Упражнение № 3

Проанализируйте и переведите на рус­ский язык следующие метонимичес­кие единицы, используя частичное или полное преобразование:

1. The unfinished Murder at Mountrichard Castle lay on the chest of drawers in my club bedroom, reproaching me morning, evening and night.

2. He wanted to talk only about Internal Combus­tion, its characters and scenic perspectives.

3. He used to belong to the Wimpole, with its porters, waiters, and the best wine in London.

4. If I'd been driving my own Thunderbird, they'd all be touching their hats.

5. The dimly lit, huge dome of St. Paul's domi­nated in the rapidly darkening urban space.

6. Paul's trial, which took place some weeks later at the Old Bailey, was a bitter disappointment to the public, the news editors and the jury.

7. On his rare visits to London he usually stayed at the Ritz.

8. A winter morning; a sombre and secluded lib­rary; the sound of London traffic; overhead, in blue and white plaster, an elegant Adam ceiling, a huge heap of glowing coal in the marble fireplace —what more is needed to com­plete a picture of a leisured writer embarking upon his delicate labour?

9. He wanted to write books on Art and, by and while, trotted round Europe studying the Rubenses.

10. Professor Franks, who was here last week, said it was recognised as the finest piece of domestic Tudor in England.

Тема 4.5. Основные способы передачи иронии в переводе.

Как известно, ирония заключается в подразу­мевании противоположного во внешне положитель­ных характеристиках. Иногда подразумеваемое вы­ражается в языковых единицах, которые сами по себе представляют трудность для перевода, но го­раздо чаще проблема заключается в несоответствии традиционно применяемых способов выражения иро­нии в разных культурах. Выражение иронии, на­смешки осуществляется различными способами, ко­торые могут различаться по форме, содержанию и функциях в разных языках и речевых традициях.

Простейшим способом выражения иронии в ан­глийском и русском языках являются кавычки, ког­да вполне стандартное и ожидаемое слово или фра­за берутся в кавычки в стандартном контексте. Та­кие ситуации, как правило, легко переводятся ана­логичным приемом, за исключением области закавычивания, которая может меняться в зависимости от совпадения или расхождения грамматических со­ставляющих исходной единицы:

When I left my public school I had an extensive knowledge of Latin and Greek literature, knew a certain amount of Greek and Latin history and French grammar, and had "done "a little mathe­matics.

Окончив частную гимназию, я неплохо знал ан­тичную литературу, имел представление об ан­тичной истории и французском языке, а также "прошел " азы математики.

Более сложной разновидностью иронии яв­ляется противопоставление двух качеств или двух взаимоисключающих возможностей в одном и том же замкнутом контексте. Осложнения при переводе та­ких контекстов возникают в том случае, если два кон­трастирующих в исходном тексте элемента требуют сами по себе преобразования в переводящем языке и в преобразованном виде зачастую не обеспечивают тексту достаточной иронической выразительности:

I went to Balliol University a good classic and a complete ignoramus.

Перевод этого предложения связан с необхо­димостью преобразования слова classic, в результа­те которого полученное соответствие не является до­статочно выразительным для создания ироническо­го контраста — "специалист по классической фило­логии, с хорошими знаниями в области классичес­кой филологии" и т. п. Наиболее распространенный прием, который помогает в таких случаях перевод­чику, заключается в добавлении, позволяющем объе­динить противопоставленные элементы ироничес­кого контекста:

Я отправился в Баллиол специалистом в облас­ти классической филологии и полным невеждой во всех остальных областях.

Более сложные преобразования применяются в случае развернутого иронического контекста, вы­ходящего за пределы предложения, причем в усло­виях, когда необходимо придерживаться ключевых элементов иронии.

Thinking up titles is an art in itself, but we, legions of would-be authors, face another literary crisis: title depletion. Heedless of the future, successful authors the world over keep consuming a precious resource — book titles—as if there were no tomorrow, and that puts the rest of us off. And they have creamed off the best. Maybe I would have written The Brothers Karamazov, but some older guy got it first. We're left with odds and ends, like The Second Cousins Karamazov.

Перевод этого текста связан с ироническим понятием thinking up titles, которое проходит через весь текст, контекстуально видоизменяясь, то есть каж­дый раз задает переводчику различные задачи. При­держиваться единства основы для иронического контекста приходится в условиях постоянных преоб­разований, самым главным из которых является пре­образование образной основы иронического оборота:

Придумывание заглавий — само по себе искусст­во, но мы, легионы писателей будущего, стал­киваемся с кризисом жанра: с истощением источника названий. Не заботясь о будущем, пи­сатели во всем мире, уже получившие свое, про­должают эксплуатировать драгоценные ресур­сы — месторождения названий книг, — как будто будущего вовсе не будет, и тем самым лишают нас последнего. А сами между тем снимают сливки. Я, может, назвал бы свой роман Братья Карамазовы, да какой-то дед уже обошел меня. Вот нам и остаются только отвалы: а не назвать ли мне свою книгу Кузены Карамазовы?"

В приведенном переводе использован само­стоятельный общий образ: истощение ресурсов — экс­плуатация месторождений — отвалы — который в рус­ском контексте помогает воссоздать более плотную в соответствии с русской традицией ироническую структуру.

При переводе иронических контекстов с ан­глийского языка на русский мы нередко встречаемся с ироническим обыгрыванием известных цитат или их более сложного варианта, аллюзий. Использо­вание цитаты в качестве образной основы для иро­нического образа может при переводе осложнять­ся, например, необходимостью лексико-грамматических преобразований, требуемых контекстом, в результате чего сама цитата неизбежно теряет ис­ходную форму, то есть перестает быть цитатой. Здесь проходит очень тонкая грань: даже преобразован­ная, цитата должна быть узнаваема в переводном тексте, иначе она теряет статус цитаты, что может сопровождаться, в свою очередь, информационны­ми потерями.

Например, перевод иронического па­радокса Оскара Уайльда, построенного на аллюзии к одной из основополагающих цитат европейской культуры То be— or not to be?, встречается именно с такого рода проблемой:

То read or not to read? All books can be divided into three groups: books to read, books to re-read, and books not to read at all.

Если начало этого текста допускает воссозда­ние структурной аллюзии Читать или не читать? (ср. Быть или не быть?), то ее последующее разви­тие в английском тексте имеет безэквивалентную природу, с точки зрения перевода на русский язык: исходный инфинитив неизбежно либо полностью преобразуется при переводе на русский (книги, пред­назначенные для чтения; книги, предназначенные для перечитывания; книги, вообще непригодные для чте­ния), либо попадает в опосредованный контекст, в котором теряет свою самостоятельность (книги, ко­торые стоит читать; книги, которые стоит пере­читывать; книги, которые не стоит читать вооб­ще).

Как легко заметить, оба простых граммати­ческих варианта перевода весьма далеко уходят от подобия Читать или не читать?— и вместе с этим теряют важнейшую часть иронических ассоциаций исходного текста, который в результате превраща­ется в нечто назидательное и весьма мало иронич­ное. Одним из способов выйти из этого положения может быть добавочный образ, который позволил бы сохранить автономность столь важного для аллюзии инфинитива и вместе с тем не нарушил бы логики исходного текста, с одновременным применением кавычек, выделяющих важные компоненты иронии:

Все книги можно поделить на три группы, снаб­див их этикетками: "читать", "перечитать", "не читать".

Как всегда, проблемой, вызывающей неизбежные преобразования, является наличие в ироническом контексте компонентов, неизвестных переводя­щей культуре:

Иногда переходят Невский проспект мужики, спешащие на работу, в сапогах, до того пере­пачканных грязью, что даже Екатерининский канал, известный своей чистотою, не в состоя­нии был бы ее смыть.

В этом предложении выделенные слова яв­ляются основой иронии, то есть безусловно означа­ют прямо противоположное: Екатерининский канал известен тем, что очень грязен. Однако для читате­ля, не знакомого с реками и каналами Санкт-Петер­бурга, эта ирония полностью пропадает в непосред­ственном переводе: "the Ekaterininsky Canal well-known with its pure waters". Для того чтобы довести до англоязычного читателя иронию Гоголя, мож­но воспользоваться антонимическим преобразова­нием ("... boots so mud-stained that they could surpass even the Ekaterininsky Canal, a notoriously muddy stream"). В таком случае основой иронии в пере­водном тексте становится слово surpass, в то время как неизвестный читателю перевода Екатерининский канал характеризуется прямо как "грязный". При та­ком раскладе компонентов, конечно, теряется часть исходной информации, но зато сохраняется сам при­ем иронии как способ характеристики образа.

Другим вариантом может служить применение комментария, который позволяет сохранить исход­ную структуру иронии и при этом снабдить читате­ля перевода необходимой информацией, например, используя такое пояснение:

The Ekaterininsky Canal is notorious with its muddy waters among the rivers and canals of St. Peters­burg.