Репрессии второй половины 1930-х годов

После принятия новой Конституции Советский Союз втягивается в очередную полосу массовых политических репрессий («ежовщина», «чистка», «массовые репрессии», «Большой террор»). В принципе репрессии 1937-1938 гг. не были чем-то исключительным, если бы не их кажущаяся спонтанность, бессистемность и непредсказуемость⁴¹.

Массовые репрессии 1937-1938 гг. не были спонтанными и являлись вполне мотивированными. Изначально большевики приняли насилие как инструмент управления обществом. Мобилизационная модель развития сопровождалась, с одной стороны, репрессиями против крестьянства, технической интеллигенции и управленцев. С другой стороны, мобилизационная модель развития с ее неизбежными просчетами в планировании и нарастанием экономических проблем вызвала недовольство части партийной номенклатуры сталинским курсом. Например, в 1930 г. председатель Совнаркома РСФСР кандидат в члены Политбюро И. Сырцов подверг критике излишне оптимистическое планирование, осудил поспешное завершение строительства Сталинградского тракторного завода («потёмкинская деревня») и потребовал разработки более сбалансированного плана. Сырцов выступил против монопольного принятия важных решений узким руководством. По стране возникают подпольные коммунистические группы, оппозиционно настроенные к Сталину («платформа Михаила Рютина»).

Ситуацию дополняет несдержанность Льва Троцкого в оценке сил и влияния антисталинской фронды внутри СССР. В эмиграции Троцкий делает публичные заявления о том, что у него имеется в СССР значительная, глубоко законспирированная группа сторонников во всех высших партийных, государственных и военных органах, включая ЦК партии, наркоматы иностранных дел, обороны и НКВД. Сталин первоначально принял слова Троцкого иронически: «Хвастун, генерал без армии». Ради перестраховки была объявлена партийная чистка и кампания по обмену партдокументов, благодаря которым из ВКП (б) изгоняются бывшие сторонники оппозиций.

Предположительно, имевшиеся оппозиционные настроения в партии встревожили Сталина в 1934 г., на который пришлась работа XVII съезда ВКП (б). Якобы часть делегатов съезда планировала отстранить Сталина от должности генерального секретаря в пользу Сергея Мироновича Кирова⁴² (по предложению Сталина съезд упразднил пост генерального секретаря, после чего Сталин оставался всего лишь одним из нескольких секретарей ЦК партии). Примечательно, что в последующие годы большинство делегатов съезда были арестованы и 848 из них расстреляны.

После гибели Кирова в декабре 1934 г. внутрипартийная чистка перерастает в кампанию по дискредитации и нейтрализации бывших оппозиционеров, с которыми ассоциировался Троцкий (моральная ответственность за гибель Кирова была возложена на Г. Зиновьева и Л. Каменева).

С марта 1936 г. советская разведка активизировала работу по троцкистским организациям за границей. Советские нелегалы изъяли часть архива Троцкого и текущие архивы его сына Л. Седова, в которых были обнаружены сведения о троцкистских группах в СССР, и списки лиц, намечавшихся для привлечения к сотрудничеству. С учетом полученных материалов и безответственных заявлений Троцкого в эмиграции⁴³ обеспокоенный Сталин решился проверить номенклатурные «адреса», которые перечислял Троцкий, и санкционировал проведение по стране масштабной антитроцкистской кампании. Партийная чистка и обмен партийных документов (1933-1936), трансформировались в политические репрессии 1936-1939 гг. Сталинское руководство стремилось ликвидировать бывших оппозиционеров и дискредитировать Троцкого за пределами страны.

Бывшие оппозиционеры, рассредоточенные по различным наркоматам, периферийным советским и партийным организациям, становятся первыми жертвами «Большого террора», задуманного как акция против Троцкого. С января 1936 г. по стране начались аресты бывших оппозиционеров с последующей их высылкой в отдаленные лагеря на срок от 3 до 5 лет. Осенью 1936 г. политбюро приняло решение приравнять к контрреволюционерам тех, кто прежде разделял взгляды Троцкого, участвовал в оппозиции, служил под началом Троцкого в годы Гражданской войны. К декабрю 1936 г. репрессиям были подвергнуты от 4 до 6 тысяч человек. Закрытый судебный процесс над советским военным командованием (1937 г) и открытые судебные процессы 1936 (над Л. Каменевым, Г. Зиновьевым и другими), 1937 (над К. Радеком, Г. Пятаковым, Г. Сокольниковым и др.) и 1938 (над Н. Бухариным, А. Рыковым, Н. Крестинским и др.) годов должны были подорвать авторитет и политические возможности Троцкого не только внутри СССР, но и за пределами страны.

В конце 30-х Сталин отдал распоряжение о физической ликвидации Льва Троцкого. Советская разведка организовала несколько покушений (одно из них с участием выдающегося мексиканского художника Давида Сикейроса). В 1940 г. Троцкого убил испанский коммунист Рамон Меркадер.

Антитроцкисткая направленность террора, тем не менее, не объясняет его последующие масштабы. Репрессии охватили сотни тысяч рядовых советских граждан, в том числе иностранных подданных. Вмешиваются другие факторы.

Во-первых, партийный и советский аппарат, желая отвести удар от себя, переводит террор на общество. Например. в первой половине 1937 г. секретарь Западносибирского крайкома Роберт Эйхе обратился в Политбюро с просьбой предоставить ему право лично установить число лиц, подлежащих расстрелу или высылке из края. Инициатива Эйхе стала известна, и местные руководители сумели добиться для себя права на создание «троек», установление «лимитов» на расстрелы и высылки. Местные власти 50 краев, областей и автономных республик из 63 субъектов Советского Союза потребовали санкции на расстрел или немедленную высылку четверти миллионов человек. В результате репрессии были переориентированы с бывших оппозиционеров и членов партии на рядовых граждан. В свою очередь карательные органы, обязанные подтвердить свое привилегированное положение, демонстрируют свою чрезвычайную бдительность и рапортуют высокой статистикой разоблаченных врагов (своего рода стахановский почин).

Во-вторых, на масштаб репрессий повлияла конституционная реформа (1936 г.) и намерение Сталина провести состязательные альтернативные выборы в Верховный Совет СССР и Верховные Советы республик. Чтобы избежать неожиданностей при голосовании будущий электорат был подвергнут политической стерилизации. В июле 1937 г. приказом НКВД №0047, одобренным Политбюро, был установлен срок (август-декабрь 1937 г.) проведения специальной операции по нейтрализации антисоветских элементов в масштабах всей страны (предстояло расстрелять 75 тыс человек и 225 тыс отправить в лагеря). Операцию планировалось завершить ко дню первых выборов в Верховный Совет СССР. По существу по стране разворачивается поиск и истребление потенциальных внутренних противников политического режима («антисоветских элементов»)⁴⁴.

В третьих, приблизительно на рубеже 1936/1937 гг. антитроцкистская мотивация террора дополняется тезисом о происках капиталистического окружения и угрозе войны. Срабатывает недавнее впечатление от «пятой колоны» в Испании. Карательные органы охватывает шпиономания. Начинается разнузданная этническая зачистка общества на случай войны с нацистской Германией, Японией и Польшей. Особому отстрелу подвергаются инонациональные группы населения (поляки, немцы, прибалты, политические эмигранты). По постановлениям Политбюро и соответствующим приказам НКВД проводятся почти полтора десятка операций против «национальных контрреволюционных контингентов». Таким образом, массовые репрессии, по мысли Сталина, должны были обеспечить безопасный тыл СССР в случае войны.

В четвертых, политика репрессий нашла поддержку у части общества. Исследователи, работающие в русле социальной истории, все чаще стали приходить к выводу, что советское общество оказалось не только жертвой террора. Террор под лозунгами демократизации, особенно борьбы против бюрократии, оказался адекватным сознанию и ожиданиям миллионов бедствующих или недовольных современников. В колхозах и на предприятиях люди использовали лозунги репрессий против своих начальников, чтобы избавиться от некомпетентных руководителей, чтобы удовлетворить старые обиды или улучшить собственное материальное положение. Советскую систему отличала «сильная социальная политика» (гарантированная занятость, бесплатные образование и медицинское обслуживание, относительно низкие коммунальные платежи, доступный и организованный досуг), которую многие связывали с именем Сталина. Неустроенность и скудный образ жизни большинства населения на фоне привилегий партийного и советского аппарата связывался со злоупотреблениями местных чиновников и служащих, которые, по мнению части современников, заслуживали наказания. Желание стабильности примиряло людей с ограничением их политических прав. Желание стабильности вербовало их в ряды пассивных или активных соучастников репрессий.

Вероятно, поставленные Сталиным цели «Большого террора» были в значительной мере достигнуты к рубежу 1937/1938 гг.: во-первых, Троцкий был основательно дискредитирован; во-вторых, выборы в советский парламент прошли без особых неожиданностей; в третьих, предполагаемая «пятая колонна» внутри страны была уничтожена. В январе 1938 г. состоялся пленум ЦК ВКП (б), принявший постановление, осуждавшее ошибки парторганизаций при исключении коммунистов из партии и формально-бюрократическое отношение к апелляциям исключенных. Январский пленум, направленный против бывшего сталинского соратника П. Постышева, обозначил новый вектор и новую мишень для обвинений и арестов – энтузиастов и исполнителей репрессивной кампании. Однако резолюции пленума были восприняты многими современниками как призыв к восстановлению попранных прав, и Кремль, прокуратуру, партийные и комсомольские комитеты, а также профсоюзные органы захлестнули сигналы о повальном нарушении законности в стране.

В апреле 1938 г. наркома внутренних дел Н.И. Ежова по совместительству делегируют в наркомат водного транспорта, что свидетельствовало об изменении положения сталинского фаворита. Сталин начинает искать замену скомпрометировавшему себя Ежову, который придал террору характер неконтролируемой цепной реакции. К тому же Сталин подозревал, что сам превратился в объект политических интриг Ежова (якобы Ежов собирал на него компромат и готовил заговор). Весной-осенью 1938 года Ежова постепенно изолируют и вытесняют из НКВД. Заместителем Ежова назначается Л.П. Берия, вскоре монополизировавший власть в НКВД (весной 39-го Ежов был арестован, и в следующем году расстрелян). Политический террор в стране не прекращается, однако репрессии приобретают характер дежурных профилактических мер и «вегетарианский» размах. Ликвидация Ежова и ежовской команды идет на фоне бериевского «малого реабилитанса» конца 1938-1940 гг. (к началу 1939 г. в тюрьмах и лагерях содержалось более 3 млн. человек, - несколько сотен тысяч из них были помилованы и освобождены из заключения). «Перегибы» политики репрессий власть предпочла объяснить современникам как происки замаскировавшихся врагов, причем объясниться власть предпочла не через официальные декларации, а посредством драматургии и театральных подмостков (пьесы П. Войтехова и Л. Ленча, Н. Вирта, К. Крапивы и Л. Леонова).

Таким образом, сталинская революция сверху сопровождалась серьезным регрессом в политической области. Советская однопартийная система и мобилизационный вариант развития способствуют утверждению чрезвычайного варианта государственности, юридически обставленного демократическими нормами. Новая Конституция СССР (1936 г.) придала квазидемократический фундамент сталинской диктатуре. В обществе культивируется патриархальное отношение к верховной власти, при котором фактический глава государства наделяется родовыми признаками («вождь», «отец народов»). Участие граждан в выборах стало фактически обязательным, так как служило проявлением политической лояльности перед государством.

Советская политическая система, сложившаяся в 30-е годы, представляла из себя сталинскую автократию - систему управления, при которой неограниченная власть одного лица и его личные качества персонифицировали верховную власть, политический курс, государство. Сталинская автократия функционировала по принципам партиалитаризма (однопартийности). В 1930-е гг. Сталин окончательно подчинил центральный партийно-государственный аппарат своим интересам. Он широко использует репрессивную манеру ротации кадров, чем узаконил нестабильное положение советской бюрократии, чьи интересы, как полагал Сталин, не всегда совпадали с интересами государства. При Сталине, который претендовал на положение абсолютного источника власти, потускнел однопартийный характер советской государственности.

Репрессии 1930-х гг., нацеленные против бывших оппозиционеров и «антисоветских элементов», способствовали дезорганизации экономики и подрыву обороноспособности страны (было уничтожено высшее военное руководство и парализована боевая подготовка армии). Вместо консолидации советского общества репрессии наравне с коллективизацией содействуют распространению недовольства и даже антисоветских настроений в разных слоях общества.

ТЕМА ЛЕКЦИИ: ПОСЛЕДСТВИЯ СТАЛИНСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ СВЕРХУ (СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)

В научных кругах нет единства оценок о реальных итогах сталинской революции сверху. Одни исследователи («ортодоксы») полагают, что, невзирая на неизбежные «ошибки», в 30-е годы было построено социалистическое общество. Другие («прогрессисты») выписывают сталинской революции сверху индульгенцию, исходя из того, что промышленный рывок 30-х годов позволил СССР сокрушить фашизм. Третьи («резонеры» и «тоталитаристы») основное внимание обращают на непомерную цену, заплаченную обществом, за промышленный рывок, а главным результатом сталинской революции сверху называют формирование в СССР крайне авторитарного режима.

В то же время исследователи в принципе единодушны в том, что сталинская революция сверху явилась формационным этапом, в границах которого сложились те основополагающие общественно-политические институты и та модель социально-экономических отношений, которые просуществовали и корректировались следующие полвека.

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИТОГИ

В ходе индустриализации и коллективизации в СССР была ликвидирована многоукладная экономика. Промышленность, сельское хозяйство и торговля были практически огосударствлены. Государственный монополизм становится преобладающим укладом экономики.

В СССР была создана директивная (командно-административная) экономика мобилизационного типа. В хозяйственном механизме ведущее значение имели государственные институты. Экономика управлялась из политического центра административными методами на основе резолюций ЦК партии, а также постановлений Совнаркома и различных наркоматов. «Административный нажим» государственных органов играл в директивной экономике ту же стимулирующую роль, что конкуренция – в рыночной, а государственный план стал единственным и универсальным регулятором экономической жизни на основе вертикального планирования хозяйственного развития.

Директивная экономика мобилизационного типа имела свои достоинства. Советская экономическая модель была в значительной степени приспособлена к максимальной концентрации всех финансовых, материальных и демографических ресурсов страны для осуществления долгосрочных планов по наращиванию объемов промышленного производства и освоению огромных территорий. Жесткий централизованный контроль за крупными капиталовложениями позволял государству оперативно финансировать приоритетные научно-исследовательские программы и внедрять передовые технологии в важнейшие отрасли экономики. Определенная эффективность достигалась с помощью стандартизации продукции.

Директивная экономическая модель имела также целый ряд существенных недостатков и пороков, позволяющих говорить о её затратности. Во-первых, в директивной экономике действие рыночного механизма было минимизировано и товарно-денежные отношения играли вспомогательную роль. Поэтому методы строительства и эксплуатации возведенных объектов зачастую не отвечали требованиям рентабельности.

Во-вторых, государственная монополия на финансы и централизованные плановые задания, составлявшие стержень управления экономикой, ограничивали возможности и любые инициативы производителей в области экономики. Дальнейший технологический прогресс и освоение новой продукции намечались только при заинтересованном отношении государства или после множества сложных согласований, через преодоление сомнений и страха перед служебными взысканиями и репрессиями за вероятные сбои и просчеты.

В третьих, в директивной экономике производственные планы в условиях стахановского движения и террора выполнялись за счёт нарушения технологического процесса, расточительного использования электроэнергии, топлива, сырья и производственных фондов, а также снижения качества выпускаемой продукции. Издержки системы были настолько явными, что в 1939 г. советское руководство попыталось организовать повсеместную кампанию по борьбе с браком и потерями на производстве.

В четвертых, советская экономическая модель, базировавшаяся на государственной собственности, нуждалась в сосуществовании многоярусной и разветвленной «подсистемы страха» в виде органов государственного контроля, ведомственных инспекций и карательных структур. С одной стороны, они следили за процессом производства и пресекали злоупотребления со стороны лиц, воспринимавших государственную собственность, как абстракцию. С другой стороны, они подавляли конкуренцию так называемой «теневой экономики» (частного нелегального предпринимательства), возникшей в условиях скудного ассортимента потребительских товаров и его острого дефицита. Ситуация открывала большие возможности для получения колоссальных доходов в сферах услуг и торговли. Государство вынуждено было содержать далеко не дешевую «подсистему страха», без которой директивная экономика, в конце концов, утрачивала свою эффективность.

В пятых, в ходе сталинской индустриализации были разрушены традиционные денежные и потребительские стимулы к труду, но не предложены новые – более эффективные и общепринятые. Не высокая производительность труда⁴⁵, высокая текучесть кадров и недостаточное качество труда вынуждали директорский корпус расширять штаты, результатом чего была высокая себестоимость продукции.

На базе директивной экономики СССР совершил колоссальный индустриальный рывок. Если показатели промышленного производства за 1929 г. принять за 100%, то к 1938 г. этот показатель составил в СССР – 470% (в США 72,3%, во Франции -–76,1%, в Англии – 115%. В Германии – 126,2%). В 1939 г. по объёму промышленного производства СССР обогнал Англию, Германию, Францию, Японию и уступал лишь США. Доля СССР в мировом промышленном производстве достигла почти 10%. В течение 1928-1940 гг. в СССР было построено 9 тысяч крупных промышленных предприятий. Интенсивно развивались транспортные коммуникации и системы связи. Возникли новые промышленные отрасли: авиационная, автомобильная, алюминиевая, тракторостроение и т.д. Пятилетки, породившие полумилитаризированную экономику, внушительно укрепили оборонную мощь страны. То, что отсталая сельскохозяйственная страна в такое короткое время была превращена в индустриальную, было выдающимся событием.

За пятилетки в 2,5 раза выросла численность промышленных кадров (до 10 млн. человек), хотя их квалификация зачастую не отвечала требованиям производства. Большинство рабочих основных отраслей экономики, не получивших качественного образования, имели невысокую квалификацию и зачастую не имели стимула к её росту. В 1940 г. была создана система трудовых резервов, которая позволила готовить значительно более квалифицированных рабочих, чем прежняя система индивидуальной подготовки и краткосрочной фабрично-заводской подготовки в фабрично-заводских училищах. Инженерно-технический персонал коснулся процесс смены поколений и репрессии. Например, накануне войны на Магнитогорском металлургическом заводе 48% инженеров имели производственный опыт в объеме 1-3 лет (только 8% - более 10 лет). В своей массе молодые кадры, обучавшиеся в вузах по ускоренным программам, не обеспечивали полноценную организацию труда. В условиях террористического режима у директорского корпуса и инженерно-технического персонала не было достаточных стимулов к освоению новых технологий и продукции.

За первые пятилетки СССР превратился в индустриально-аграрную державу. Тем не менее, накануне Великой Отечественной войны национальный доход страны в большей мере формировался не промышленностью, а сельским хозяйством, которое являлось ахиллесовой пятой советской экономики. Сталинский вариант коллективизации привел к длительной дезорганизации аграрного производства.

Во-первых, раскулачивание обернулось уничтожением самой предприимчивой и хозяйственной части крестьянства. Система оплаты труда в колхозах лишала значительную часть крестьянства стимула к труду. Оба фактора предопределили резкий спад аграрного производства.

Даже механизация труда не изменила мотивацию крестьян-колхозников. На тракторах и комбайнах МТС работали преимущественно колхозники, получившие на курсах техническую подготовку (с 1932 по 1939 гг. в стране было подготовлено более 2,4 млн. механизаторов). Они обслуживали машины только в период полевых работ, а остальное время трудились в колхозах. Ответственность за поломки возлагалась на механизаторов, и, следовательно, последующий ремонт оплачивался самими колхозниками, что отражалось на их доходах. В конце концов, колхозники-механизаторы уклонялись от работы в МТС (к концу десятилетия всего лишь четвертая часть подготовленных кадров работала по специальности). В подобной ситуации МТС испытывали кадровый дефицит и располагали недостаточным количеством опытных специалистов: в 1937 г. 30% от общего числа трактористов менее года управляли тракторами, 44% имели стаж от 1 до 3-х лет и лишь немногим свыше 5% проработали 5 и более лет.

Во-вторых, не были реализованы экстенсивный вариант и технократическая гипотеза развития аграрного сектора. Считалось, что увеличение капиталовложений в аграрный сектор вкупе с агротехническими инновациями автоматически обеспечат высокую урожайность. При этом не учитывался метереологический и человеческий факторы. Расширение посевных площадей более чем на 20 млн гектаров (на 19%) не дало ожидаемых результатов из-за крайне низкой урожайности, огромных потерь при уборке, транспортировке и хранении урожая. По показателю засухи погода на протяжении 1920-1930-х гг. и особенно в начале 30-х гг. была значительно хуже, чем в предыдущие двадцать дореволюционных лет. Погода сыграла определенную роль, повлияв на общий уровень урожайности в межвоенный период.

В третьих, разворачивается кризис животноводства. С 1928 по начало 1934 г. поголовье крупного рогатого скота сократилось на 45%. По мнению историков М. Гелллера и А. Некрича, ценность погибшего скота и утраченной продукции животноводства (шерсть, молоко, масло) на много превысила ценность построенных в первую пятилетку заводов. Резкое сокращение численности живой тягловой силы не компенсировалось поступлением машинной техники. На всем протяжении первой пятилетки общий объем тягловых ресурсов сельского хозяйства, включая тракторы и рабочий скот, неуклонно сокращался. Ситуация стабилизировалась и улучшилась в течение второй и третьих пятилеток, но – не кардинально.

С учетом вышеназванных последствий сталинской коллективизации в течение 1930-х гг. валовое производство сельскохозяйственной продукции в целом оставалось на уровне 1928 г. Лишь дважды в предвоенный период – в 1937 и 1940 годах, - удалось превысить уровень производства продукции нэповского периода.