Глава 15 Синтаксические этюды

Синтаксис стихотворной речи — маргинальный уровень и аспект теории и истории стиха по сравнению с метрикой, ритмикой, строфикой, фоникой, теорией рифмы.

С этим ответвлением науки о стихе связано исследование 1) «наполнения» стихотворной строки различными синтаксическими конструкциями (и морфологическими категориями) и 2) соотношения синтаксических конструкций с метрическим членением и формами ритма. Этих проблем мы здесь касаться не будем. По ним есть значительная интересная литература ¹. Мы остановимся на немногих вопросах, либо впервые поднятых нами, либо явно недостаточно разработанных.

Стихотворная речь — это речь с двойной сегментацией. Любому тексту присуще синтагматическое членение (основные его уровни: слово — словосочетание — предложение — сверхфразовое единство); стихотворной речи, сверх этого, свойственно членение метрическое: членение на соизмеримые отрезки (стихи), которые относительно независимы по отношению к синтагматической сегментации и иногда совпадают с нею, а иногда нет ².

В области стихотворного синтаксиса особенно важны те факторы, которые непосредственно влияют на интонационный контур стиха: соотношение синтаксического и метрического членения; наличие / отсутствие приемов повышения экспрессии, прежде всего риторических фигур; степень интонационного единства стиха.

Синтаксические паузы в стихе

Степень интонационного единства стиха зависит от наличия / отсутствия внутри стиха (строки) синтаксической паузы или нескольких таких пауз на границах предложений; между простыми предложениями, входящими в состав сложного; после обобщающих слов; при выделении обособленных и однородных членов предложения, вводных слов и словосочетаний, при перечислении. Академик Л. В. Щерба обозначал такие паузы на своих схемах двумя, тремя вертикальными чертами и тире ³. Подчеркнем, что синтаксическая пауза — это пауза, вызванная объективными требованиями синтаксической конструкции, в отличие от чисто интонационной паузы, вызванной, по мнению читателя, требованиями передачи смысла и/или выражения чувства. За редкими исключениями надежным ориентиром здесь служит пунктуация, так как в русском языке существует «определенное соотношение между пунктуацией и основными ритмико-мелодическими формами языка» ⁴, «пунктуация служит показателем интонационного контура конца фразы» ⁵.

Важно заметить, что наличие внутри стиха (строки) одной или даже нескольких синтаксических пауз не разрушает интонационного единства стиха, но значительно его усложняет. Структурные паузы, отсекающие каждый стих от предыдущего и последующего, сильнее любых синтаксических пауз внутри стиха хотя бы потому, что повторяются в строго определенных местах на протяжении всего текста и создают инерцию, поддержанную многовековой традицией. Предельно выразительны графические эквиваленты этих структурных пауз: выделение каждого стиха в особую строку и написание его с прописной буквы. Эти структурные паузы и придают стиху интонационное единство, в некоторых случаях усложняемое синтаксическими паузами внутри стиха.

Приведем примеры стихов четырехстопного ямба Пастернака. Без пауз, с одной паузой, с двумя, с тремя:

Он звезды переобезьянил.

Что шепчешь ты, что мне подсказываешь?

Глухой, лиловый, отдаленный.

Театров, башен, боен, почт.

Подобные примеры нетрудно подобрать и в других размерах.

Значение синтаксических пауз в стихе еще более возрастает, потому что наличие такой паузы — непременное условие возникновения синтаксического переноса (enjambement). Несколько подробнее об этом будет сказано в следующем разделе главы.

Обилие синтаксических пауз в стихе при прочих нейтральных условиях свидетельствует об установке на говорной стих. Согласно нашим наблюдением над стихом тридцати поэтов ХХ в., в среднем один из четырех стихов разорван синтаксической паузой. Может быть, это как-то связано с тем обстоятельством, что поэты пишут в основном четверостишьями. По сравнению с XVIII и XIX вв., когда преобладал соответственно декламативный и напевный стих, в ХХ в. большее распространение получил говорной стих с разнообразностью и подвижностью интонации, с отсутствием установки на систематическое ее единообразие ⁶. Согласно нашим выборочным наблюдениям, в XVIII в. синтаксических пауз в стихе в полтора раза меньше, чем в ХХ, а в XIX — вдвое меньше.

К 1911—1913 гг. относятся случайно сохранившиеся первые стихотворные опыты Пастернака. Синтаксические паузы в возникают в 23 % стихов. Пастернак сразу нашел ту меру, которая стала определяющей для всего ХХ в. Но тут же все резко меняется. Его дебют в печати состоялся в альманахе «Лирика» в 1913 г. В пяти опубликованных здесь стихотворениях 43 % стихов разорваны синтаксическими паузами. В «Близнеце в тучах», куда вошли стихотворения 1912—1913 гг., таких стихов 51 %. Описываемый нами признак стихотворной речи характеризует стих Пастернака как наиболее экспрессивный в русской поэзии. Можно утверждать, что в молодости Пастернак считал возможным публиковать только те стихотворения, в которых до предела обострен конфликт между синтаксическим и метрическим принципами членения.

В эту же пору входила в поэзию Цветаева. В 1908—1910 гг. стихов с синтаксической паузой у нее 40 %. Как видим, она сразу нашла этот важный элемент своего стиля, этот способ нагнетения экспрессии — паузирование. В 1911—1913 гг. процент стихов с паузами снижается до 32, но все равно резко преобладает над средними данными для поэзии ХХ в.

В самых ранних стихах Ахматовой 1907—1910 гг. стихов с паузами очень много, почти как у Цветаевой, 35 %. Однако в 1911—13 гг. («Вечер» и «Четки») это средство повышения экспрессии сглаживается. Количество стихов с паузами устанавливается на уровне 27 %, что очень близко к средней величине для всего века.

К 1912 г. относится дебют Маяковского. Среди стихов этого и следующего годов только 21 % его стихов разорван синтаксическими паузами.

Только 10 % стихов имеют внутри себя синтаксические паузы у Мандельштама 1908—1910 гг.

Сообщим еще некоторые наблюдения.

В «Поверх барьеров», куда вошли стихотворения 1914—1916 гг., синтаксических пауз тоже много, 40 %. На таком же уровне показатели стиха Цветаевой (разумеется, с известными колебаниями): в 1921—начале 1922 г. 44 %, в 1926—1936 гг. 35 %. Вдвое возрастает этот показатель у Маяковского: до 40 % в 1914—1916 гг. В 1922 г. он доходит до 42 %, в 1927 г. он равен 32 %. Принимая во внимание сильное воздействие творчества Пастернака на современных ему поэтов и личное сближение Пастернака и Маяковского, произошедшее летом 1914 г., можно утверждать, что резкое усложнение метрико-синтаксических отношений в стихе Маяковского произошло под влиянием опыта Пастернака.

Ахматова и Мандельштам оказались нечувствительны к футуристической ломке стиха.

Самостоятельно прокладывал свой путь в области организации метрико-синтаксических отношений Пастернак или в русле какой-то традиции? Среди символистов наиболее значимы для него были Блок и А. Белый. Оба они хотя и смело переходили от речи напевной к разговорным и ораторским интонациям, обычно не обостряли отношений между синтаксическим и метрическим членением. В «Ночных часах», четвертой книге стихов Блока (1911), всего 19 % стихов осложнено синтаксическими паузами. Правда, в нескольких особенно важных стихотворениях процент стихов с паузами заметно выше: «О доблестях, о подвигах, о славе…», открывающее книгу, содержит 41 % таких стихов, «Река раскинулась. Течет, грустит лениво…» — 39 %, «Черный ворон в сумраке снежном…» содержит 31 % стихов с синтаксической паузой в середине. Приблизительно то же у А. Белого ⁷.

На вопрос, поставленный выше, приходится ответить осторожно: показательные примеры стихотворений с острым противопоставлением синтаксического и метрического членения текста символизм дал. Но превращение этого факультативного приема в конструктивный фактор в масштабах стихотворного цикла или поэтической книги осуществлено Пастернаком и Цветаевой. В «Сестре моей жизни», написанной летом 1917 г., непосредственно вслед за выходом в свет «Поверх барьеров», стихов с синтаксическими паузами, как и до этого, 40 %. Позже Пастернак рассказал: «В 17-м и 18-м году мне хотелось приблизить свои свидетельства насколько возможно к экспромту <…> Если прежде и впоследствии меня останавливало и стихотворением становилось то, что казалось ярким, или глубоким, или горячим, или сильным, то в названные годы (17 и 18) я записал только то, что речевым складом, оборотом фразы как бы целиком вырывалось само собой, непроизвольное и неделимое, неожиданно-непререкаемое» ⁸. Таким образом, Пастернак свидетельствует, что стихотворная речь, в которой почти половина стихов разорвана синтаксическими паузами, имитирует поток сознания. Наряду с «Сестрой моей жизнью» он имеет в виду «Темы и варьяции», написанные почти одновременно. Здесь интересующих нас стихов 36 %, как и во «Втором рождении» (1930—1931).

После этой книги происходит перелом, ряды стихов с синтаксическими паузами посредине перестают быть конструктивным фактором. В «На ранних поездах» (1936—1944) их 17 %; в «Стихотворениях Юрия Живаго» (1946—1953) 20 %; в «Когда разгуляется» (1956—1959) — 19 %. В последних трех книгах Пастернака функция внутристиховых пауз, с синтаксическим переносом или без него, меняется. Они более обоснованны логически, эффект спонтанности утрачивается. Поэт представляет в стихах итог осмысления своих эмоций, настроений, переживаний, наблюдений.

В то же время некоторые (весьма разные) поэты периода «оттепели» середины 50-х — середины 60-х гг. переняли особенности синтаксиса Пастернака 1910—1930 гг., и в стихах Е. Винокурова этого времени синтаксических пауз 43 %, у А. Вознесенского, П. Антокольского, А. Прокофьева — 32 %.

Сложность метрико-синтаксических отношений «Близнеца в тучах» (и подборки «Лирики» 1913 г.) предшествует общему усложнению поэтической системы Пастернака, произошедшему в «Поверх барьеров» и особенно ярко выразившемуся в аспектах метрики и рифменной системы. Вместе с тем, сложность метрико-синтаксических отношений сохраняется во «Втором рождении», когда уже наступает общее упрощение стихотворной системы Пастернака. Складывается впечатление, что перед нами — весьма активный фактор эволюции, который в 10-е гг. ведет за собой перестройку других аспектов, а в начале 30-х гг. играет стабилизирующую роль, сопротивляясь общему упрощению системы.

Характеристики синтаксиса Пастернака, имеющиеся в литературе, относятся к его творчеству «вообще». Синтаксис этот описывается как разговорный или наивный синтаксис, имитирующий, к примеру, возбужденную речь ребенка, когда он носится взад и вперед или, напротив, становится рассеян под наплывом чувств ⁹, как ориентированный в своей необычности на устную нелитературную речь ¹⁰. Отражением этих особенностей и становится ломка метрико-синтаксических соответствий, присущая, например, олитературенному синтаксису романсной лирики или повествовательной речи балладного типа. Последние три книги стихов Пастернака как раз демонстрируют примирение синтаксического и метрического членения текстов, падение процента внутристиховых синтаксических пауз до уровня значительно более низкого, чем средний для поэзии ХХ в.

В диссертации, посвященной изучению звуковых повторов в лирике Пастернака, установлено, что наиболее насыщенна и сложна их структура в «Близнецах в тучах», далее же интенсивность и сложность их постепенно убывает ¹¹. Таким образом, эволюция поэтической фоники идет приблизительно параллельно эволюции метрико-синтаксических отношений. Столь последовательного движения в одном направлении нет в стихе Пастернака в аспектах метрического репертуара, ритмики, строфики, рифменной системы, т. е. в широкой области собственно стиховых факторов ¹². Именно языковые факторы — фоника и синтаксис — предопределяют диахронические сдвиги во всей системе стихотворной речи.