Краткая теоретическая справка.

Сновидения в жизни человека. Сновидения - очень важная составляющая психической жизни человека и относиться к ним следует с должным уважением, как и к любым другим проявлениям души. Но одного уважения не достаточно - каждый сон несет человеку важное послание, понять смысл которого совсем не просто. 

Во все времена люди проявляли интерес к этим посланиям из неведомых глубин, и во все времена были свои толкователи сновидений. С конца 19-го века эту работу взяли на себя психологи. Впервые о сновидениях серьезно заговорил Зигмунд Фрейд, предположивший, что в них символическим образом реализуются скрытые желания человека. Чуть позже сновидениями серьезно занялся другой известный психолог - Карл Густав Юнг. Проанализировав за свою жизнь более 60 тысяч сновидений, он сформировал совершенно иной, чем у Фрейда, подход к пониманию сновидений. Но, так или иначе, каждый психолог заново создает свой собственный подход, исходя из своих собственных представлений о структуре психики. Поэтому надо понимать, что не существует «правильных» сновидений, как не существует в психологии и «правильных» теорий личности, есть лишь набор мнений, с разным успехом описывающих психологические феномены.

Когда человек чрезмерно развивает, или наоборот, подавляет какой-то аспект своей личности, то разными способами психика стремится указать на ошибку и  вернуть человека на «путь истинный». Сновидения - это первая ласточка. Сначала «душа» через сновидения подсказывает человеку, что в его жизни идет что-то не так. Если же человек намеков не понимает, «душа» использует более мощное средство - тревожные сны, а на следующем этапе - кошмары. Можно сказать, что цель сновидения - удержать человека от впадения в крайности и помочь реализовать заложенный в него потенциал. С такой позиции, вполне очевидно, что, понимая язык своих сновидений, человек может обойти очень многие преграды на своем пути.

Все происходящее в сновидении - это отображение происходящих в «душе» процессов. Поэтому, очень осторожно  следует относиться к «вещим» снам. Нельзя сказать, что их не бывает - бывают, но очень редко. Когда во сне мы видим, например, смерть знакомого человека, то это не говорит о состоянии его здоровья, и не предупреждает о надвигающейся беде. Это может означать, что, в метафорическом смысле, для нас утратила значение, или в нас «умерла» какая-либо часть нашей личности или негативная установка. Проще говоря, сон - это обратная связь со своей «душой». Очень эффективная обратная связь.

Для понимания сновидения очень важны те эмоции и чувства, которые человек испытывал во сне и сразу после пробуждения. Эмоции и чувства - гораздо более важны для понимания смысла тех или иных образов сновидения, чем их визуальное восприятие. Например, совершенно жуткого вида чудовище может вызывать чувство спокойствия и безопасности, а безобидно выглядящая телефонная трубка - панический ужас. Поэтому говорить о сновидении, не обращая внимания на испытанные человеком чувства - это пустая трата времени.

Иногда, например, достаточно подержать образ в голове несколько минут, чтобы его значение самостоятельно всплыло в сознании. За каждым образом сновидения стоит некая психическая структура - это может быть установка, комплекс, какое-то чувство или способ поведения. Понять смысл образа - значит, понять то, на что этот образ указывает, и позитивно интегрировать переживание.

Поскольку жизненный опыт у каждого человека свой, один и тот же образ сновидения у разных людей может указывать на совершенно разные вещи. Например, у кого-то образ собаки связан с преданностью и дружбой, а у кого-то с волками и опасностью.

Часто одно и то же сновидение повторяется несколько раз в течение жизни - это надо расценивать, как указание на особую важность того сообщения, которое оно пытается передать. К таким сновидениям надо относиться серьезнее.

Кошмары - это более жесткое предупреждение, которое следует расценивать как крик «души» о помощи. А если кошмар заканчивается пробуждением от страха - это говорит о том, что психика начинает терять терпение. Здесь уже можно начинать волноваться за свое душевное благополучие. Потому что сновидения - не единственное средство воздействия, которым может пользоваться «душа». Следующим шагом может быть, например, какое-нибудь психосоматическое заболевание.

Многие сновидения настолько мимолетны, что не оставляют следа после просыпания или запоминаются отрывочно, или в них нет сюжета а только отдельные пустые образы. Такие сновидения можно считать не важными, но только в том случае, если они не вызывают тревожного состояния у сновидца.

Полностью отсутствовать сны могут по одной причине - душевная тупость или, если угодно, черствость. Если вам не снятся сны, значит, вы их слишком долго учились игнорировать. Это плохой признак, потому что у человека постоянно должен идти диалог со своей «душой» - с помощью сновидений или каких-то других средств (например, через творчество). Важно такой диалог налаживать и поддерживать. Сновидец и его душа - это, как два собеседника. Если один не внимателен к другому, то беседа быстро заходит в тупик.

Вариантов и техник налаживания продуктивного сотрудничества со своей душой достаточно много, и большинство из них являются продуктивными. Например, можно сны зарисовывать или, хотя бы, просто записывать. В принципе, подобные техники можно использовать и в тех случаях, когда человеку сны «не снятся» или их сюжет слишком запутан и не поддается анализу. Когда общение налажено, язык сновидения становится простым и понятным, и анализ, как набор техник, уже больше не требуется.

Обобщая свой эмпирический материал, Юнг предположил, что сновидение служит процессу компенсации установки Эго. «Компенсация есть сличение и сравнивание различных точек зрения, благодаря чему возникает выравнивание и исправление». Разглядеть эту компенсаторную установку бессознательного в сновидении очень важно для психотерапевта, так как эта компенсация проявляется и в невротических, и в психосоматических симптомах. Так, в Тэвистокских лекциях Юнг приводит случай сорокалетнего директора школы, жившего на равнине и обратившегося за помощью из-за невротических симптомов горной болезни. Его сновидения, как и симптомы, компенсировали его отрыв от корней и тщеславные устремления. Именно благодаря этому компенсаторному поведению анализ сновидений позволяет сделать доступным и уяснить новые точки зрения, он открывает новые пути, которые помогают преодолеть устрашающий застой и вывести из него.

Юнг выделяет два типа компенсации. Первый наблюдается в отдельных сновидениях и компенсирует текущие односторонние установки Эго, направляя его к всеобъемлющему пониманию. Второй тип можно заметить только в большой серии сновидений, в которой одноразовые компенсации организуются в целенаправленный процесс индивидуации. Для понимания компенсации необходимо иметь представление о сознательной установке сновидца, личном контексте каждого образа сновидения. Для понимания процесса индивидуации, лежащего в основе компенсации, по мнению Юнга, необходимо также обладать познанием в области мифологии и фольклора, знанием психологии примитивных народов и сравнительной истории религий. Отсюда следует два основных метода: циркулярное ассоциирование и амплификация, подробно рассматривавшиеся в предыдущих разделах. Очевидно, что в обсуждаемом сновидении мы не можем ограничиться только ассоциациями. Древность костей и океана за окном адресует нас к двухмиллионнолетнему человеку, о котором говорил Юнг (Jung, 1980, р. 100): «Мы вместе с пациентом обращаемся к двухмиллионнолетнему человеку, который есть в каждом из нас. В современном анализе наши трудности по большей части возникают в результате потери контакта с нашими инстинктами, с древней незабытой мудростью, хранящейся в нас. А когда мы устанавливаем контакт с этим старым человеком в нас? В наших сновидениях». Примером классической амплификации образа духов во флаконе будет обращение к сюжету о духе в бутылке. Согласно алхимическому варианту сюжета, к которому обращается Юнг, в сосуде находится дух Меркурий. Загнав духа назад в бутылку хитростью, герой договаривается с духом, и тот за свое освобождение дарит волшебный платок, превращающий все в серебро. Превратив свой топор в серебряный, юноша продает его и на вырученные деньги заканчивает свое образование, став впоследствии известным доктором-фармацевтом. В своем неукрощенном обличии Меркурий предстает духом кровожадной страсти, ядом. Но водворенный назад в бутылку, в своей просветленной форме, облагороженный рефлексией, он способен превращать простое железо в драгоценный металл, он становится лекарством.

Амплификация позволяет сновидцу изменить исключительно личное и индивидуалистическое отношение к образам сновидения. Она придает особое значение скорее метафорическому, нежели буквальному толкованию содержаний сна и подготавливает сновидца к акту выбора.

В современной аналитической психологии существуют два других подхода (отличных как от теории исполнения желаний Фрейда, так и от теории компенсации Юнга) к пониманию сновидений и методов работы с ними. В основе обоих подходов лежит отношение к роли Эго-комплекса в сновидении. Первый подход предложен Гансом Дикманом, основателем института К. Г. Юнга в Берлине. По его мнению, Эго сна пытается сохранить непрерывность Эго-комплекса в сновидении; большинство процессов изменения в аналитической работе впервые происходят через Эго сна, через которое они позже более легко переходят в область сознательных изменений. Так, способность Эго К. удерживать контакт с морем на уровне духов вначале проявляется в сновидении и лишь затем – на аналитических сеансах и в жизни.

Амплификация. Амплификация означает расширение, увеличение или умножение. Иногда для прояснения бессознательного содержания недостаточно обычных методов. Такие случаи бывают, например, когда образы кажутся явно странными или необычными и пациент может дать очень мало личных ассоциаций на них. Образы могут быть очень емкими, намекающими на что-то не поддающееся описанию в простых формулировках.

Поверхностное понимание действия амплификации очень просто — нужно подобрать сходные сюжеты и образы в уже имеющемся культурном арсенале (литература, сказки, мифы, религиозные сюжеты и т.д.). Мы оказываемся, с одной стороны, перед некоторым фрагментом из опыта клиента, а, с другой стороны, перед целым «лесом» аллюзий, скрытых цитат и «отсылов», вплетенных в контекстуальные и текстуальные «отложения» культуры.

Часто такие образы имеют богатый спектр символических значений; чтобы их увидеть, полезно обратиться к материалу мифов, легенд, сказок и исторических параллелей. Восстановление этой целостной картины связей, существующих в мире воображения, в определенном смысле оставляет образ в бессознательном, не прикрепляя его к конкретному истолкованию в терминах текущих проблем клиента. Благодаря этому он остается истинным символом для нас, позволяя войти в контакт с творческой силой бессознательного.

Говоря об амплификации, Юнг утверждал, что необходимо давать таким фантастическим образам, которые возникают перед глазами сознания в столь странном и угрожающем виде, некоторый контекст, чтобы они стали более понятны. Опыт показал, что лучший способ сделать это — использовать сравнительный мифологический материал. Как только эти параллели начинают разрабатываться, они занимают очень много места, из-за чего представление случая становится трудоемкой задачей. Здесь-то и необходим богатый сравнительный материал. Знание субъективного содержания сознания дает очень мало, но оно сообщает все-таки что-то о реальной скрытой жизни души. В психологии, как и в любой науке, довольно обширные познания в других предметах являются необходимым материалом для исследовательской работы (Юнг, 1991). Амплификация приводит туда, где личное соприкасается с коллективным, и дает возможность увидеть сокровищницу архетипических форм и почувствовать энергии архетипического мира. Она размывает наше жесткое отождествление с привычным мировосприятием, позволяя ощутить себя частью чего-то большего и более сущностного. Парадокс амплификации связан с окольными путями самопознания. Подобно тому, как когда мы хотим увидеть себя целиком в зеркале, то не подходим к нему, а наоборот, удаляемся, так и это растворение в мифах и в чем-то на первый взгляд не имеющем к нам непосредственного отношения, на самом деле позволяет приблизиться к себе настоящему. В психическом мире все организовано по принципу аналогий, и его познание требует метафорического мышления. Поэтому амплификация дает опыт научения такому мышлению. Конечно, в анализе не стоит задача учить клиентов чему-то специально. И нет смысла перегружать их познаниями, которые им совсем не нужны в повседневной жизни или даже опасны из-за угрозы психической инфляции. Принцип анализа тесно связан с пониманием проспективной природы бессознательных процессов. Усиление их с помощью амплификации способствует появлению чего-то нового и ценного, реализации той цели, на которую они направлены. Фактически это опыт доверия бессознательному, когда мы просто следуем за ним, позволяя ему совершить полезную для развития работу. Но не следует думать, что амплификация предполагает активное вмешательство терапевта, забивающего время сеанса своими аналогиями. Сам Юнг, работая с интересными сновидениями, действительно частенько пускался в длинные рассуждения. Его энциклопедические познания и поразительная интуиция позволяли ему, начав издалека, медленно кружа вокруг архетипических элементов сна, неожиданно предложить такое истолкование, которое, по свидетельствам очевидцев, рождало ощущение чуда, какого-то магического, волшебного события. Безусловно, уникальный талант Юнга давал ему право работать очень спонтанно, не по правилам анализа в их сегодняшнем понимании. Например, он мог давать прямые советы, отправлять клиентов на время к своим ученикам, кричать на них, когда считал нужным растормошить их и вывести из состояния ступора (он сравнивал этот прием с электрошоком и с приемами дзенских мастеров). Однако в современной повседневной практике не стоит задача придумывать и разыгрывать для клиента какие-то фокусы. Даже таким основным юнгианским методом, как амплификация, большинство аналитиков предпочитают пользоваться крайне осторожно, учитывая наличие у самого пациента интереса к этим параллелям и следя за обратной связью. Знание мифологических аналогий нужно прежде всего самому терапевту, и достаточно, если он будет амплифицировать про себя.

Она применяется тогда, когда ощущаемая важность образа сохраняется, но привлечение личного материала и свободных ассоциаций клиента уже ничего нового не дает, дело застопорилось, ходы стали равновозможными и ощущаются как бессмысленные.

Тут разные традиции психологической помощи идут (опять же) разными путями, но эти пути можно попробовать классифицировать. По моему представлению, таких выходов из сложившейся ситуации традиции насчитывают три. Первый — это интерпретация образа. Второй — это так называемый «феноменологический» подход. Третий путь можно назвать «роджерианским» (он строится на присоединении консультанта к переживаниями, чувствам клиента и ищет возможности для озвучивания этих переживаний).

Активное воображение. Термин «активное воображение» был введен Юнгом, чтобы отличить его от обычных грез и фантазий, являющихся примерами пассивного воображения, в котором образы переживаются нами без участия Эго и поэтому не запоминаются и ничего не меняют в реальной жизненной ситуации. Юнг предложил несколько особых причин для введения активного воображения в терапию:

1) бессознательное переполнено фантазиями, и есть необходимость внести в них какой-то порядок, их структурировать;

2) очень много снов, и есть опасность в них утонуть;

3) слишком мало снов или они не запоминаются;

4) человек чувствует на себе непонятное влияние извне (что-то вроде «сглаза» или рока);

5) человек «зацикливается», попадает в одну и ту же ситуацию снова и снова;

6) нарушена адаптация к жизни, и воображение для него может стать вспомогательным пространством для подготовки к тем трудностям, с которыми он пока не справляется.

Саму процедуру активного воображения следует отличать от многочисленных техник имагинативной терапии. Юнг говорил об активном воображении как о погружении, проводимом в одиночестве и требующем концентрации всей душевной энергии на внутренней жизни. Поэтому этот метод он предлагал пациентам как «домашнее задание». Некоторые юнгианские аналитики вводят элементы этой техники в свою работу с детьми или с группами. Применение же их в индивидуальном анализе не так распространено. Большинство терапевтов понимают, что предлагать директивные инструкции по активному воображению на самих сеансах противоречит духу анализа и может восприниматься как навязывание и уход от обсуждения более актуального материала. Однако иногда активное воображение получается как бы само собой, когда пациент спонтанно развивает свои фантазии. И если они несут важную смысловую нагрузку для него и не являются выражением защит или сопротивлений, то имеются все основания их поддержать и помочь ему быть в контакте со всплывающим бессознательным материалом. Но в любом случае аналитик не предлагает исходного образа и не направляет процесс по своему усмотрению. Ведь активное воображение сродни художественному творчеству, а подлинное творчество — дело очень индивидуальное и самоценное и не может осуществляться «на заказ» или под принуждением.

Ученица Юнга Мария-Луиза фон Франц выделила четыре стадии активного воображения:

1) пустой Эго-разум, или очищение поля сознания;

2) позволение бессознательному заполнить вакуум;

3) добавление элемента этического отношения;

4) интеграция воображения в повседневную жизнь.

Самое трудное при овладении этим методом — избавиться от критического мышления и предотвратить сползание к рациональному отбору образов. Только тогда нечто может совершенно спонтанно прийти из бессознательного. Надо позволить образам жить собственной жизнью и развиваться по своей логике. В отношении второго пункта есть подробные советы самого Юнга:

1) созерцайте и внимательно наблюдайте, как картина меняется, и не спешите;

2) не пытайтесь вмешиваться;

3) избегайте перескакивать с темы на тему;

4) анализируйте таким образом ваше бессознательное, но также дайте возможность бессознательному анализироваться самому и создавайте этим единство сознательного и бессознательного.

Как правило, возникает драматическое развитие сюжета. Образы становятся ярче и переживаются нами почти как реальная жизнь (конечно, при сохранении контроля и осознания). Возникает новый опыт позитивного, обогащающего сотрудничества Эго и бессознательного. Сеансы активного воображения можно зарисовывать, записывать и при желании обсуждать позже с аналитиком. Но нужно помнить, что это делается исключительно для себя, а не для аналитика. Это не то же самое, что необходимость вынести произведение искусства на суд публики, чтобы получить признание. Некоторые образы требуют того, чтобы их держали в секрете как самое сокровенное. И если ими делятся, то, скорее, в качестве знака глубокого доверия. Поэтому особой необходимости интерпретировать эти образы нет, если только толкование не является логическим продолжением и завершением сюжета. И ни в коем случае к ним нельзя относиться как к психодиагностическим проективным методикам. Для клиента важен сам непосредственный опыт сотрудничества с образами, потому что образы — это психика, это истинная жизнь души.

Метод игры с песком. В песочной терапии используется поднос стандартного размера, песок, вода и  коллекция миниатюрных фигурок. Дно и борта песочниц обычно выкрашены в голубой цвет, что позволяет моделировать воду и небо. Коллекция включает в себя все, что встречается в окружающем мире. Используются фигурки реальные и мифологические, созданные человеком и природой, привлекательные и ужасные. Использование естественных материалов позволяют ощутить связь с природой, а рукотворные миниатюры – принять то, что уже существует. Для терапевта составление коллекции может стать отдельным творческим и увлекательным процессом.

   Песок, вода и голубой цвет являются древнейшими элементами естественного природного окружения, из которых, как верили древние философы, состоит мир. Представление этих материалов хранится в коллективном бессознательном. Считается, что песок поглощает негативную психическую энергию. На Востоке, человек, прежде чем войти в дом, опускает руки, в стоящий перед входом сосуд с песком, чтобы очиститься от дурных мыслей и чувств. Воображение  клиента – четвертый “бесконечный” элемент песочной терапии, тесно связанный с огромным потенциалом индивидуального и коллективного бессознательного. “Фантазия-мать всех возможностей, где подобно всем противоположностям, внутренний и внешний миры соединяются  вместе” (К.Юнг). Разработанная Юнгом техника активного воображения может рассматриваться как теоретический фундамент песочной терапии. Песочницу Юнг определял как детский аспект коллективного бессознательного, возможность придать травматическому опыту видимую форму. Создание песочных сюжетов способствует творческому регрессу, работа в песочнице возвращает в детство и способствует активизации “архетипа ребенка”. Пройдя через собственный опыт знакомства со своим “внутренним ребенком” Юнг пишет: "Доминанта ребенка – это не только нечто из далекого прошлого, но и то, что существует сейчас, то есть, это не рудиментарный след, а система, функционирующая в настоящем.

"Ребенок" прокладывает путь к будущему преображению личности. В процессе индивидуализации он уже предвидит, что получится в результате синтеза сознательных и бессознательных элементов при формировании личности. Поэтому он (архетип ребенка) является объединяющим символом, сводящим воедино противоположности". В сюжетах песочницы как в сказочных и мифологических сюжетах именно так – в ребенке становиться возможной актуализация в реальном мире того, что было до сих пор в потенциале.  

В памяти индивида, чья жизнь была подвергнута травматическому событию, появляются провалы, для него становится невозможной вербализация, создание полноценного рассказа о том, что с ним произошло. Работа должна быть нацелена на восстановление естественных для психики интегрирующих связей между аффектом и образом, в чем и заключается процесс символизации. Применение песочной терапии способствует активизация архетипа ребенка и, таким образом, появляется возможность интеграции расщепленной в результате травмы психики (ребенок – как объединяющий символ).  В аналитической работе с такими пациентами должны быть использованы более мягкие техники, чем интерпретации и реконструкции. Много внимания должно быть уделено созданию безопасного пространства, в котором материал бессознательного может быть проработан в игровой манере. Использование песочницы оказывается чрезвычайно эффективным, позволяет обходить сопротивление. Калшед пишет о том, что “поле” воображения, в котором появляются диадические структуры самозащиты не ограничено процессами переноса и контрпереноса. Песочница сама по себе может стать таким полем, вовлекая клиента в процесс активного воображения. Этот вид терапии предоставляет возможность клиенту выразить в песочных картинах “инкапсулированный аффект”, придать травматическому опыту видимую форму. Уникальность песочной терапии позволяет делать видимым  то, что не имеет словесных форм для своего выражения. “Нередко руки сами знают, как решить головоломку, которую напрасно пытался решить интеллект”(К.Юнг).

К основополагающим принципам песочной терапии относят: минимум инструкций, неинтрузивность терапевта, а также осознание трехстороннего переноса между клиентом, психотерапевтом и художественным образом.

Самым важным аспектом песочной терапии является возможность обращаться через любимую игру к детской части. Мы ищем контакт с тем, что в нас спонтанно и наивно. "Он (архетип ребенка) воплощает жизненные силы, находящиеся вне ограниченных пределов нашего сознательного разума; воплощает пути и возможности, о которых наше одностороннее сознание не имеет никакого представления... Он выражает самое сильное и непреодолимое стремление каждого существа, а именно – стремление к самореализации". (К.Юнг) Детские фантазии, впечатления, эмоции и  воображение чрезвычайно сильны. Именно они формируют творческий  ресурс личности. Взрослея, мы часто теряем связь с этим целительным источником. Возродить внутреннего ребенка, обратиться к исцеляющим силам души помогает воображаемое возвращение в ту самую песочницу, где «лопатки и ведерки»,  “готовятся пирожки”, строятся крепости и ведутся сражения….

Метод арттерапии. Арт-терапия – естественный и бережный метод исцеления и развития души через художественное творчество, активно развивающийся как комплекс психотерапевтических методик с 1940х годов под эгидой аналитической психологии К. Г. Юнга. Направления арт-терапии в целом соответствуют видам искусств, а разнообразие техник практически не ограничено. Выделяют собственно арт-терапию (визуальные виды искусства), музыкотерапию, танцедвигательную терапию, драматерапию, сказкотерапию, библиотерапию, маскотерапию, этнотерапию, артсинтезтерапию и другие.

Современная арт-терапия при всех ее связях с различными культурными феноменами наиболее близка к относительно примитивным формам первобытного искусства. И то, и другое основано на спонтанном самовыражении и в известной степени игнорирует эстетические критерии и профессионализм автора; при этом наиболее важен процесс творчества, искренность, полнота самовыражения; наконец, изобразительное искусство выступает как инструмент внутри- и межличностной коммуникации.

Очевидно, что “лечение искусством” появилось тогда же, когда и само искусство. Во все времена и у всех народов в качестве “средства исцеления” различных болезней и состояний использовались музыка, пение, танец, рисование, скульптура, театр и ритуалы, мистерии и многое другое. Если проследить развитие всевозможных вариантов народного целительства, то все они, без исключения, содержат элементы терапии искусством. Для многих людей народное творчество (рукоделие и ремесло) до сих пор является фактором сохранения душевного равновесия и здоровья.

Для арт-терапевтического подхода характерно то, что в центре внимания находится не столько произведение искусства (продукт творчества пациента), сколько конкретная и уникальная личность автора с ее потребностями, мотивами, ценностями и стереотипами. При этом рассматриваются процессы взаимодействия личности с произведением искусства (с творческой продукцией) во всем их качественном многообразии. Здесь нет никаких норм, есть лишь некоторые параметры для относительного сравнения, например, по глубине воздействия.

Искусство оказывает свое воздействие не механически, благодаря своим особым свойствам, но существенна и встречная активность личности, поэтому в арт-терапии предпочтительно создание своей творческой продукции, а не использование готовых произведений искусства.

Сказкотерапия. Волшебные сказки являются непосредственным отображением психических процессов коллективного бессознательного, поэтому по своей ценности для научного исследования они превосходят любой другой материал. В сказках архетипы предстают в наиболее простой, чистой и краткой форме, благодаря этому архетипические образы дают нам ключ для осмысления процессов, происходящих в коллективной психике. В мифах, легендах или другом более развернутом мифологическом материале мы приходим к пониманию базисных структурных образований (паттернов) человеческой психики, постигая их сквозь культурные наслоения. Таких специфических культурных наслоений в волшебных сказках значительно меньше, и поэтому они с большей ясностью отражают базисные паттерны психики.

Согласно концепции К. Г. Юнга, любой архетип, в сущности, является неведомым психическим феноменом, а следовательно, невозможно сколько-нибудь удовлетворительно перевести содержание архетипического образа на язык мышления. Лучшее, что можно предпринять в данном случае,— это попытаться описать его либо на основе собственного психического опыта, либо опираясь на данные сравнительных исследований, в которых проясняется, если так можно выразиться, вся цепь ассоциаций, окружающих собой архетипические образы. Таким образом, волшебная сказка сама и является своим лучшим объяснением, а ее значение заключено во всей той совокупности мотивов, которые объединены ходом развития сказки. Выражаясь метафорически, бессознательное находится в таком же положении, как и человек, увидевший или испытавший нечто необычное и желающий поделиться своими впечатлениями с другими людьми. Но так как то, с чем он столкнулся, никогда еще не было сформулировано с помощью понятий, ему не хватает средств для того, чтобы выразить это. В подобной ситуации человек обычно предпринимает многократные попытки объяснить случившееся. Пытаясь вызвать у слушателей ответную реакцию, он интуитивно использует аналогии с уже известными фактами, дополняет и развивает свою точку зрения до тех пор, пока не убедится в том, что его поняли правильно. Исходя из вышесказанного, можно предположить, что любая волшебная сказка является относительно закрытой системой, выражающей некое сущностное психологическое значение, содержащееся в ряде сменяющих друг друга символических картин и событий, посредством которых оно и может быть раскрыто.

Архетип — это относительно закрытая энергетическая система, пронизывающая своим потоком все аспекты коллективного бессознательного. Однако не следует рассматривать архетипический образ как статический, так как он вместе с тем представляет собой сложный символический процесс, включающий в себя и другие образы. Другими словами, можно сказать, что архетип — это специфический психический импульс, действующий наподобие отдельного луча радиации и одновременно как единое магнитное поле, распространяясь по всем направлениям. Таким образом, архетип в качестве потока психической энергии «системы» пронизывает все другие ее архетипы.

Как говорил Юнг, вы можете собрать вместе всех Великих Матерей в мире, всех святых и вообще все что угодно, но все, что вы собрали, не будет ровно ничего значить для человека, если не был принят во внимание его чувственный и эмоциональный опыт.

Сказки можно интерпретировать с помощью любой из четырех основных функций сознания. Мыслительный тип, например, будет указывать на структуру и на способ, посредством которого связаны все мотивы. Чувствующий тип выстроит эти мотивы в соответствии с их ценностью (иерархией ценностей), что также вполне оправданно. С помощью чувствующей функции можно получить хорошую и полную интерпретацию сказки. Ощущающий тип будет опираться на простое наблюдение символов и давать их полное подробное развертывание. А интуитивный тип, наоборот, будет видеть всю совокупность символов в их единстве. Люди с преобладанием интуиции убедительнее других могут показать, что сказка в целом — это не сбивчивый рассказ, перескакивающий с одного вопроса на другой, а единое сообщение, разделенное на множество аспектов. И чем более дифференцированными функциями обладает человек, тем лучше он способен интерпретировать волшебные сказки, так как к ним необходимо подходить с разных сторон, используя, по возможности, все четыре функции. А следовательно, чем больше внимания вы будете уделять их развитию и чем лучше будете осознавать полезность каждой из них, тем более яркой и разносторонней станет ваша интерпретация. Интерпретация — это искусство, для овладения которым необходима практика. Я попытаюсь дать вам некоторые общие указания, без которых невозможно этому научиться.

О сказке. Сказка – сугубо повествовательный, обычно прозаический жанр, в содержании которого, со всей очевидностью, отсутствует строгая достоверность и даже вовсе нарочито постулируется условность всех событий. Этим обусловлены традиционные зачины «В тридевятом царстве, в тридесятом государстве», «Жили-были старик со старухой», «Однажды…», «Еще при Царе-Горохе…». Сказка изначально подает себя как исторически недостоверное, анонимное и безличное повествование. Это принципиально важно для понимания ее сути. Точно также обычно анонимен и безличен автор сказки. Авторская сказка точно также и даже с большим пылом стилизована под всеволшебную, игрушечную безличность: наличие автора совершенно не влияет на ее форму и правила, хотя обычно усиливается дидактичность подачи информации. (Существуют авторские сказки, написанные в традиционном ключе и привычном волшебно-метафорическом дискурсе, появляются и откровенно личные невротические авторские сказки, обычно характеризующиеся нарушением сказочной стилистики и общих правил).

Впрочем, дидактичность сказки бывает достаточно очевидной. В развитой сказке присутствует подспудная мораль (в архаической сказке, близкой к быличке, это не столь заметно): идентифицировать себя с главным героем может (и должен!) любой слушатель, а, следовательно, и пройти с ним все испытания и невзгоды к счастливому, или наоборот отвращающему и неудачному, концу. В первом случае, обучающим является положительный пример, во втором – точно также обучающим – отрицательный (можно тут вспомнить страшные сказки о мертвецах в собрании А. Афанасьева). Общим целевым назначение сказки полагают сознательное (прямое и очевидное) или символическое (на языке образов и метафор) обучение ребенка или подростка неким социальным правилам, в которые в традиционном обществе входят правила отношений не только с людьми, но также и с животным и сверхъестественным миром. Последние, впрочем, могут быть вновь выявлены как метафоры. Хорошо разработанные сюжеты сказок могут быть ориентированы на человеческое развитие личности, обретение определенных душевных качеств и соблюдение внутренних правил. Потому неудивительно, что в сказках современная психология и аналитическая психология замечает сюжеты индивидуации, пути к максимально полному и возможному развитию и совершенству души. Именно поэтому сказка анонимна и безлична. Это история, которая может случиться на символическом уровне или случается с каждым.

Волшебная сказка, как правило, имеет сложную композицию. В ней есть экспозиция, завязка, развитие сюжета, кульминация и развязка. В основе сюжета волшебной сказки находится повествование о преодолении потери или недостачи; при помощи чудесных средств или волшебных помощников. В экспозиции сказки рассказывается о причине, которые породили завязку и о вызове – необходимости совершить подвиг. Развитие сюжета — это сам поиск потерянного или недостающего. Кульминация волшебной сказки состоит в том, что главный герой, или героиня сражаются с противоборствующей силой, разгадывают трудные задачи, похищают важные и нужные предметы и совершают иные нетривиальные поступки. Этим они могут заниматься долго и по-разному. Легких путей не бывает, и кажущаяся победа оказывается коварным обманом и поражением, но герой вновь идет в бой. Развязка сказки — это обычно преодоление потери, или недостачи, восстановление справедливости и наказание виновных. Обычно герой (героиня) в конце «воцаряется» — то есть приобретает более высокий социальный статус, чем у него был в начале. Таким образом, у героя сказки всегда есть возможность, шанс победить и воцариться. Это то, чего нет у богов и мифологических героев, чья судьба предрешена. Потому сказка – это путь смертного, человека, героя своей уникальной жизни.

Символдрама. Символдрама (Кататимно-имагинативная психотерапия, Кататимное переживание образов) – это одно из направлений психотерапии, в котором используется особый метод работы с воображением. Символдрама использует заложенные в человеке возможности развития и духовного роста. Это одна из самых креативных форм психотерапии.

В основе метода символдрамы лежит теоретическая база психоанализа. Символдраму создал выдающийся немецкий психотерапевт Ханскарл Лёйнер (1919-1996). В качестве метафоры можно охарактеризовать символдраму как «психоанализ при помощи образов». Метод может использоваться в работе с детьми с 7 летнего возраста и со взрослыми.

Психотерапевтическое воздействие метода символдрамы опирается на глубокое эмоциональное прорабатывание внутренних бессознательных конфликтов и проблем. Наши проблемы имеют прежде всего эмоциональную природу. Символдрама позволяет работать с ними именно эмоциональными средствами. Само название метода - "символдрама" или "кататимное переживание образов" - указывает на связь с эмоциями и происходит от греческих слов "ката" ("соответствующий", "зависящий") и "тимос" (одно из обозначений "души", "эмоциональности"). "Кататимное переживание образов" на русский язык можно было бы перевести как "эмоционально обусловленное переживание образов" или "переживание образов, идущих из души". В символдраме терапевт имеет дело с наиболее глубокими и подлинными переживаниями. Благодаря этому, негативные переживания в образе могут иметь мощный психотерапевтический эффект. Символдрама дает возможность глубоко пережить, проработать и принять то, что при использовании вербально-когнитивных техник психотерапии оставалось бы на поверхностно-понятийном уровне.

Темы рефератов

1. Использование метода игры с песком в современной психотерапии.

2. Лечебное влияние арттерапии.

3. Значение терапевтического воздействия символдрамы.