Глава 3. Единое и многое

В истории философии категория «единое» знавала славу, сравнимую со славой категории «бытие». Если бытие было предметом первой философии, онтологии, то единое исследовалось генологией, конкурировавшей с онтологией за место в философии. Но в современном дискурсе категории «единое» и «многое» практически не употребляются. Однако этот факт является основанием не для того, чтобы исключить их из данной книги, а для того, чтобы приглядеться к ним с особой тщательностью.

Обычно одна категория выражается несколькими терминами. Здесь – противоположное явление: перед нами два термина, каждый из которых выражает по четыре принципиально, качественно различные категории. За две с половиной тысячи лет, прошедших с того времени, когда генология конкурировала с онтологией, каждое из этих значений обзавелось своим собственным термином; именно поэтому в современном дискурсе термины «единое» и «многое» практически не употребляются. Хрестоматийное сравнение их с королем Лиром поэтому вполне уместно. Но чтобы понять, что представляют собой современные потомки этой королевской пары, вернемся во времена Аристотеля. Он определяет единое как то, «что не допускает деления»¹. Судя по контексту, речь идет не о любом делении, а о делении на то же самое. Этому определению можно дать две диаметрально противоположные интерпретации.

Единое как предельный продукт синтеза

Кучу можно разделить на кучи, животное на животных – нельзя. Это и имел в виду Аристотель. Единое – это целое, многое – его части. Таково самое простое понимание единого и многого.

А теперь совершим следующий логический шаг – предельный переход. Относительным единством обладает любой реально существующий предмет, даже, пожалуй, и куча. Такие предметы и реально, и мысленно объединяются во все более сложные единства и в пределе образуют сверхъединое – мир в целом, универсум. Именно его Аристотель называет единственным реально существующим единым. Так понимаемое сверхъединое состоит из многого, а многое находится в едином. Заметьте: это сверхъединое экстенсионально совпадает с бытием и универсумом, но по содержанию отличается от них.

Единое как предельный продукт анализа

Единое, понимаемое как то, что не допускает деления на то же самое, может быть получено не только синтезом, но и анализом. Мысленно деля целостные образования на части, каждую часть – вновь на части, мы в пределе получим части, которые уже не делятся на части, и которые, следовательно, подходят под аристотелевское определение единого как того, что не допускает деления на то же самое: они не делятся вообще ни на что.

На роль так понимаемого первоединого предлагалось множество сущностей – от атома Демокрита до математического атома Пифагора – единицы, которая проста и, следовательно, неделима. Именно из таких первоединых и Пифагор, и Демокрит надеялись построить универсум, т. е. сверхъединое или всеединое. Именно так понимаемое первоединое они называли сущностью всех вещей.

Итак, крайности сошлись: под определение единого как неразложимого на то же самое подходят и мир в целом, и его простейший элемент. Причем эти два понимания связаны: универсум един именно в силу того, что состоит из первоединств. И еще одна деталь: первоединое входит во всеединое, а значит, и во многое, из которого всеединое состоит.