4. Содержание и последствия «культурной революции»

Пожалуй, нигде с такой силой не проявилась противоречивость сталинской политики и ее результатов, как в области культурного строительства. Ее истоки коренятся в доктринальных установках большевизма, резко отграничивавшего новую культуру от культуры старого, «буржуазного» общества.

Хотя В.И. Ленин отвергал сугубо классовый подход к культуре, характерный для начального этапа русской революции и проповедовавшийся сторонниками пролеткульта, однако он считал, что строить новое общество на базе всей существующей культуры невозможно. Такой подход с неизбежностью ставил перед архитекторами нового строя вопрос о селекции культуры: что брать на вооружение, а что отбросить как ненужный хлам.

Методологической основой такой селекции поначалу выступал марксизм как система ценностей, своего рода идеологическая матрица, на основе которой власть пыталась создавать новую культуру, воспроизводить и транслировать ее. Поэтому политические технологии большевизма в этой сфере неизбежно создавали инструментальный подход к культуре как к одному из средств достижения своих политических целей. Однако в то же время коммунисты понимали, что культура выступает конечным результатом всех общественных преобразований, венчает и закрепляет их. В сущности, такое понимание места и роли культуры в преобразовании общества молчаливо предполагало формирование особой советской цивилизации.

Таким образом, уже сама постановка компартией проблемы культурной революции создавала противоречие между намеченными целями, их содержанием и сугубо специфическими и ограниченными средствами их достижения.

Культурная революция, по замыслу партийного руководства, должна была произвести переворот в культурной сфере. Она предполагала решение двух блоков задач, подчиненных главной стратегической задаче — построению социализма.

Первый блок представлял собой программу подготовки населения к его участию в индустриализации страны. То есть то, что требуется каждой стране на индустриальной фазе ее развития. По мысли В.И. Ленина, необходимо было, чтобы трудящиеся овладели основами знаний и профессиональными навыками. В России, где основная масса населения не умела ни читать, ни писать, первоначальной задачей была ликвидация неграмотности. Поэтому не случайно важнейшим направлением в этой области было восстановление, а затем создание и расширение новой системы народного образования. Собственно, ничего революционного в этом не было, если не считать тотального идеологического вмешательства в данную область культуры.

Еще в октябре 1918 г. было издано положение ВЦИК РСФСР «О единой трудовой школе». Вместо разнообразных типов школ, существовавших прежде в России, создавалась единая трудовая школа, которая делилась на две ступени: первая для детей от 8 до 13 лет и вторая для детей от 13 до 17 лет. Новая школа объявлялась светской, то есть свободной от влияния религии. Это была бесплатная и обязательная трудовая школа совместного обучения. Однако практика показала, что такая школа не отвечала требованиям жизни, и в конце 1920-х гг. наметился возврат к традиционным формам обучения.

Особенно остро вопрос о ликвидации неграмотности и создании системы образования, отвечавшей потребностям индустриального строительства, встал в конце 1920-х — начале 1930-х годов. Летом 1930 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «О всеобщем обязательном начальном обучении». Получив вскоре силу закона, оно предусматривало введение с 1930-1931 учебного года в СССР повсеместно обязательного всеобщего обучения детей в возрасте 8-10 лет в объеме не менее 4 лет начальной школы. В этой связи развертывалась работа по подготовке педагогических кадров.

Всеобщее начальное образование в стране было введено в течение трех лет. Уже 5 сентября 1931 г. ЦК ВКП(б) в постановлении «О начальной и средней школе» указал на необходимость немедленной организации работ по марксистской переработке программ с точно очерченным кругом необходимой информации. С этого постановления началась подготовка условий для перехода к всеобщему семилетнему обучению, которое было введено во всех городах СССР к концу 1930-х годов.

При всех сложностях и издержках широкие народные массы в период 1920 - 1930-х гг. сумели приобщиться к книге, печатному слову.

Справедливости ради следует отметить большую работу государства по созданию национальных школ на бывших окраинах Российской империи. У многих народов не было даже своей письменности. Во многих республиках создавался алфавит на основе кириллицы, в частности его обрели народы Средней Азии, Азербайджана, Казахстана и Крайнего Севера. Важно также отметить, что преподавание в национальных районах велось на родном языке.

Для строительства заводов и фабрик и управления производством требовались специалисты. Однако своих кадров у коммунистов не было, поэтому в первое десятилетие после революции они использовали так называемых «буржуазных специалистов», или «спецов». Между тем уже во второй половине 1920-х гг. в стране создается система высших учебных заведений. Впервые были созданы вузы в Белоруссии, Армении, Азербайджане, Казахстане и во всех республиках Средней Азии. В Ленинграде был открыт уникальный для того времени Институт народов Севера, давший путевку в науку и литературу многим представителям северных народностей СССР. Преимущественное право поступления в новые вузы имели выходцы из трудящихся классов, красноармейцы, отслужившие действительную военную службу. Именно тогда зарождалось первое поколение советской интеллигенции.

В годы первых пятилеток в стране формируются научные школы и кадры, создается широкая сеть научно-исследовательских институтов, имеющих преимущественно прикладной характер.

В тех областях культурного строительства, где ощущалась необходимость подготовки специалистов, обладавших техническими знаниями и определенными производственными навыками, был достигнут несомненный прогресс. Высшая школа выполняла важную функцию кузницы кадров. Научно-техническая интеллигенция была необходима режиму для решения проблем индустриализации и обороны страны.

В то же время неоднозначные результаты были достигнуты в сфере гуманитарного знания, литературы в области свободного художественного творчества. Здесь, как в никакой другой сфере, ощущались идеологический пресс и диктатура, которые искажали и сводили на нет цели, которые сам же режим и провозглашал.

Большевики, как только пришли к власти, запретили все буржуазные, или контрреволюционные, по их мнению, газеты и журналы. Одни, а их было около 2 млн, не принявшие революцию или не согласные с политикой большевизма, добровольно эмигрировали. Других выслали из страны насильно. Была установлена тотальная цензура. Исходными критериями оценки тех или иных произведений литературы и искусства было их соответствие требованиям революционного марксизма и целевым установкам большевизма. Идеологическим шаблоном стал принцип «социалистического реализма». Он требовал от произведений искусства безусловной критики дореволюционных порядков в России и жизни в капиталистических странах при безусловном восхвалении советских порядков и воспевании заслуг большевистской партии и ее лидеров, показа преимуществ советского общественного и государственного строя. Монополия на истину стала принципом отношения правящего режима к творческому процессу.

Для того чтобы сталинскому руководству было удобнее контролировать творческую интеллигенцию, в начале 1930-х гг. были созданы Союзы, которые объединяли работников культуры по роду их деятельности: Союз писателей, Союз композиторов, Союз архитекторов, Союз работников театра и др. Членство в этих союзах было добровольно-принудительным.

Эти Союзы строго следили за «идейной выдержанностью» своих членов. Если их произведения не подходили под установленные шаблоны, их авторы подвергались критике или даже исключались из членов Союза. Это грозило исключенным самыми серьезными последствиями — они лишались возможности публиковать свои творения в Советском Союзе.

Тем не менее, следует признать, что и в условиях господства соцреализма в нашей стране было создано немало художественных творений, обогативших мировую культуру. Это роман М.А. Шолохова «Тихий Дон», кинофильмы С.М. Эйзенштейна «Броненосец Потемкин» и «Александр Невский», «Чапаев» братьев Васильевых и многие другие произведения. Это музыка советских композиторов Д.Д. Шостаковича и И.О. Дунаевского, балет А.И. Хачатуряна «Спартак», поэзия А.Т. Твардовского и т.п.

Вместе с тем тот же самый принцип социалистического реализма приводил к тому, что нередко действительно одаренные деятели культуры были вынуждены создавать несомненно талантливые по форме, но лживые по своему содержанию произведения искусства. Среди них были писатели и художники, режиссеры и композиторы, драматурги и скульпторы.

Более того, этот принцип открыл дорогу многочисленным ремесленникам от культуры, которые плодили низкопробные поделки-однодневки, ничего общего не имевшие с действительными произведениями искусства.

Такие противоречивые результаты были обусловлены методами, подчиненными той сверхзадаче, которая составляла ядро культурной революции — перевоспитанию людей на принципах марксизма-ленинизма, созданию людей с новой системой духовных ценностей, новой психологией и ментальностью, глубоко интегрированных в общественную систему нового строя. Решение такой проблемы позволило бы достигнуть целей, провозглашенных режимом, укрепить его позиции внутри страны, раскрыть преимущества нового строя и доказать необходимость социального переустройства в мировом масштабе.

Монополия марксистской идеологии, отождествляемой с научной истиной, была не только ведущим принципом культурного строительства: идеология превращалась в руках партийного руководства в самоценность, в некую новую религию воинствующего атеизма.

Эту опасную тенденцию в развитии советского общества подметил еще А. Тойнби, который писал: «Мы видим, как марксизм превращается в эмоциональную и интеллектуальную замену православного христианства с Марксом вместо Моисея, Лениным вместо Мессии и собраниями их сочинений вместо священного писания этой новой атеистической церкви». К этому следует добавить, что происходила определенная трансформация самой идеологии, которая лишь по форме была марксистской. На деле, в условиях борьбы за власть, она стала стержнем тоталитарной идеологии, с характерным для нее культом личности, вождизмом, абсолютной воинствующей нетерпимостью ко всякому инакомыслию.

Такая идеология стала не просто составной частью культуры нового общества — она пронизывала всю культуру, придавала ей специфический характер. В руках правящего режима она превратилась в мощное средство социальной инженерии, которая носила далеко не гуманитарный характер.

Результаты «культурной революции» трудно оценить однозначно. Если их сравнивать с достижениями в других областях жизни общества, то они выглядят в чем-то предпочтительнее, более того, их даже можно считать успешными. Искусство, литература и образование стали более доступными для широких масс. Это несомненный факт. Однако большевики загнали культуру в «прокрустово ложе» идеологических требований, что резко ограничивало свободу творчества. От советских людей были отсечены важнейшие достижения мировой культуры. Негативные последствия такой селекции мы ощущаем и сегодня.

В свете всего вышеизложенного встает вопрос, какое же общество было построено под руководством большевиков в рамках осуществления трех взаимосвязанных стратегических задач. Если подходить к этому сугубо формально, то следует отметить, что во второй половине 1930-х годов было создано новое общество, качественно отличавшееся от капитализма. Это дало основание И.В. Сталину заявить на XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 г., что в СССР построен социализм. Однако противоположность нового общества старому еще не дает оснований для подобного утверждения.

Хотелось бы отметить, что существовало множество различных моделей социализма. В основе всех их лежала идея социальной справедливости, которая предполагает создание такого общественного устройства, в котором существуют свобода для развития личности, отсутствие эксплуатации и работа «на себя», власть для народа. Если мы внимательно и объективно присмотримся к системе, созданной под руководством Сталина, то обнаружим, что она по своим сущностным характеристикам не имела ничего общего с тем, что понимается под термином «социализм».

Заключение

В ходе реализации политики «большого скачка» шел быстрый процесс свертывания всех форм собственности, кроме государственной. В результате страна превратилась в некое подобие гигантского натурального хозяйства, где практически все люди, подобно винтикам, были встроены в структуры утвердившейся тоталитарной политической системы. Все граждане работали на государство. Общественные интересы везде и во всем ставились выше личных и подавляли их. Равновесие между ними было явно нарушено.

Свертывание рыночных отношений неизбежно приводило к усилению командно-административных начал в управлении народным хозяйством и нарастанию бюрократизма. Безудержно рос аппарат управления. Уже в 1940 г. в СССР было более 20 наркоматов, которые управляли отраслями промышленности. Государство само превратилось в частную собственность, которой распоряжался партийный аппарат. Господство «начальников» стало всеобщей формой бытия бюрократии, а технократизм — стержнем ее сознания. Культура превратилась в служанку политики и идеологии.

Советский тоталитарный режим стремился ликвидировать крестьянство как особый класс, интегрировать его в тотальную хозяйственно-экономическую систему и тем самым исключить опасность массовой оппозиции и реставрации изнутри.

Важным направлением «культурной революции» было создание, восстановление и расширение системы народного образования. Одновременно с этим сверхцелью «культурной революции» было создание особой, коммунистической культуры и соответствующего ее ценностям нового человека.

Таким образом, в нашей стране под руководством ВКП(б) была построена уникальная тоталитарная система, с гипертрофированной ролью государства и бюрократии. Это было достаточно целостное общественное образование, в котором причудливо переплетались весьма разнообразные признаки, параметры и характеристики. Его отличали высокая мобилизационная готовность, наличие компенсаторных механизмов в сфере социальной защиты населения. Однако система органически была не способна к саморазвитию, что, в конечном счете, и привело ее к гибели.