10. Учиться любить чистое искусство.

«Воспитывайте в себе высокий художественный вкус! Он должен проявляться во всем, начиная с манеры поведения, кончая костюмом и прической».

Вахтангов.

Вахтангов, постигши не букву, а дух системы Станиславского, учил относиться к театру как к самому лучшему, самому благородному делу на земле. Которым нельзя заниматься без света в душе, без радости, без внимания и участия друг к другу, без душевного братства.

Театр — это праздник, счастливая игра счастливых людей, радость жизни, И каждый спектакль — праздник, и ежедневная работа — в радость.

Никакие технические революции не могут ни заменить, ни отменить искусства. Больше того — к живой воде искусства, к живой воде искусства, к этому истинному чистому роднику духовности тянутся люди все активнее, ибо в нашу эпоху социальных, политических потрясений, техногенных и природных катастроф «именно искусство помогает человеку перед лицом однозначности и всеобщности, ... сохранять свою индивидуальность и неповторимость.

11. Приносить жертвы.

В создании произведения театрального искусства — спектакля — участвует множество людей, и плод их совместного творчества только тогда является полноценным, когда сложная система составляющих его образов приведена в состояние художественного единства. Но можно ли достигнуть этого единства, необходимой цельности целого и гармонии всех частей, если каждый из участников работы не поставит над собой как высший этический закон общую цель, общий замысел, единую для всех сверхзадачу? А это требует от каждого весьма существенных жертв, творческой дисциплины, известного самоограничения. А на такое самоограничение, жертвенность способны лишь те, кто, по выражению Станиславского, «любит искусство в себе больше, чем себя в искусстве». В актерской профессии значительно чаще не получается, и каждая репетиция — серьезный труд, поиск, дорога к творчеству. Одно актерское поколение за другим оставляло после себя благородные примеры подвижнического служения искусству.

«Помню приезд на гастроли в Москву Сары Бернар, - рассказывал в беседе с актерами Станиславский. — У неё была ампутирована нога, но она продолжала играть Орленка в пьесе Постана; это был изумительный пример технического совершенства. Но чего это стоило? Каждый день она занималась с сопровождавшими её тренерами. Я заставал её за этой тренировкой...». «Нам случалось играть... с такой высокой температурой, когда ничего не слышишь и следишь за текстом партнеров только по движению их губ. Я видел, как М., корчась от боли из-за приступа печени, выходила на сцену изящная и грациозная»…

французский режиссер Жан-Луи Барро

Зритель не знает, не замечает того мгновения, когда актер переступает незримый порог сцены. А какое это волнующее мгновение.

12. Любить большой, а не малый успех. Не забавлять искусством.

Можно определить очень верными словами идейное содержание пьесы, можно каждого актера освободить от «зажима» и сделать «естественным», можно понять что такое «действие» и даже «сверхзадача», можно изучить и познать ещё многое из того великого наследия оставленного Станиславским и его учениками, но в спектаклях своих не подняться даже на первую ступень его «жизненной правды».

Самые изощренные, блистательные и пышные сценические эффекты, великолепный пластический рисунок мизансцен, ослепительная по палитре красок зрелищность театрального представления не скажут о режиссере столько, сколько может сказать о нем его работа с актером, художественноидейные результаты этой работы. Тема эта — тема главного режиссерского предназначения. «Режиссер способный открывать неожиданные стороны актерского дарования, не увиденные до того никем, открывать таящиеся в актере возможности, может одарить такой новой, неожиданной интерпретацией сценического образа, что она покажется на сегодня наиболее убедительной. Только такой режиссер является для меня самым современным и способным добиться большого успеха...»

Татьяна Доронина.

Избежав при этом пафосного возведения посредственности высокий класс искусства.