Вопрос 40. Понятие ценностей. Иерархия ценностей. Социальная обусловленность ценностных ориентаций.

«Ценность» – критерий и мера важности всего в мире для нас; это «самое важное».

«Иерархия ценностей» – вот то, что признает и с чем считается на практике каждый, и притом доставляющее некоторую теоретическую трудность, так как самое важное для нас трудно мыслить бóльшим или меньшим, но лишь абсолютным; а также – в евангельской терминологии – нечто «соблазняющее» («вводящее в грех»), ибо как будто весьма близко лежит к тому, что выражается пугающей формулой «цель оправдывает средства».

Есть, однако, существенная теоретическая трудность. Понятие ценности ведь представляет собой светский вариант святыни, бесценного. Или: того, что «не продается и не покупается», не имеет менового эквивалента, не может быть заменено на равнозначное. Ничто по настоящему «дорогое» не меняется на «такое же» или «лучшее» (ни близкий человек, ни любимая кошка, ни картина и т.д.), – это тоже, вроде бы, более или менее душевно развитому человеку должно быть ясно. Нельзя и быть, кажется, «более или менее честным», а только честным или нечестным, и т.д. И тут получается, что «иерархии ценностей» быть не может! Святое, ценность – есть самоценное, – бесценное, незаменимое, вне «больше» и «меньше». В отношении ценностей собственно нравственных это положение, кажется, должно быть обязательнее и явнее всего.

И отсюда, притом – очень важный тезис:«цель не оправдывает средства». То есть даже ради доброй цели не допускается вершить зло. Если же ради «большего» можно поступиться «меньшим» – а этого прямо требует идея «иерархии ценностей» – то можно, будто бы, творить и то, ради большой-то цели, что творили с людьми большевики?.. А уж этого, как стало ясно из их же практики с очевидностью, не требующей еще никаких доказательств, – было творить нельзя. И стало быть сама идея «иерархии ценностей» (моральных) должна быть признана ложной, или, рассуждая этически, а не логически, – должна быть осуждена…

Но и самые твердые приверженцы этой идеи не смогли бы шагу ступить, если бы не были наделены удивительной способностью не замечать, что на каждом же шагу вынуждены себе противоречить – и «взвешивать» ценности.

Итак – если мы не считаем, что «суббота важнее человека», или что человек есть только человеческое стадо, но не личность, то тем самым вполне признаем и верно понимаем тот тезис, что высшая ценность есть (человеческая) жизнь.

«Человеческая» я поставил в скобки, потому что логика подсказывает, что жизнь всякого другого одушевленного существа обладает всеми важнейшими признаками жизни человека: потребностью сохранять ее, потребностью в потомстве, способностью радоваться, бояться, страдать, привязываться, любить… И потому, надо признать – высшая ценность – это жизнь. 

И не будет ли сравнивание ценностей – тем же, что зловещее «цель оправдывает средства»?

Вот тут необходимо разобраться, что такое – иерархия ценностей.

Для начала усилю постулат «высшая ценность – это жизнь» повторным указанием на то, что «других», кроме жизни, ценностей по существу и нет, но все они заимствуют свою ценность от той же ценности жизни, являются ее частными приложениями.

А иерархия ценностей – это не отношение «рядоположенных» разных ценностей, а отношение общего (высшей ценности жизни) ко всему своему частному.

И здесь больше не было бы проблем, если бы частности в этике вытекали из общего так же, как они вытекают в математике; на самом же деле общему этическому принципу еще только приходится отстаивать себя в реальности. И дело не только в том, что реальность доставляет тому какие-то физические препятствия; бывает например и так, что частности «ссорятся» друг с другом, или же дотошно исполнены, но не служат, а то и прямо вредят ему… Так, честность гарантирует возможность человеческого общежития и тем служит выживанию человека вообще, но правдой же можно и убить, – и т.д.

Иерархия ценностей возможна только как иерархия общего и частного. Это только и надо понять, чтобы выстраивать ее для каждой конкретной ситуации, в которой одни из них придется предпочитать другим. «Общее и частное» в этике – это «главное и подчиненное (служебное)». Подчиненное существует для главного и вне его либо бессмысленно, либо прямо вредно. Это касается и ценностей достоинства, долга, родины, и вообще всех.

Подлинную ценность мы сознаем и должны сознавать безразмерной, и тут же оказывается, что ценности имеют иерархию и их необходимо сравнивать. – «Не главное» в этике отнюдь не значит «что может быть отброшено» (как на картине могут быть опущены некоторые детали, кроме характернейших). Как повторял Христос, «это делайте, и того не оставляйте». Каждая частная ценность берет свою абсолютность у ценности главной. Ничто не может быть нарушено иначе, как во имя честнейшего исполнения главного. К этическому сравниванию вынуждает сам этический абсолют. – Так снимается это противоречие между абсолютным характером ценности и иерархией ценностей.

Здесь можно усмотреть и простой подлинный смысл тезиса «цель не оправдывает средства». Этот смысл вписывает его в рамки, в которых он и понятен, и справедлив, и практически выполним. Вот он: никакая частная ценность не достигается (не может быть достигаема) ценой главной.

Социальная обусловленность ценностных ориентаций, природа ценностных ориентаций

 

Природа ценностных ориентаций формируется в процессе сознательного выбора субъектом жизненно важных для него объектов. Ориентацию можно рассматривать как отношение субъекта к условиям своего бытия, отношение, в котором проявляется результат свободного, оценочного выбора социально значимых предметов. Отдавая предпочтение определенным ценностям, он тем самым направляет свою судьбу. При этом субъективное представление о ценности не всегда адекватно самой ценности. Подлинная ценность помогает развитию способностей человека как социального существа. Характер ориентации определяет тип поведения личности.

Необходимо отметить, что тип ориентации определяется как типом ценности, так и способом деятельности субъекта. Так, предпочтение, отдаваемое сугубо индивидуальным ценностям, свидетельствует об эгоистической ценностной ориентации. Выбор в качестве цели ценностей других людей (групп, человечества) характеризует коллективистскую или альтруистическую ориентацию.

Виды ценностных ориентаций в зависимости от способа деятельности:

потребительская и творческая, созидательная и разрушительная и т.д. Конечно, такое выделение условно, так как в действительности все они взаимосвязаны, не существуют в чистом виде. Всегда имеется лишь определенное преобладание какой-либо из них.

Следует обратить особое внимание на то, что в истории общественной мысли предпочтение тех или иных ценностей отражено в различных теориях. Особенно ярко это проявляется в противопоставлении разных вариантов гедонизма и аскетизма, свойственном религиозной этике.

Последняя формирует свою ценностную ориентацию: с одной стороны, вероучение рассматривает земную жизнь и все ее ценности как неистинные, преходящие, а в качестве высшей ценности – жизнь вечную, небесную. Но с другой стороны, и земная жизнь, поскольку она от бога, должна обладать какой-то ценностью. Отсюда, к примеру, и запрещение самоубийства в религиозной этике.

В противовес аскетическому отрицанию радостей жизни, гедонизм оказывает предпочтение в первую очередь им, рассматривая наслаждение и отсутствие страданий как высшую ценность. Элементы гедонизма присутствуют во многих философских теориях. Истоки его можно обнаружить в воззрениях древнегреческих мыслителей, особенно у Аристиппа. Его идеи присутствуют и во взглядах философов Нового времени и Просвещения: Гоббса, Локка, Гельвеция, Гольбаха и др. Если классический гедонизм, признавая наслаждение благом, вел речь о праве на него всех людей, то этические гедонисты нашего времени проповедуют наслаждение одного за счет другого, «сильных» за счет «слабых».

Близким к гедонизму является эвдемонизм, родоначальником которого был Эпикур. Эвдемонизм провозглашает высшей ценностью жизни счастье (блаженство), но понимает его, в отличие от гедонизма, не просто как чувственное наслаждение, а как достижение внутренней свободы. Эвдемонистическая этика отличается активной гуманистической направленностью и в этом ее достоинство. Но понятию счастье эвдемонизм придает надисторический, некий абсолютный смысл, в то время как оно социально обусловлено. Такое абстрактное понимание счастья демонстрирует ограниченность эвдемонизма и гедонизма.

Принципиально иной, подход к пониманию ценностей прослеживается в этике такого выдающегося представителя классической немецкой философии, как Кант. Он провозгласил, что всякий человек – самоцель и ни в коем случае не должен рассматриваться как средство осуществления, каких бы то ни было задач.

Следует обратить внимание на то, что по Канту объективно общезначимое содержание деятельности человека создается нравственным законом, который выступает как категорический императив, т.е. такое правило, которое следует выполнять не ради каких-либо иных целей, а ради него самого.  «Поступай так, – писал он, – чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства». Подлинной моральной ценностью, по его мнению, обладают поступки, совершенные исключительно из чувства долга, без всякой склонности к ним. Но, резко осуждая моральные пороки буржуазного общества, Кант все же считал, что практическое осуществление нравственного закона невозможно.

Высшей целью гуманного, демократического общества является человек, свободная личность, обладающая возможностями и условиями для реализации всех своих способностей.