2. Сборник н.В. Гоголя «Миргород». Социальная проблематика и идейный смысл.

Внутреннее единство сборника «Миргород», единство, превращающее этот цикл из четырех повестей в цельную книгу, есть в основе своей единство идейное. Оно настолько существенно, что полноценное понимание идейного смысла «Миргорода» возникает именно в совокупности, и идейной соотнесенности всех четырех рассказов в целом.

Сборник состоит из двух частей; в каждом по две повести. Первый томик начинается «Старосветскими помещиками», второй – «Вием». Тема и, так сказать, тезис всей книги даны в каждой из этих двух повестей сразу, в своей целостности; это как бы образные формулы всей книги. Вторые же рассказы каждой части, «Тарас Бульба» и повесть об Иванах, дают каждая по одному аспекту того противоречия, которое образует смысл всей книги. Коротко говоря; если в книге сталкиваются норма, возможность, осуществимый идеал человека, его высокая сущность, — и отклонение от нормы, искажение человеческой натуры в безобразной действительности, то в первых рассказах каждой части, более коротких, так сказать вводных, дано объединение и нормы и ее искажения, а во вторых рассказах обоих томиков раздельно: в первом — норма, во втором — ее искажение. Заметим, что объемная разница повестей играет в этой композиции тоже свою, хоть и весьма скромную, роль. «Вводные» повести — меньше других: «Старосветские помещики» занимают (по изданию 1842 года) 45 страниц, «Вий» — 76 страниц, тогда как основные повести, развертывающие тему, — «Тарас Бульба» — 246 страниц (во второй редакции, в издании 1842 года; в первой же редакции эта повесть хоть и короче, а все же в три раза длиннее «Старосветских помещиков»); повесть об Иванах — меньше, в ней 99 страниц. Стоит обратить внимание и на то, что повести «Старосветские помещики» и «Вий» не разделены на главы, то есть даны единым текстом в качестве «малой формы»; наоборот, «Тарас Бульба» и повесть о двух Иванах разделены на главы («Taрас Бульба» — 12 глав во второй редакции и 9 глав в первой редакции; «Повесть об Иванах» — 7 глав). Нет необходимости разъяснять, что деление произведения на главы — это не просто внешнее деление, а особый принцип композиции, связанный со строением темы, изложения, группировкой материала и т. д., выражающий сложность, многосоставность содержания этого произведения (повесть об Иванах короче «Тараса Бульбы» и имеет меньше глав, зато деление ее на главы подчеркнуто наличием названий их, чего нет в «Тарасе Бульбе»).

Вся фантастическая история с панночкой-ведьмой просвечена характерной гоголевской иронией и юмором. Социальная проблематика повести кажется несколько приглушённой. Но она тем не менее явственно проглядывает. Хома Брут и его друзья живут в окружении злых, бездушных людей. Всюду Хому подстерегают опасности и лишения. Страшный образ Вия становится словно поэтическим обобщением этого лживого, жестокого мира.

ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЙ БИЛЕТ №17

1. Лирика а.С.Пушкина лицейской поры и петербургского периода. Основные мотивы, жанры, темы, стиль.

Еще на школьной скамье, в лицее, Пушкин задумывает ряд крупных литературных произведений: поэму, комедию, роман, — но все эти замыслы не получают осуществления и остаются не законченными на той или иной стадии работы. Зато Пушкин-лицеист пишет очень много стихотворений. В них поэт часто еще не самостоятелен, идет по следам французских поэтов XVII и XVIII вв., которыми он зачитывался в детские годы в библиотеке отца; среди его любимых авторов — Вольтер и особенно Парни. В то же время Пушкин развивает традиции русских поэтов, своих предшественников и старших современников — крупнейшего поэта XVIII в., представителя позднего классицизма Державина и в особенности своих непосредственных литературных учителей, поэтов-новаторов — Батюшкова и главы русского романтизма начала века Жуковского. Основной круг мотивов лирики Пушкина в первые лицейские годы (1813—1815) замкнут рамками так называемой «легкой поэзии», «анакреонтики», признанным мастером которой считался Батюшков. Молодой поэт рисует себя в образе мудреца-эпикурейца, беспечно наслаждающегося легкими радостями бытия. Начиная с 1816 г. преобладающими в лицейской поэзии Пушкина становятся элегические мотивы в духе Жуковского. Поэт пишет о муках неразделенной любви, о преждевременно увядшей душе, горюет об угасшей молодости. В этих ранних стихотворениях Пушкина еще много литературной условности, поэтических штампов. Но сквозь подражательное, литературно-условное уже и теперь пробивается самостоятельное, свое: отголоски реальных жизненных впечатлений и подлинных внутренних переживании автора. «Бреду своим путем», — заявляет он в ответ на советы и наставления Батюшкова. И этот «свой путь» то там, то здесь постепенно вырисовывается в произведениях Пушкина-лицеиста. Так, стихотворение «Городок» (1815) еще написано в манере послания Батюшкова «Мои Пенаты». Однако, не в пример их автору, который причудливо смешивал античное и современное — древнегреческие «лары» с отечественной «балалайкой» — Пушкин дает ощутить черты жизни и быта маленького провинциального городка, навеянные ему реальными царскосельскими впечатлениями. Развернутое описание Царского Села поэт собирался дать в особом произведении, специально этому посвященном, но, по-видимому, набросал в своем лицейском дневнике только его план (см. в т. 7 наст. изд.: «Летом напишу я «Картину Царского Села»). Особенно важно, что уже в это время еще совсем юный Пушкин стремится выйти из сферы узколичной, камерной лирики и обращается к темам общественного, всенародного значения. Таковы его подсказанные войной 1812 г. и проникнутые высоким патриотическим пафосом «Воспоминания в Царском Селе» (1814), восторженно принятые не только друзьями-лицеистами, но даже Державиным, который считался величайшим литературным авторитетом того времени. Еще большее значение имеет вскоре же написанное поэтом яркое гражданское стихотворение — послание «Лицинию» (1815), смело набрасывающее в традиционных образах древнеримской античности широкую сатирическую картину русской общественно-политической действительности и гневно бичующее «любимца деспота» — всемогущего временщика, за которым современниками угадывался образ ненавистного тогда всем Аракчеева. Характерно, что уже в эту пору Пушкин проявляет острый интерес к творчеству наиболее передовых писателей-сатириков XVIII в. Под непосредственным воздействием Фонвизина им написано пространное стихотворение, по существу даже небольшая сатирическая поэма, «Тень Фонвизина» (1815); с поэмой Радищева «Бова» прямо связан замысел одноименной сказочной поэмы Пушкина (1814); с философскими размышлениями Радищева в его трактате «О человеке, о его смертности и бессмертии» перекликаются атеистические раздумья Пушкина в стихотворении «Безверие»; высоко ценил поэт и сатирическое творчество Крылова, называя его в числе своих любимых писателей. Но уже в лицее Пушкин вырабатывает самостоятельное и порой весьма критическое отношение к своим литературным предшественникам и современникам, В этом смысле особый интерес представляет «Тень Фонвизина», в которой поэт устами «известного русского весельчака» и «насмешника», «творца, списавшего Простакову», вершит смелый суд над литературной современностью. С самого начала образования дружеского литературного кружка «Арзамас», объединившего сторонников «нового слога» Карамзина и приверженцев Жуковского — Батюшкова, Пушкин своими посланиями, эпиграммами принимает активное участие в оживленной борьбе «арзамасцев» с литературным обществом «Беседа любителей русского слова». Общество это было почти официальным объединением, близким к высшим сферам, в котором литературное «староверие» — отстаиванье безнадежно переживших себя принципов «высокого» классицизма XVIII в. — сочеталось, как правило, с политической реакционностью. Уже и в это время наиболее чуткие современники начинают ощущать громадную мощь созревающего пушкинского дарования. Глава русской поэзии XVIII в., певец «Фелицы» и «Водопада», не обинуясь, провозглашает его своим непосредственным преемником — «вторым Державиным»; Жуковский называет «гигантом, который всех нас перерастет». «О, как стал писать этот злодей», — восклицает Батюшков, прочтя одно из стихотворений Пушкина, написанных им вскоре после окончания лицея. Анакреонтические и элегические стихотворения Пушкин продолжает писать как в эти, так и в последующие годы. Но вместе с тем выход в середине 1817 г. из «монастырских», как называл их поэт, лицейских стен в большую жизнь был выходом и в большую общественную тематику.

Пушкин начинает создавать стихотворения, отвечающие мыслям и чувствам наиболее передовых людей русского общества в период нарастания в нем революционных настроений, возникновения первых тайных политических обществ, ставивших своей задачей борьбу против самодержавия и крепостничества. В своих, так называемых «вольных стихах» («Вольность», «Чаадаеву», «Noel. Сказки», «Деревня», убийственно острые политические эпиграммы) Пушкин становится выразителем дум и чаяний этих передовых кругов, «эхом русского народа», каким он уже в ту пору сам себя начинает ощущать. Много позднее в явно нецензурном по политическим причинам варианте одного из своих последних стихотворений «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» Пушкин подчеркивал, что «он восславил свободу» «вслед Радищеву», автору «Путешествия из Петербурга в Москву» и оды «Вольность». Правда, в своих стихах этой поры Пушкин, подобно многим декабристам, возлагал надежды на просвещенного монарха, который силой своей верховной власти мог бы осуществить необходимые преобразования — ввести конституционный «закон», освободить крестьян. Это говорит о том, что Пушкин по своим политическим взглядам был умереннее Радищева, прямо призывавшего — и в оде «Вольность» и в «Путешествии из Петербурга в Москву» — к революции. Однако пушкинские стихи, пронизанные пафосом вольнолюбия, сочетающие передовые идеи с небывалой дотоле силой художественной выразительности, имели громадный общественный резонанс, являлись своего рода декабристскими поэтическими прокламациями. Они распространялись в многочисленных списках; отдельные строки их — такие, как «Тираны мира! трепещите! // А вы мужайтесь и внемлите, // Восстаньте, падшие рабы!» — приобретали в восприятии читателей современников смысл еще более широкий, чем тот, который вкладывал в них сам Пушкин: получали характер прямых мятежных призывов, революционных лозунгов. Поэт становится певцом декабристской революционности и вместе с тем признанным литературным учителем поэтов-декабристов, начиная с самого значительного из них, Рылеева. В послелицейской лирике Пушкина петербургского периода (1817 — первая половина 1820 г.), как в известной мере и позднее, продолжают бытовать многие темы, мотивы, жанровые формы, характерные для лицейских лет творчества поэта; но они получают новое весьма знаменательное развитие. Так, в посланиях Пушкина к своим друзьям — сочленам дружеского литературного общества «Зеленая лампа» (оно являлось вместо с тем негласным филиалом ранней декабристской организации «Союз благоденствия») — традиционные анакреонтические мотивы окрашиваются в оппозиционно-политические тона. В одном ряду с Вакхом и Кипридой поэт воспевает «свободу». Это слово все чаще приобретает в его стихах несомненное политическое звучание. Есть в дружеских посланиях Пушкина и недвусмысленные выпады «насчет небесного царя, а иногда насчет земного». Вместе с тем в некоторых его стихах «анакреонтика» углубляется до подлинного проникновения в дух античности. Образец этому — стихотворение «Торжество Вакха» (1818), которое представляет существенный шаг вперед по сравнению даже с таким замечательным стихотворением Батюшкова этого рода, как «Вакханка». О чрезвычайно большом общественно-политическом значении «вольных стихов» Пушкина нагляднее всего свидетельствует постигшая поэта — первым из всех причастных к декабристскому движению — суровая правительственная кара: шестилетняя ссылка. Причем царь, до которого дошли стихи Пушкина, воспевшего «вслед Радищеву свободу», как известно, сперва намеревался сослать его, вслед Радищеву же, в Сибирь или заточить в Соловецкий монастырь. Только благодаря энергичным хлопотам влиятельных друзей (в частности, Карамзина) удалось добиться замены этой меры высылкой на юг — сперва в Екатеринослав, затем в Кишинев и Одессу.