ЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ КИБЕРНЕТИКИ

строгого определения. Использование различных тер­минов для названия этих двух классов машин, которые, как было показано, принципиально отличаются друг от друга по своей природе и имеют, кроме того, совершен­но различное значение для промышленности, является весьма плодотворным.

После этого краткого введения в круг идей, харак­теризующих кибернетику как новую науку, мы можем теперь перейти к рассмотрению логической теории, ле­жащей в ее основе. Всякий, кто при чтении книги про­пустит следующую главу, при условии, что он уже зна­ком с терминами, которые в ней вводятся, убедится, что связность изложения от этого не пострадает. Если этот читатель принадлежит к разряду «практически мыслящих людей», то он может спокойно пропустить эту главу, не подвергая испытанию свое терпение и не тратя времени на то, чтобы одолеть материал, который может показаться ему набором чрезвычайно абстракт­ных идей. Однако читателю, который действительно стремится понять все возможности кибернетики и кото­рый подходит к этой книге с подлинно научных пози­ций, следует попытаться усвоить теоретические основы, не задаваясь пока что вопросом о том, стоит ли тратить на это время.

Глава 8

ЛОГИЧЕСКИЕ НАЧАЛА

Какова природа наших знаний? Этим вопросом зани­мается та область философии, которая называется эпи­стемологией. Пытаясь на него ответить, философы сфор­мулировали ряд задач, которые считаются неразреши­мыми и стали в сознании человека вечными загадками. Одной из таких загадок является проблема «тела и ра­зума». Тело, как утверждается, является протяженным и материальным, т. е. представляет собой субстанцию в пространстве. Разум же представляет собой нечто, чего нельзя обнаружить даже с помощью хирургического и микроскопического исследования, т. е. психическое яв­ление, не обладающее протяженностью, Возникает про­

95

блема: каким же образом может осуществляться взаи­модействие тела и разума, которое, как нам представ­ляется, имеет место?

Некоторые философы подошли к решению этой за­дачи, отвергнув само существование разума. Действи­тельно, если разум является плодом воображения, то и проблема снимается. Другая философская школа, на­против, утверждала, что не разум, а материя есть чи­стая иллюзия, ибо она является лишь отражением ра­зума. Тогда задача снова исчезает. Поскольку обе эти точки зрения вопиюще непр авдоподобны, заявляли представители третьей школы, и поскольку эти две фор­мы бытия, очевидно, не могут взаимодействовать, то они и не взаимодействуют. Другими словами, именно само взаимодействие представляет собой иллюзию. Процессы в теле и в разуме развиваются параллельно под воздействием некоторой естественной гармонии. Различные разновидности этих взглядов излагались в течение многих столетий. Однако большинство совре­менных мыслителей вообще потеряло всякий интерес к этому вопросу, считая, что ответ на него сводится к тому, что сама проблема является иллюзорной.

Эти идеи (которые мы здесь так примитивно изло­жили) отражают глубочайшие мысли ряда лучших умов, порожденных человечеством. От них нельзя так просто отмахнуться. Если бы на поставленный вопрос можно было дать прямой ответ, то какой-нибудь из этих великих умов наверняка бы его нашел. Но только в наш век стало достаточно ясно, в чем заключается трудность разоблачения этого древнего эпистемологиче­ского мифа. Эта ясность появилась в результате заме­ны н еу довл етвор ител ь но й формы описания проблемы более рациональной. Дело в том, что природа тела и разума, а также характер их взаимодействия были не­достаточно известны для того, чтобы утверждать, что они «действительно обладают тем или иным свойст­вом: протяженностью, отсутствием протяженности или каким-либо иным». Для подобных утверждений у нас и сейчас нет достаточных оснований. Но теперь мы имеем иной, более совершенный метод описания про­блемы, который не содержит никаких утверждений о

действительных состояниях тела и разума и в равной степени не оперирует терминами «причин и следствий». Этот метод описания является функциональным.

По существу, вопрос взаимодействия тела и разума является принципиально кибернетическим. Это именно тот вопрос, который касается связи и управления в очень сложных системах. Что происходит, когда чело­век пользуется своими высшими центрами управления? Пытаясь ответить на этот вопрос, психологи в настоя­щее время измеряют происходящие явления и выра­жают их на языке статистики такими методами, кото­рые в промышленности мы назвали бы методами тео­рии исследования операций. Психологи пользуются та­кими понятиями, как оценка способностей и скрытого интеллекта, кривые усталости, скорость обучения и за­бывания и т. п. Они разрабатывают математические теории, которые определяют изучаемые процессы про­сто как некоторые операции, результаты которых можно предсказать в терминах теории вероятностей. Психиат­ры исходят при этом из данных, характерных для не­нормально работающей системы. Физиологи подходят к этому вопросу совершенно аналогичным образом, но ограничиваются только процессами в коре головного мозга. Невропатологи же регистрируют электрические сигналы, связанные с различными видами мозговой де­ятельности, при помощи электроэнцефалографов.

Этот научный подход к проблеме управления в че­ловеческом организме по своему методу, операцион­ному описанию и прежде всего по самому принципу явно аналогичен подходу к проблеме управления в про­мышленности, которая обсуждается в настоящей ра­боте. При этом в обоих случаях принципы теории ис­следования операций являются с логической точки зре­ния наиболее эффективными. Кроме того, в обоих случаях рассмотрение системы в виде «черного ящика» позволяет устранить опасность чрезмерного упрощения природы системы, которая может возникнуть как след­ствие какой-либо случайной и неверной аналогии. Да­лее, существует формальное логическое соответствие между двумя множествами результатов исследования управления в человеческом организме, с одной стороны,