в поле ее зрения попадают все аспекты языка, имеющие значение для жизни человека. Так, среди представителей антропологии культуры М. Шелер тематизировал язык преимущественно как выражение человеческого духа; Г. Плеснер развивал тему языка как условия формирования способности человека к саморефлексии и как фактора, обеспечивающего особое эксцентрическое положение человека в мире; А. Гелена язык интересовал в его антропо-биологической функции как средство психологической разгрузки человека через символизацию избытка раздражений; Э. Кассирер рассматривал язык как одну из символических форм, в которой слиты воедино познание и жизнь, и которая, наряду с другими, выявляет специфику человека как homo symbolicus. В экзистенциальной философии М. Хайдеггера и К. Ясперса тема языка разрабатывалась из перспективы Dasein, специфически человеческой формы экзистенции, которая в свою очередь давала ключ к решению вопроса о бытии как таковом. В феноменологии М. Мерло-Понти внимание уделяется, с одной стороны, генезису языкового поведения, исходя из телесных возможностей выражения человека, с другой – лингвистическому опыту человечества, позволяющему как выявить «перцептивное родство» человека с миром, так и разработать «конкретную теорию духа». Психоанализ от З. Фрейда до Ж. Лакана рассматривал язык как средство выражения индивидуальности человеческой личности и средство ее связи с окружающей действительностью.

Желание дать определение философии языка, основываясь на антропологическом фундаменте и помещая в центр рассуждений человека говорящего, при помощи языка устанавливающего отношение к физическому и социальному мирам, а также к самому себе, неизбежно приводит к пониманию ее как универсальной дисциплины с практически неограниченной предметной областью. Типичной в этом отношении является дефиниция А. Келлера: «философия языка есть наука, которая исследует значение языка для человека как человека» [199, 12 – 13].

Существенным для антропологического подхода является то, что язык интерпретируется здесь широко как некое отношение ко всем возможным отношениям, в которые человек может быть включен в процессе жизни. Однако одно из отношений традиционно считается приоритетным: речь идет в данном случае о значении языка для познания. Роль языка в познании мира представляет собой еще одну точку отсчета для попыток определения области действия и задач философии языка. Приведем типичные для этого подхода суждения:

Философия языка «рассматривает общее здание понятийного познания и пытается при этом выразить его структуры, пытается определить общие для всех форм понятийного конструирования интеллектуальные и эмпирические методы и выявить принципы, согласно которым можно отличать истинные когнитивные утверждения от неистинных и несубстанциальных» [198, 12].

«Философию языка мы можем поэтому понимать как науку, которая посредством анализа языка может объяснить наше знание о структуре человеческого мышления» [181, 11].

«Философия языка как "первая философия" осмысляет (besinnt sich), почему мы, как владеющие языком существа, вообще способны правильно ставить вопросы теории познания, онтологии или практической философии [...] Она обращается к языку, но не для того, чтобы обсуждать его как специальный предмет, а для того, чтобы, отталкиваясь от языка, дать объяснение нашему мышлению в его отношении к бытию» [252, 34 – 35].

Ориентированная на проблемы, связанные с познанием, философия языка нацелена, во-первых, на исследование природы и законов функционирования самого языка. Ход размышления здесь направляют вопросы о том, в каком отношении язык находится к таким ментальным способностям человека, как восприятие и мышление; каким образом язык способен устанавливать отношение к предметам внешнего мира; благодаря чему язык способен выражать истинное знание и каковы могут быть критерии истинности высказываний; каким образом связаны между собой коммуникативная и когнитивная функции языка и проч. Во-вторых, признание языка обусловливающим познание фактором, ставит вопрос о том, почему и насколько формы языка влияют на формирование и организацию познавательного опыта, т.е. на вид и способ познания действительности. В-третьих, рассмотрение языка как конкретно-исторического феномена с необходимостью ведет к размышлениям о его социокультурной обусловленности, а также о его взаимодействии с другими жизнеобеспечивающими системами человека.

Таким образом, если выделить и связать друг с другом такие ключевые понятия как «язык», «мышление», «познание», «действительность», то полученная система координат позволит соединить антропологическое измерение рассуждений о языке с рассуждениями о нем с позиций теории познания и отдельных опытных наук, например, языкознания. Тем самым возможно достижение комплексного осмысления языка одновременно из двух перспектив: «снаружи» – в качестве одного из элементов, интегрированных в общий процесс жизни человека, и «изнутри» – как самостоятельной системы. При этом философия языка сохраняет свое философское значение, т.к., объединяя такие области, как теория познания, онтология, антропология и социология познания и др., она удовлетворяет важнейшему принципу, сформулированному Э. Хайнтелем: «Философские дисциплины отличаются от отдельных наук тем, что они неразрывно связаны с фундаментальной систематикой философии. В противоположность относительной самостоятельности и историческому процессу отделения различных наук от "общей матери философии" их отличает именно то, что каждая из них имплицирует философское исследование оснований и, со своей стороны, снова участвует в конституировании философской системы как интегрирующая часть этих исследований» [183, 95].

Необходимо отметить, что фундаментальным постулатом философии языка, ориентированной на теорию познания, является тезис о неразрывной связи и взаимообусловленности языка и мышления, который следует понимать так, что не только язык есть проявление мышления, но и мышление обусловлено языком и достигает в нем своего полного выражения. Это позволяет рассматривать ее в качестве наследницы традиционной теории познания, базирующейся на философии сознания. Таким образом, вместо «критики разума» можно говорить о «критике языка». При этом «критика языка» не ограничивается рамками аналитической философии, а приобретает разнообразные формы в рамках различных философских направлений: она может практиковаться, например, на базе герменевтики или феноменологии.