Гамилькар в Испании

Берущее начало в глубокой древности культурное влияние, равно как и не менее твердо устоявшиеся торговые связи, ни в коем случае не могут подменить собой политическую и административную структуру и то, что на современном языке мы называем военной организацией – систему материально‑технического снабжения армии и организацию тыла. Поэтому мы не можем судить о том, в каком состоянии застал Гамилькар общественные дела по приезде в Гадес (ныне Кадис) в 237 году, – у нас просто нет таких данных.

Старинный финикийский город, расположенный на самой оконечности острого мыса, вдающегося в Атлантический океан, а со стороны материка защищенный широким устьем Гвадалета, встретил вновь прибывших с гостеприимством. Конечно, здесь они чувствовали себя в полной безопасности, но что творилось за пределами города? Многих факторий, которые в прошлом тесно усеивали побережье Андалусии вдоль Геркулесовых Столбов, больше не существовало. Обитатели прежних Хоррера и Тоскана перебрались в основанные поблизости Морро‑де‑Мескитилья и Серродель‑Мар. Кроме того, былое финикийское присутствие еще чувствовалось в Малаге. Побывавший здесь во времена Августа Страбон (III, 4, 2) поражался сохранившимся следам типично финикийской городской планировки. Финико‑пунийцы находились и в Альмуньекаре, основанной на месте древнего города Секси, и в Адре, где в течение всего доримского периода существовала Абдера. Таким образом, можно считать более или менее установленным, что все население прибрежной полосы нижней Андалусии относилось к Гамилькару и его воинам вполне дружественно, а сам этот край мог рассматриваться им как надежный тыл. При этом лишь один из коренных народов, обитавших в этой области, в частности, в окрестностях Малаги – греки называли их бласто‑финикийцами, а римляне – бастуло‑пунийцами, – говорил на одном из семитских наречий.

За пределами прибрежной части испанского Востока Карфаген издавна утвердился на Ивисе, откуда контролировал и остальные острова Балеарского архипелага. Вскоре у нас будет возможность убедиться, насколько ценной окажется для карфагенян эта средиземноморская база. Что же касается самого полуострова, то непохоже, чтобы культурное и торговое присутствие пунийцев сопровождалось политическим влиянием. Именно в экономическом аспекте следует рассматривать и второй договор, заключенный между Римом и Карфагеном в середине IV века (348 год) и известный нам в переводе Полибия (III, 24), точнее, географический раздел этого договора, согласно которому крайняя западная граница римского пиратства, торговой и возможной колонизационной деятельности устанавливалась по границе города Мастия Тарсейская. То, что этот город находился на восточном побережье Испании, не подлежит никакому сомнению, а некоторые исследователи даже предполагают, что именно на его месте в дальнейшем возникла Картахена. Указанная статья договора, бесспорно, свидетельствует о прозорливости карфагенского сената, предугадавшего, какую опасность может таить в себе стремительно набирающий силу италийский город. Вынужденный конкурировать на Иберийском полуострове с греками в области торговли и культуры, Карфаген отнюдь не стремился включать в начатую партию третьего игрока. Рассматривая дипломатическую активность Карфагена в качестве признака его присутствия на юго‑востоке Испании вплоть до мыса Нао, которое, вероятно, поддерживалось военными рейдами, некоторые исследователи (например, G. и С. Picard, 1970, р. 334) связывают с последними следы разрушений местных поселений, датируемых археологами IV веком до н. э. Однако сегодня историки уже пришли к общему мнению, что это обстоятельство не может служить веским доказательством военного присутствия Карфагена на Иберийском полуострове в эту эпоху (P. A. Barcelo, 1988, р. 132). Пожалуй, стоит согласиться с одним из лучших знатоков истории Карфагена, что трудности, с которыми столкнулся Гамилькар в ходе осуществления своей испанской миссии, достаточно явно свидетельствуют: до начала реконкисты, проводимой под руководством Баркидов, Карфаген оставался для населения затронутых областей всего лишь партнером по торговле и культурному сотрудничеству, пусть даже и привилегированным (P. Rouillard, 1991, р. 235).