Культурный синкретизм в Китае (конфуцианство - даосизм – буддизм)

Государственный порядок, основанный на страхе и насилии, оказался недолговечным. После смерти Цинь Шихуанди в 210 г. до н.э. его сын-наследник не сумел удержать власть. Империю тут же начали сотрясать восстания, а в 202 г. до н.э. один из вождей восставших, крестьянин Лю Бан провозгласил себя императором. Он стал основателем династии Хань, которая правила более четырёхсот лет.

Конфуцианство в роли государственной идеологии. С падением империи Цинь легизм был скомпрометирован. Однако для сохранения созданной имперской системы управления нужна была доктрина, которая придавала бы ей жизнеспособность и легитимность. Такой доктриной стало конфуцианство, правда, учение Конфуция при этом ассимилировало ряд принципов легизма, прежде всего идею закона. Конфуцианство, ставшее официальной идеологией, выработало компромиссное сочетание этико-ритуальных норм (ли) и административно-юридических законов (фа), в равной мере необходимых для эффективного управления обществом. Ли - это форма регуляции отношений среди благородных людей, а при помощи закона следует управлять низами, используя методы кнута и пряника. Сами законы, однако, несли на себе печать конфуцианской этики. Так, уголовное законодательство предусматривало различные наказания за кражу у родственника и у постороннего человека. В первом случае оно было менее суровым. Поощряя доносы на преступников, государство сурово карало тех, что доносил на своих родителей или родителей супруга.

Сам Конфуций становится священной фигурой, и его идеи – истолкованные учеными, системой жестких канонов, не допускающих произвольных трактовок.

Сложились легенды о чудесном рождении Кун-цзы, и пещера в окрестностях Цюйфу, где мыслитель появился на свет, превратилась в священное место, обладающее магической силой. Дом философа был перестроен в поминальный храм. Рядом императорских указов было предписано возвести святилища в честь древнего мудреца во всех городах и установить в них регулярные службы. В ходе истории Конфуцию даровались все более и более высокие титулы, вследствие чего литургия становилась все более сложной и торжественной. Учреждается также культ его предков, потомков и учеников. Ежедневные церемонии поклонения Конфуцию происходили во всех учебных заведениях и при занятиях с частными учителями. Статуи Учителя помещались в школах, в кабинетах чиновников и интеллигенции. Иконография образа Конфуция сводятся к двум главным вариантам. В одном из них он выглядит как ученый в одеянии древней эпохи с чиновничьей шапочкой на голове. В другом предстает в полном императорском облачении. Культ Конфуция и все проводимые в его честь мероприятия были официально отменены только в 1928 г. правительством Китайской Республики.

Конфуцианцы детально разработали идею Конфуция о добродетельном правителе: осененный благодатью Неба, он обладает небесным мандатом (мин) и управляет страной, пока соблюдает нормы-ли. Произвол власти, экономический упадок, народные волнения свидетельствуют о том, что правитель отступил от принятых норм и потерял право на мандат. Идея «гэ-мин» (революции), согласно которой народ имеет право восстать и сместить недобродетельного правителя, служила грозным предостережением для носителя высшей власти. История Китая знает немало случаев, когда народ пользовался этим правом.

На вершине горы Тайшань во время церемонии фэн император благодарил Небо за вручённый ему мандат власти. Он нес ответственность не только за свой народ, но и за благополучие всего мироздания. Столица Китая несколько раз перемещалась, но императорский дворец всегда рассматривался как священный центр мира. Названия залов и покоев знаменитого Запретного города в Пекине, императорской резиденции с XV до начала XX в., - Верховной гармонии, Полной гармонии, Сохранения гармонии и Небесной чистоты, Объединения и мира и т.п., красноречиво говорят о главном предназначение власти. Ежегодно в день зимнего солнцестояния после строгого трехдневного поста, императоры молились в храме Неба о процветании государства, чтобы ветер, дождь, жара и холод появлялись в сроки, назначенные вековечным природным циклом. В храме Земли император от имени народа совершал религиозный ритуал благодарения ее за урожай.

Нравственность и добродетельная жизнь, столь высоко ценимая Конфуцием, приобретает форму церемониального поведения, поведения согласно правилам этикета. Многочисленные ли регламентируют движения, мимику, речь, одежду, украшения. Они предписывают определенный стиль поведения с подчиненными и начальством, старшими и младшими, с соседями и домочадцами, друзьями и врагами, порядок жизни во время траура, в праздники и в будни. Воспитанный человек знает не только, как рассадить гостей за столом, как кого поприветствовать, но и как следует смотреть на того или иного человека: взгляд поверх головы означает твое превосходство над собеседником, ниже пояса – скорбь и т.д. В книге «Ли-цзы» описывалось 300 основных и 3000 дополнительных ли на все случаи жизни, овладение которыми было обязательной частью образования. Человек, не овладевший таким знанием, не имел шансов «выйти в люди», сделать карьеру, снискать себе репутацию благонамеренного члена общества. Считалось, что ли были созданы мудрецами древности, чтобы люди знали, чем они отличаются от животных. Чем выше был социальный статус человека, тем меньше естественности и спонтанности оставалось в его поведении. Жизнь императора была нескончаемой чередой ритуалов и церемоний: он сидел, повернувшись лицом к югу, вставал, принимал пищу, одевался, выезжал по церемониальным правилам, которые, к тому же, менялись в зависимости от того, был ли урожайным год, шли война или было мирное время. Слова императора, записывались чиновником, находящимся справа от него, а действия – чиновником, стоящим слева. Только император имел право пользоваться нефритовой дощечкой для записей, у высших сановников они были из слоновой кости, а у прочих людей – из бамбука. Только императорский дракон имел по пять когтей на лапах и т.п. Этикет и ритуал устанавливали ранговые различия в обществе, определяя субординацию, круг прав и обязанностей, меру взаимного уважения. Культ формы нередко подменял искренность отношений, ведь этикет не только выражал, но и скрывал подлинные чувства, но благодаря ему общество представляло собой слаженный организм, а китайцы снискали себе репутацию исключительно вежливого народа.

Значительная часть ли регулировала отношения в семье. Древний обычай почитания предков и сыновняя почтительность, о которой писал Кун-цзы, получают всеобщее признание и становятся неотъемлемой частью культуры. Большой популярностью пользовался сборник «24 примера сяо». В нем рассказывалось, например, о почтительном сыне, который в голодный год отрезал от себя кусок плоти, чтобы сварить бульон для отца. Другой образец сыновней почтительности – восьмилетний мальчике, который ночью не отгоняет от себя комаров, чтобы спокойно спали родители. Подобные примеры с раннего детства воспитывали в китайце готовность к самопожертвованию во имя родителей: если до трехлетнего возраста родители обслуживают беспомощного ребенка, то затем ребенок должен служить родителям, возвращая им сыновний долг. В Китае бытовало поверье, согласно которому, бросившись в бездну с вершины горы Тайшань, можно избавить своих родителей от болезни и смерти. Это поверье в свое время вызывало настоящую эпидемию самоубийств. Только на рубеже XIX—XX веков власти начали вести борьбу с этим обычаем.

Уважение к отцу и матери оформлялось с помощью норм этикета ли, которые предписывали разговаривать с родителями стоя и наклонив голову, не садиться с ними на одну циновку, не гулять, если они больны, спрашивать разрешения, если собираешься что-то сделать и т.п. Важная часть этого служения – достойное погребение. Европейцев шокирует бытовавший в традиционном Китае обычай дарить матери и отцу гроб на 60-летие. Такой подарок означал, что сын помнит о своем долге, и не мог не радовать юбиляров. Похоронившие родителей в течение трех лет соблюдали траур, на время которого сын, если он был чиновником, оставлял службу (жалованье ему при этом продолжали выплачивать, что свидетельствовало о социальной значимости события). В первый год траура нельзя было пить вино и есть мясо, плоды и овощи, во второй запрещалось только вино и мясо. Все три года предписывается носить траурные одежды белого цвета, воздерживаться от празднеств и увеселений, в частности, свадебных торжеств. Далее из поколения в поколение продолжаются регулярные поминовения. Считалось, что небесные духи усопших шэнь пребывают в особых поминальных табличках, которые помещались на алтарях в семейных храмах предков или, по бедности, в домах. Местом обитания земных духов гуй были могилы. Глава семьи ежедневно поклонялся табличкам, а вся семья дважды в месяц совершать жертвоприношения в храмах предков и в особые дни - на могилах. Количество табличек на алтаре свидетельствовало о древности рода и было предметом его гордости.

Культ предков и сяо способствовали расцвету семьи и семейного клана. Интересы личности всецело подчинялись семейным интересам. Любовь как нечто иррациональное и личное не бралась родителями в расчет при выборе женихов и невест для подросших детей. Но это вовсе не мешало нормальному существованию семей и выполнению супругами своего долга. При наличии элементарного материального благосостояния родственники стремились жить вместе. Большие семьи, включавшие жен и наложниц главы семейства, его женатых сыновей и многочисленных внуков – характерное для Китая явление. После смерти отца его место занимал старший сын, получавший большую часть наследства, включая дом с храмом предков, младшие же, возглавляя собственные, боковые линии, рода, продолжали находиться в зависимости от него. Возникал мощный разветвленный клан сородичей, крепко державшихся друг за друга и населявших нередко целые деревни. Женщины в таком клане

Конфуцианцы в императорском Китае - не просто образованные люди, это сословие служилых людей - шеньши, управляющее государством.

Доступ в государственный бюрократический аппарат обеспечивала система государственных экзаменов кэцзюй, просуществовавшая 1300 лет: от создания в 605 г. (династия Суй) и до 1905г. Существовали экзамены трех ступеней. Сдавшие экзамены первой ступени, которые проводились в уездных городах два раза в три года, получали ученую степень Сюцай («отточенное дарование»). Сюцай тут же становился гордостью своего клана и его престиж взлетал до небес. Хотя первая ученая степень давала возможность занимать самые скромные должности – школьного учителя, секретаря и т.п., это было огромной удачей и означало, что человек преодолел труднопроходимый барьер между простонародьем и элитой. Цзюйжэнь («представляемый») – степень, которую получал выдержавший экзамен провинциального уровня. Он имел право на замещение низших и средних чиновничьих должностей. Высшая ученая степень Цзиньши («поступающий в службу») присваивалась кандидату, выдержавшему столичные экзамены, которые проходили в присутствии самого императора. Цзиньши получали занимали любые чиновничьих должности, вплоть до высших постов во дворце и императорском кабинете.

На экзамене первой ступени соискатели должны были сложить стихотворение из шестидесяти иероглифов, написать сочинение о каком-либо событии древней истории и трактат на отвлеченную тему с использованием цитата из классических книг. Это происходило в специально оборудованных помещениях под строгим присмотром чиновников без книг и пособий в течение двух-трех суток. Степень получали только 2-3 процента соискателей. Провал переживался как крушение надежд, приводящее порой к умственным расстройствам и самоубийствам, о чем красноречиво повествует китайская литература, хотя сдавать экзамены можно было неоднократно, до самой старости. Бывало, что 70- летним соискателям, которым так и не удалось сдать экзамен на сюцая, эта степень присваивалась в льготном порядке. Экзамены следующих ступеней отличались большим объемом и сложностью заданий.

Теоретически экзамены мог сдавать любой взрослый мужчина, независимо от финансового состояния и социального статуса (лишь выходцы из торгового сословия иногда подвергались дискриминации). Централизованная экзаменационная система ослабила влияние аристократических кланов и стала важным фактором социальной мобильности, путь в правящую элиту в принципе был открыт для каждого, а не только для знати. Разумеется, учёную степень получали преимущественно отпрыски богатых землевладельцев, поскольку процесс обучения был длительным и дорогим.

Знаками различия держателей ученых степеней служили квадратные нашивки с изображением разных животных на груди парадного одеяния, а также замысловатые шапки и пояса. Это были знаки престижа и материального благополучия, недаром дух богатства Цай Шэнь представлялся народу одетым в шапку и пояс чиновника высшего ранга.

Итак, конфуцианство заняло господствующее положение в императорском Китае. Однако оно вовсе не исчерпывает содержания его традиционного культуры, которая представляет собой синкретический сплав ценностей конфуцианства, даосизма и буддизма.

Даосизм. Даосизм, зародившийся как философское учение, постепенно трансформируется в религию, которая заняла прочное положение как в образованных верхах, так и в невежественных низах общества. Сложные рассуждения о Дао и дэ облекаются в образную форму мифов. Так, популярный миф о возникновении вселенной повествует, что из первобытного хаоса зародился первочеловек Паньгу. Через 18 тясяч лет все легкое и светлое (ян) поднялось вверх, став Небом, а все тяжелое и темное (инь) опустилось вниз, образовав Землю. Паньгу же начал быстро расти, при этом его тело стало почвой, кости – горами, волосы – травами, дыхание – ветром, а из паразитов на его теле произошли люди.

Самой привлекательной даосской идеей, безусловно, стала идея бессмертия и долголетия. Бессмертие обретает человек, сумевший слиться Дао, уподобить свое существование ритмичному и целостному функционированию Вселенной. Трансформация человека в бессмертного – сложнейшая система психофизического и нравственного самосовершенствования. Она включает в себя гимнастику, призванную отрегулировать движение ци в организме, овладением «утробным» дыханием, когда делается всего один вдох-выдох на 120 ударов сердца. Это сочетается с особой культурой сексуальной жизни, которая выращивает в организме «бессмертный зародыш», с особым режимом питания: легкие фруктовые суфле, пилюли и микстуры из орехов, корицы, ревеня, измельченных минералов и металлов, а на высших ступенях совершенствования - собственная слюна, - вот пища даоса. Стремящийся к бессмертию человек должен был совершить не менее 1200 добрых дел, при этом даже один нравственный проступок сводил все усилия на нет. Длительная подготовка венчалась таинственным актом дематериализации, когда человек покидал свое тело, став бессмертным. Даосские практики осваивались в вдали от мирской суеты, предполагали отшельнический образ жизни в горных пещерах или монастырях и требовали от человека огромных усилий.

Даосизм основной массы народа, мирян, представляет собой нечто иное. Получившие начальную подготовку в монастырях, знатоки даосизма жили среди мирян, отличаясь от них только профессией, которая со временем становилась наследственным ремеслом. Они служили в храмах, построенных для богов, духов и бессмертных, число которых было необъятно и неуклонно росло, занимались изготовлением амулетов, гаданиями, лечением людей.

Поиск более легких путей к бессмертию и долголетию породил веру в волшебную силу даосских пилюль и эликсиров, талисманов и заклинаний. Сложилась легенда о богине Запада Сиванму, в садах которой раз в 3000 лет цветут персики бессмертия, и китайские императоры не раз снаряжали экспедиции на поиски этого чудесного места. Легенды о бессмертных, которые путешествуют по вселенной, защищая справедливость, были известны каждому китайцу.

В недрах даосизма веками накапливались и развивались знания о природе, которые не получили при этом теоретического оформления и не становились естественными науками западного типа. Создавая эликсиры и пилюли, даосские алхимики работали над трансмутацией металлов и органических веществ, открывая их полезные свойства и совершая открытия (например, пороха). Изучая расположение звезд и планет, они создали немало астрологических карт, атласов и календарей, которые использовались для составления гороскопов. Без совета даосского гадателя не могло состояться бракосочетание, которое обязательно предварялось присылкой гороскопа невесты в дом жениха, как и любое другое важное дело. Востребованными были и знания по геомантии (фэшуй), которая устанавливала взаимосвязь земного рельефа с космическими силами и помогала китайцу выбрать удачный участок для строительства дома, устройства могилы и т.д. Интересно, что изобретение компаса, произошло в связи с необходимостью геомантов ориентироваться на местности. В недрах даосизма успешно развивалась медицина. Психофизические практики способствовали изучению человеческого организма и зарекомендовали себя как эффективные методы лечения болезней, оздоровления и продления жизни. Все это обеспечивало рост популярности даосизма в народе и поддержку государства. Даже самые образованные конфуцианцы, презиравшие суеверия, не пренебрегали услугами даосских гадателей и врачевателей.

Гибкий и аморфный даосизм на протяжении веков переживал взлеты и падения, иногда даже становился идеологией крестьянских восстаний. Он не пытался соперничать с конфуцианством и претендовать на официальный статус, но занимал в культуре свое прочное место, поскольку удовлетворял те потребности человека, которые конфуцианство игнорировало.

Буддизм. Буддизм начал распространяться в Китае на рубеже новой эры и проделал сложный путь адаптации к устоям общества и культуры, которые существенно отличались от индийских. Казалось бы, буддизм с его оценкой жизни как страдания, идеалом нирваны, институтом монашества не имел никаких шансов прижиться в Китае с его конфуцианским здравомыслием, ориентацией на государственную пользу и культом семьи. Однако буддизм пустил в новой культурной среде глубокие корни, поскольку сумел приспособиться к ней. Буддизм постепенно китаизируется. В процессе перевода священных сутр происходит слияние буддийских идей с даосскими и конфуцианскими («нирвана» отождествляется с «дао», «сострадательность» с «гуманностью» и т.п.). Формируются различные школы китайского буддизма.

Самой китаизированной из них стала школа чань. Слово «чань» произошло от индийского «дхъяна» - сосредоточение, медитация. На Западе чань-буддизм больше известен как дзэн-буддизм (это его японское название).

По преданию, чань принес в Поднебесную в 520 г. проповедник из Индии Бодхидхарма - основатель знаменитого монастыря Шаолинь. Чань-буддизм в какой-то мере созвучен даосизму. Их объединяет понимание главной цели религиозной жизни как приобщения человека к полноте бытия. Чань-буддизм значительно меняет трактовку медитации, которая ос­мысливается как внутреннее сосредоточение, погружение в мир соб­ственного «я». «Если вы не ищите Будду в самих себе, а ищите вовне, значит вы уподобились заблудшим людям. Если внутри вашей природы вы отрешитесь от ваших страстей, то вы сразу же узрите собственную природу, а это и есть истинный Будда», - учил один из патриархов чань Хуан-Нэнь. Таким образом, достичь просветления - значит воссоединиться с изначальной и всеобъемлющей природой Будды, а для этого вовсе не требуется сидячая медитация или углубленное изучение священных текс­тов. В школе чань нет противопоставления медитативного состояния и мирских форм деятельности, практикуется активная медитация во время сельскохозяйственных работ, уборки монастыря, стрельбы из лука, поединка и т.д. Медитативное состояние просветляет повседневность, наполняя обычные занятия радостью и смыслом, превращая их в священнодействия. Согласно одной притче, на просьбу новичка научить его истине патриарх чань ответил: «Ты уже позавтракал? Пойди и вымой свою миску».

Цель дзэна – просветление, которое называют сатори. Его можно определить как интуитивное проникновение в природу вещей в противоположность логическому, аналитическому. Ситуация, возникающая при попытке описать дзэн, подобна ситуации при определении дао. Т.Д.Судзуки, написавший книгу о дзен-буддизме специально для западного читателя, определяет суть дзэна притчей: «Вообразите, что кто-то взобрался на дерево и повис, зацепившись за ветку зубами, опустив руки и не касаясь ничего ногами. Прохожий задает ему вопрос относительно основных принципов буддизма. Если он не ответит, то это будет расценено как грубое уклонение от ответа, а если попытается ответить, то разобьется насмерть... на самом деле, если вы открываете рот, пытаясь утверждать или отрицать, то все потеряно. Дзэна тут уже больше нет».

Просветление (в этой школе оно происходит как внезапное озарение, радикальная трансформация психики) несет человеку внутреннее освобождение от власти обстоятельств и пробуждает полноту творческой интуиции. Сознание просветленного начинает работать в ритме мироздания. Сознатель­ный контроль уступает место бессознательной регуляции поведения и нужный результат достигается без усилий.

Вопросы психической культуры и развития человека занимают в дзэн-буддизме центральное место. Как в современной тео­рии изобретений ключевую роль играет разрушение инерции мышления, так и чань преследует цель преодоление стереотипов сознания. Для ломки стереотипов и высвобождения творческих потенций используются разнообразные способы. В их числе - методы «шоковой терапии». Можно представить, какой шок испытывали монахи-новички, слышавшие от наставника, что «Будда – дыра в отхожем месте», видевшие, как сжигаются священные сутры и изображения. Эти шокирующие выходки призваны были сломать дихотомии ума, которыми он скован в обычном, непросветленном состоянии. Священное – мирское, истинное – ложное, красивое – безобразное, праведное – грешное, да – нет, - все эти оппозиции, которыми наполнен ум, - не более чем придуманные самими людьми условности. Бытие само по себе не знает никаких оппозиций, и только прекращение «суеты ума» дает возможность непосредственного проникновения в суть вещей, открывает человеку возможность жить спокойно и радостно. Уникальным достоянием чаньской культуры являются коаны. Это загадки, не имеющие логического разрешения. Ученику дается задание размышлять над определенным вопросом или диа­логом, принципиально не имеющим ответа, например: «Этот посох превратился в дракона и проглотил Вселенную. Горы, реки, вся огромная земля – где они теперь?». Испытание направлено на то, чтобы разрушить привычные стереотипы мышления, бинарные оппозиции и формальную логику, добиться крушения всяческих парадигм и освобождения сознания, выхода его за пределы этого мира.

Один коан давался ученику на долгое время, если не на всю жизнь, зачастую вызывал бурные эмоциональные реакции и расстройство когнитивной сферы. Преображение структуры личности носило настолько радикальный характер, что затрагивало самые глубинные слои психики, такие базисные структуры, как подсознательное.

Культура психической деятельности приобрела в чаньских монастырях характер устойчивой традиции, в процессе развития которой были выработаны технические приемы управления психикой. Но чань-буддизм распространял свое влияние и за пределы монастырских стен. Так, он подарил китайцам чайную церемонию. Согласно легенде, сам Бодхидхарма причастен к ее возникновению. Находясь в состоянии медитации, он уснул, а проснувшись, застыдился перед учениками и срезал себе ресницы (знак траура в Китае). Упав на землю, они проросли побегами чайного куста. Тонизирующий напиток, прогоняющий сон стал любимым напитком сначала монахов, а затем и всех китайцев. В России с ним познакомились в XVII веке.

Конфуциан­ство, даосизм и буддизм связаны с разными аспектами человеческого существования: буддизм занимается просветле­нием, освобождающим от страданий, это религия спасения; даосизм приходит на помощь, когда человек испытывает житейские затруднения, разделяя свою функцию с буддизмом; конфуцианство призывает человека стать примерным членом общества. Именно во взаимодействии различных течений и возникло своеобразие китайской культуры: Конфуций является персонажем даосских притч, дзэн-буддисты и даосы практически считают себя адептами одной доктрины. В одном храме могут соседствовать священные предметы всех трех религий, а в сознании одного человека чаще всего соединяются элементы всех доктрин. Каждая из них – отчасти философия, отчасти религия.

Одним для трех доктрин, образующих синкретическую культуру Китая, является внимание к человеку. Достаточно процитировать не­сколько изречений: «Искать мудрость вне себя – вот верх глупо­сти» (дзэн-буддизм); «Человек может сделать великим учение, которое он исповедует, но учение не может сделать человека великим» (Конфуций); «Сначала был истинный человек и лишь потом – истинное знание» (даосский трактат «Чжуан-цзы»).

Не существует, пожалуй, другой страны, где философия играла бы столь большую роль в жизни человека и общества, столь широко распро­странялась бы на все сферы человеческой деятельности, определяла бы мировоззрение целого народа, распространившись даже на сугубо утилитарные сферы. Философия стала тем фундаментом, на котором здание китайской куль­туры простояло многие столетия.