Говорили, говорили…

Говорили, говорили – Пять минут и целый век… Всё на свете обсудили… Вот умеет человек! И о ближнем, и о дальнем – О чужом и о своём… И о правых, и о крайних – Кто куда и что почём. Закипели-заварились – Разговоры любят чай! Поболтались, растворились И плеснули через край, Побежали по бульварам, До полуденной поры Затопили тротуары, Кабинеты и дворы… Всей  Земли большой начальник, Не спеша тепло творить, Даже  Солнце ставит чайник, Чтобы всласть поговорить!

Ямочка на щеке

(Рассказ с ароматом кувшинки)                          Уже которое по счету Женькино утро начиналось, мягко говоря, необычно. Па­рень вставал чуть свет, птицей мчался в университет и занимал  свой наблюда­тельный пункт в досадной близости от вахтерши Анастасии Павловны. Эта порази­тельная женщина умудрялась изо всех сил спать и одновременно с невероятной скоростью вязать носки любимому внуку. Вот и сейчас губы спящей Анастасии Павловны шевелились - она считала петли. Это свойство почтенной матроны не переставало удивлять Женьку. Оно бы его даже забавляло, если бы не отвлекало и не мешало мечтать…    Вот сейчас откроется дверь, и появится ОНА, румяная и пахнущая чем- то вол­шебным. Так пахнут, наверное, только кувшинки. ( Надо сказать, Женька ни разу в жизни не видел кувшинок, не говоря уже о том, чтобы их нюхать. Но ему почему-то нравилось так думать, и он думал). На воротнике ее пальто будут гореть и таять снежинки, а ОНА будет идти, едва касаясь паркета, не зная о том, КАКАЯ она …   Но двери открывались снова и снова, впуская порции  заспанных студентов, а ЕЕ все не было.  Вот важно вплыл с огромной папкой наперевес староста параллельной группы Емелин. Женьке всегда было интересно, что же такое скрывается в этой папке див­ных размеров и восхитительной раздутости, поскольку сам он легко обходился од­ной-единственной тетрадкой, в которой чудесной образом помещались лекции по всем дисциплинам…   Вот продефилировала Зубкова Оксана… Пожалуй, во всем университете не было другой девушки, которая могла бы  ИДТИ и вкладывать столько искусства в это простое действие…  Вот впорхнула Юлька,  староста Женькиной группы. Но рассматривать ее парень не стал. Идентифицировав мелированную макушку, он проворно нырнул за вахту. Хрупкая и нежная на вид девушка на деле обладала поистине бульдожьей хваткой во всякого рода организационных вопросах. На сегодняшний день она ставила себе целью «организовать» умеющего играть на гитаре Женьку для смотра самодея­тельности, что, естественно, никакого восторга у последнего не вызывало. Щебет Юльки замер в отдалении, парень вздохнул свободнее и снова явил себя миру. На­прасно, поскольку именно в этот момент нарисовался его лучший друг Леха. - Здорово. Ты чего прилип к вахте? Пойдем, покурим. - Не щас. Давай потом. - А че потом?  У нас, между прочим, первой парой математика, так что потом мо­жет и не быть. Пошли! Блеклый ты какой-то. Я вчера моль прихлопнул в шкафу. Она перед смертью и то выглядела лучше. Че случилось? Колись! - Да ниче не случилось! Сказал же – потом!!!- воскликнул Женька. - Ой - ой-ой, какие мы нервные. Ну, пес с тобой. Надумаешь-скажешь.    Хитро покосившись на дверь, Леха направился в столовую – интуиция и нюх подсказывали ему, что первая партия чудесных университетских булочек уже го­това. Несмотря на то, что комплекцией он больше всего напоминал комара на диете, ему постоянно хотелось есть, что он и делал при всякой возможности.     А Женька, облегченно вздохнув, снова стал ждать…   …Вот ОНА… Совсем как в Женькиных мечтах, а может быть, еще лучше. Сердце его дернулось, совершило кульбит, упало в желудок, вспорхнуло вверх и стало ра­достно плясать чечетку… Идет и несет в ладонях небо (это была обыкновенная го­лубая папочка), идет, а в волосах ее запутались кусочки солнца…   Опомнился Женька, когда ОНА подошла опасно близко и могла его заметить. Как же ему хотелось остаться, набраться смелости и спросить хотя бы, как ее зовут… Но он не мог. Может быть, когда- нибудь потом… А пока он рванулся к лестнице, птицей взлетел на три пролета вверх и… со всего маху врезался в декана их эконо­мического факультета.

Как на грех, тот  пребывал в своем самом   мечтательном настроении, поэтому от неожиданности неловко взмахнул руками и мягко призем­лился неподалеку от собственного деканата. Бормоча поспешные извинения, оты­скивая вместе с Николаем Антоновичем очки и отряхивая его безупречный костюм, Женька вдруг поднял голову и, к огромному удивлению декана, стал безудержно краснеть. Мимо прошла ОНА, окинула место преступления сочувственным взгля­дом и… О чудо! Нежно улыбнулась ему, Женьке!!! Теперь парень цветом больше всего напоминал раствор марганцовки. Николай Павлович решил, что  студенту наконец стало стыдно за собственное недопустимое поведение, и, смягчившись, он сменил сердитое сопение на монолог о днях своей молодости.

Говорил декан долго, горячо, применял дивные художественные образы, цитировал кого-то – сло­вом, был великолепен в своем красноречии. Однако Николай Антонович был бы ос­корблен в лучших чувствах, узнай он, что провинившийся студент, который так преданно на него смотрел, не слышал ни слова  из  его прекрасной поучительной речи. Женька рассеянно улыбался декану, а сам все думал о той маленькой ямочке, что на миг мелькнула у самого уголка ЕЕ губ…   …На следующее утро Анастасия Павловна вязала внуку свитер – творение, тре­бующее, в отличие от носков, ее неусыпного внимания, и все гадала, кого же ждет  этот симпатичный кареглазый паренек, так нежно обнимающий взглядом двери…