Раздел 3. Критические основания этического учения бердяева

3.1. Конкретные вопросы этики.

На страницах своих произведений Бердяев проанализировал различные нравственные проблемы, с которыми человеку приходится сталкиваться в «посюстороннем» существовании. Они названы Бердяевым в книге «О назначении человека...» «конкретными вопросами этики» и выделены в особый раздел.

В этой работе рассуждение о «конкретных вопросах» охватывает такие структурные начала и экзистенциальные «способности» человека, определяющие качество его экзистенциальное, как ложь и правда, совесть, свобода. Осмыслению подвергаются объективированные состояния человека - страх, ужас, тоска, скука, пошлость, фантазмы, любовь и сострадание; осмысливаются также объективированные реальности, окружающие человека - государство, революция, война, социальность, труд и техника, пол и брак; проанализирована сущность процессов самоопределения человека и намечены пути его дальнейшего существования, что обозначено как вопрос об идеалах человека, дарах, получаемых им, символизме и реализме нравственной жизни.[13]

Представляется, что осмысленные Бердяевым «конкретные вопросы» охватывают существование личности во всей полноте и разнообразии: внутренняя логика раздела «конкретные вопросы этики» совпадает со смыслом диалектики мировых реальностей, представленной в философии Бердяева - свободное существование, объективируясь, создает извращенный мир, преодолевающийся любовным нравственным деланием человека. Рассуждение исходит и в конечном итоге замыкается на проблему трагизма и парадоксальности нравственной жизни.

Трагизм нравственной жизни в условиях объективированного существования выражается, как показал Бердяев, в следующем:

Во-первых, в рамках объективации человек постоянно сталкивается с дихотомией добра-зла, он принужден делать выбор между ними, что подчас осуществляется трагически непросто в силу многих причин, таких, например, как взаимодействие иррационального стремления ко злу и разумно неизбежного выбора добра.

Тем не менее, во-вторых, не эта сложность характеризуется Бердяевым как главное выражение трагизма нравственной жизни в условиях объективации. Основной трагизм этой жизни заключается в необходимости выбирать между двумя «положительными ценностями» . Ими могут являться: а) два одинаково «возвышенных» начала, находящихся вне рамок «посюсторонней морали» -начала, значительность которых личность интуитивно чувствует, но они не приняты в качестве ценностей объективированной моралью; б) ценность «потусторонняя» (в указанном выше смысле) и добро «посюстороннее» как положительная ценность, принятая в качестве таковой объективированной моралью; в) два «посюсторонних» добра - две положительных ценности, обозначаемые в рамках объективированной морали как «добро».

В-третьих, добро в необычайно сложной и запутанной нравственной жизни может быть и часто бывает неподлинным; под видом добра маскируется зло.[16]

В-четвертых, добро и зло могут оказаться неузнанными, могут быть «при-кровенными» формами добра и зла, и от личности требуется немалая духовная проницательность, чтобы определиться в этом вопросе3.

В-пятых, отношения и между подлинными добром и злом сложны, парадоксальны, трагичны. Существование добра имманентно предполагает существование зла. Как отмечал Бердяев, «согласно гениальному учению Я.Беме, всякое начало для своего раскрытия предполагает противоположное, сопротивляющееся ему начало». Для «целей добра» необходимо наличие зла: не самого зла как такового, а творческой энергии, пробуждаемой злом в процессе его преодоления: «и вместе с тем зло имеет положительное значение, потому что оно вызывает высшую творческую силу добра для своего преодоления»; «обогащает духовную жизнь не само зло,... обогащает имманентное изобличение пустоты зла». Эти рассуждения Бердяева, относящиеся в первую очередь к метафизике добра и зла, чрезвычайно рельефно характеризуют и особенности объективированной нравственной жизни. Трагизм нравственной жизни заключается также в том, что в ходе борьбы со злом добро способно само становиться злом. Указанная метаморфоза, как показал Бердяев, наблюдается слишком часто.

В-шестых, злом невозможно победить зло, но и добро, с точки зрения Бердяева, неспособно победить зло. Это бессилие добра трагично.

В-седьмых, в условиях объективации нравственная жизнь зачастую понимается как жизнь «символическая», субъекты «посюсторонней» морали производят лишь «условно-знаковые действия», не направленные к «преображению жизни душевной и материальной». Человеку предписывается, например, действовать так, «как будто бы он уважает и любит, хотя в действительности он презирает и ненавидит, он должен делать знаки доброго поведения и сигнализировать чистую совесть, хотя он человек низкий и бессовестный». Человек в лучшем случае выступает здесь как «автомат добра»: не имея добра в душе, он демонстрирует его наличие «внешне».

Итак, согласно философии Бердяева, объективированная нравственная жизнь является поистине трагической жизнью.

3.2. Эсхатологическая этика.

Бердяев понимает, что новый период в жизни человечества требует не только научно-технического, но и нравственного преображения. «Я иду так далеко, что утверждаю существование лишь эсхатологической морали. Во всяком моральном акте, акте любви, милосердия, жертвы наступает конец этого мира, в котором царит ненависть, жестокость, корысть. Во всяком творческом акте наступает конец этого мира, в котором царит необходимость, инерция, скованность, и возникает мир новый, мир "иной". Человек постоянно совершает акты эсхатологического характера, кончает этот мир, выходит из него, входит в иной мир». Таким образом, бердяевская эсхатология — это не кликушество о гибели бытия, а творческая программа его преобразования. Одного только социального переустройства общества недостаточно, необходим более коренной перелом — космический и нравственный. К этому выводу Бердяев пришел еще в годы Первой мировой войны.[17]

Бердяев — противник революции. Всякая революция — беда, смута, неудача. Удачных революций не бывает. Ответственность за революцию несут и те, кто ее совершил, и те, кто ее допустил. Успех революции и ее подавление одинаковы по последствиям: упадок хозяйства и одичание нравов. В стихии революции нет места для личности, в ней господствуют начала безличные, это стихийное бедствие, как эпидемия и пожар. Все революции кончались реакциями. Это неотвратимо. Чем яростнее революция, тем ужаснее реакция. Но реакция не возвращает к старой жизни. Нарождается что-то третье, новое. Главное значение французской революции состоит в том, что она вывела к жизни мощное католическое и романтическое движение, оплодотворившее всю мысль XIX века.

Весьма чувствителен Бердяев по отношению к национальной проблеме. Здесь ему удалось нащупать слабое место в программе революционеров. Обращаясь к ним, он говорил: «Вы не способны проникнуть в интимную тайну национального бытия. Вы готовы признать национальное бытие и национальные права евреев или поляков, чехов или ирландцев, но вот национальное бытие и национальные права русских вы никогда не могли признать. И это потому, что вас интересовала проблема угнетения, но совершенно не интересовала проблема национальности». Национальный вопрос в русской революции действительно рассматривался только с точки зрения того, что он может дать для борьбы за власть. Революция изначально носила антирусский характер, вылилась затем в чудовищное подавление всего русского. «Русская революция антинациональна по своему характеру, она превратила Россию в бездыханный труп».

Поиски царства Божия в истории — сплошной обман, лжерелигия. «Маркс был еврей, отпавший от веры отцов, но в его подсознании сохранились мессианские чаяния Израиля. Подсознательное всегда бывает сильнее сознания. И вот для него пролетариат есть новый Израиль, избранный народ божий, освободитель и устроитель грядущего царства земного. Пролетарский коммунизм Маркса есть секуляризированный древнееврейский хилиазм. Избранный народ заменяется избранным классом. Научным путем было невозможно прийти к такой идее. Это идея религиозного порядка... В русской революции произошла встреча и соединение двух мессианских сознаний — мессианизма пролетариата с мессианизмом русского народа». Третий Рим обернулся Третьим интернационалом.[20]

Критикуя социализм, Бердяев не выступает сторонником капитализма. На страницах «Философии неравенства» появляется термин — «хозяйственный универсализм». Последний одинаково должен быть противоположен и капитализму, и социализму. Хозяйство должно развиваться только как иерархическая система; одухотворенное отношение к земле, любовь к ней и орудиям труда возможны только при индивидуальной собственности. Необходимо стремиться к синтезу аристократического принципа личности и социалистического принципа справедливости, братского сотрудничества людей. В 1939 году («О рабстве и свободе человека») Бердяев вспомнил о своих ранних убеждениях: «Круг моей мысли в социальной философии замкнулся. Я вернулся к той правде социализма, которую исповедовал в юности, но на почве идей и верований, выношенных в течение всей моей жизни. Я называю это социализмом переоналистическим, который радикально отличается от преобладающей метафизики социализма, основанного на примате общества над личностью».

«Эсхатологическое истолкование Царства Божьего есть единственно верное. Но парадокс эсхатологического сознания в том, что конец не только отодвинут на неопределенное время в будущее, но и близок каждому мгновению жизни. Эсхатология есть внутри процесса жизни. И Апокалипсис есть также откровение конца мира в истории, внутри человеческой жизни, внутри каждого мгновения жизни. И особенно важно преодолеть понимание Апокалипсиса как ожидание конца и суда. Возможно активное понимание Апокалипсиса как призыва к творческой активности человека, к героическому усилию и подвигу».

Направление подвига — преодоление смерти. Философская идея естественного бессмертия, выводимая из субстанциальности души, бесплодна. Ибо она проходит мимо трагизма смерти. Бессмертие должно быть завоевано. Борьба со смертью во имя вечной жизни есть основная задача человека. Основной принцип этики может быть сформулирован следующим образом: поступай так, чтобы всюду во всем и в отношении ко всему утверждать вечную и бессмертную жизнь, побеждать смерть.

Так, перефразируя категорический императив Канта, формулирует Бердяев центральную идею русской философии — идею смысла жизни.

3.3. История и нравственный выбор человека.

Нравственная проблематика в работах Бердяева тесно переплетается с вопросами истории, ее направленности и смысла. Тезис об объективности исторического процесса, независимости его от человека, сформулированный К.Марксом в его формационной концепции истории, был очень популярен, и именно против абсолютизации теории Маркса выступает в своих философских произведениях Бердяев.

Рассматривая историю человечества исходя из своей концепции свободы, Бердяев видит грехопадение человека, приведшее к отпадению человека от Бога, как проявление достоинства и силы человека, его творчества и величия. В свою очередь, смысл истории состоит в обратном сближении человека и Бога, история есть история движения человека к Богу и Бога к человеку, есть преодоление разорванности между этими двумя полюсами. Когда человек отделился от Бога, то свобода – Ungrund – преобразовалась в пространственно-временной мир природы и общества с его разорванностью и отчуждением. Таким образом, история есть процесс преодоления этого отчуждения.[3]

Рассматривая роль личности человека в истории, и вообще нравственную проблематику исторической предопределенности личностных характеристик, Бердяев формулирует идею объективации. Рассмотрим эту идею через сравнение с взглядом на мир, привычным для обычных людей или для так называемого здравого смысла. Привычно и понятно, что мир вокруг нас есть нечто нам предзаданное. И он существовал таким, каким он сейчас перед нами находится, даже если бы нас всех не было. Вот эти горы и леса, моря и звезды, галактики – все это вместе есть объективный, независимый от нашего сознания и нашей воли мир. Мир как независимая от нас данность. И история тоже есть независимая от нас данность. Есть законы истории – капитализма или феодализма, они неумолимы, как законы природы. Итак, есть данный нам мир. И он определяет, в большой степени, наши ценности, убеждения, даже повседневные поступки.

Таким образом, нет неумолимой цепи событий, законы психологии, общественные правила и обычаи не неизбежно предопределяют цепь событий. Это мы свободно принимаем решение, тем самым выбираем тот или иной ход событий и творим реальность. Реальность есть не что иное, как объективация нашего свободного выбора и порождение «известной направленностью духа». Поэтому реальность всегда не однозначна, но многовариантна.[6]

Так и объективных, предзаданных законов истории, по Бердяеву, не существует. Народы сами выбирают свою историю, а потом несут за свой выбор ответственность. Русский народ в 1917 году выбрал лозунг большевиков «грабь награбленное» и получил гражданскую войну, коллективизацию, бесконечные войны и восстановления. Но сначала был свободный выбор, и вот решили, что если у кого-то отнять землю и собственность, то будешь счастлив.

С одной стороны, существует наша свобода и наше творчество, которые определяют, какой должна быть реальность и какой вариант реальности осуществляется и становится так называемой объективной действительностью. Но, с другой стороны, субъекты разобщены и отчуждены друг от друга и исходят, прежде всего, из своих собственных интересов и своеволия. В результате из суммы их свободных поступков и выборов складывается то, что никто сознательно не планировал. Все и каждый делают свободный выбор, но в результате нашей же свободы осуществляется то, что предстает затем как нечто независимое от всех и каждого. И этот процесс превращения нашей свободы и наших выборов в некий независимый от нас мир, который никто сознательно не хотел и не планировал, Бердяев называет объективацией.[18]

Такая трактовка исторического процесса и индивидуальной судьбы человека, одинокого в обществе и истории, роднит философию Бердяева с более поздними представителями экзистенциализма – Сартром и Камю (философию самого Бердяева также часто причисляют к экзистенциальным направлениям в современной философии). Однако, в отличие от французских философов, Бердяев видит возможность преодоления одиночества человеческого существования.

Бердяев обозначает такое непосредственное духовное общение термином общительность. Оно создает единство на основе любви. Любовь - это свободное проявление духа. Поэтому она общительна и является соборным единством (соборность – термин, широко используемый Хомяковым). Свободный дух общителен и не является индивидуалистически изолированным.

Общество, нация, государство не является личностями; человек как личность имеет большую ценность, чем они. Поэтому-то право человека и его долг защищать свою духовную свободу против государства и общества. В жизни государства, нации и общества мы часто обнаруживаем темную, демоническую силу, стремящуюся подчинить личность человека и превратить его просто в орудие для своих собственных целей. В общественной жизни процесс объективизации и условные правила извращают совесть человека. Чистая, подлинная совесть может проявиться только в личности и через нее; все должно быть подчинено юрисдикции этой экзистенциальной совести, не испорченной объективированием.

Бердяев отнюдь не предлагает отменить этику закона или легальные формы общественной жизни. Он просто требует терпимости в борьбе со злом и указывает на более высокую стадию нравственной сознательности, чем этика закона. Эта более высокая стадия находит свое выражение в этике искупления и любви к Богу; она основана на появлении Богочеловека в мире и приятии им страдания из любви к грешникам.

Таким образом, Бердяев не признает предопределенности поступков человека ни божьей волей, ни исторической закономерностью. Человек свободен, но вместе с этой свободой он получает колоссальную ответственность, которую больше не может разделить ни с Богом, ни с историей. Никакие революции, никакие социальные преобразования не дадут человеку счастья, а лишь – возможно - некоторое материальное довольство. Только постоянный духовный труд, стремление к нравственным идеалам может дать человеку истинное счастье. Таков идеал человека, созданный Бердяевым и только для таких людей возможно гармоничное и счастливое будущее.

ВЫВОДЫ

Таким образом можно сделать общий вывод.

Актуализировав вопрос этического учения Бердяева в работах других русских философов, я определил, что этические воззрения философа не утратили свою актуальность и послужили основой для многих научных и нравственных идей последующих философов. Философия Бердяева представляет собой наиболее яркое выражение русской философии, в которой сделана очередная попытка выразить христианское мировоззрение в своей оригинальной форме. Этическая же проблематика, которую он разрабатывал и совершенствовал на протяжении всей жизни, занимает одно из центральных мест в учении философа.

В этическом учении Бердяева можно выделить три основные концепции: Этика Закона, Этика Искупления и Этика Творчества. Особенно подробно они раскрываются в труде «О назначении человека». В Этике Закона личность для Бердяева есть нечто более глубокое и ценное, чем всякая мораль. Ценность человека - не в степени ее подчиненности моральным требованиям, а в силе и остроте ее внутреннего влечения к добру, способности самой сотворить себя. Для Этики Искупления, в нравственном акте действует не только человек, но и Бог, не только Бог, но и человек, нет разрыва и противоположения, установленного законом. И то, что невозможно было для человека, становится возможным для Бога. Этика Творчества занимает не менее важное место в жизни человека, чем Этика Закона и Этика Искупления. Однако, благодаря ей человек не просто ищет спасения в морально-этических ценностях, он также и развивается в них. Не послушание, а творчество есть главный моральный долг человека.

Бердяев, обусловив критические основания своего этического учения, описанные им в четвертой главе «О назначении человека», приходит к выводу, что объективированная нравственная жизнь является поистине трагической жизнью. Перефразируя категорический императив Канта, он формулирует центральную идею русской философии — идею смысла жизни. Бердяев не признает предопределенности поступков человека ни божьей волей, ни исторической закономерностью. Человек свободен, но вместе с этой свободой он получает колоссальную ответственность, которую больше не может разделить ни с Богом, ни с историей. Никакие революции, никакие социальные преобразования не дадут человеку счастья, а лишь – возможно - некоторое материальное довольство. Только постоянный духовный труд, стремление к нравственным идеалам может дать человеку истинное счастье. Таков идеал человека, созданный Бердяевым и только для таких людей возможно гармоничное и счастливое будущее.

В своих работах Николай Бердяев предпринимает пересмотр традиционных этических проблем в свете основополагающих принципов своей философии: идеи «несотворенной свободы», объясняющей возникновение зла; идеи «объективации», показывающей символико-рационалистический, условно-знаковый характер моральных норм и оценок; идеи творчества как реального привнесения в мир «еще не бывшего в мире добра»; наконец, идеи персонализма, раскрывающей назначение человека в его конечном устремлении к царству «сверхдобра», лежащего "по ту сторону" различения добра и зла. Все это и обусловило парадоксальность его этического учения, выразившуюся в столкновении традиционной морали добра и зла - «этики закона», «этики искупления» и «этики творчества» - этики «сверхдобра» и красоты.

Список использованной литературы

1. Бердяев Н.А. Два типа миросозерцания (По поводу книги Л.Франка «Предмет знания») // Вопросы философии и психологии. – М.: МГУ, 2006. – С. 117-132.

2. Бердяев Н.А. Две морали // Бердяев Н.А. Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. – СПб.: РХГИ, 1996. – С. 195-208.

3. Бердяев Н.А. Дух и реальность. Основы богочеловеческой духовности // Бердяев Н.А. Философия свободного духа. – М.: Республика, 2004. – С. 36- 462.

4. Бердяев Н.А. Дух и сила // Бердяев Н.А. Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. – СПб.: РХГИ, 1996. – С. 160-172.

5. Бердяев Н.А. Духовный кризис интеллигенции. – М.: Канон +, 2008. – 400 с.

6. Бердяев Н.А. Новое религиозное сознание и общественность. – М.: Канон +, 2009. – 464 с.

7. Бердяев Н.А. Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы // Бердяев Н.А. Смысл творчества: Опыт оправдания человека. – Харьков: Фолио, 2002. – С. 545-628.

8. Бердяев Н.А. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. – М.: Республика, 1993. – С. 20-252.

9. Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии // Бердяев Н.А. Царство Духа и царство Кесаря. - М.: Республика, 1995. – С. 4-162.

10. Бердяев Н.А. О самоубийстве. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. – 24 с.

11. Бердяев Н.А. О свободе творчества // Бердяев Н.А. Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. – СПб.: РХГИ, 1996. – С. 276-285.

12. Бердяев Н.А. О творческой свободе и фабрикации душ // Бердяев Н.А. Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. – СПб.: РХГИ, 1996. – С. 286-295.

13. Бердяев Н.А. Парадокс лжи // Человек. 1999. № 2. – С. 102-108.

14. Бердяев НА. Судьба человека в современном мире. К пониманию нашей эпохи // Бердяев Н.А. Философия свободного духа. – М.: Республика, 1994. – С. 318-362.

15. Бердяев Н.А. Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии. – М.: Има-пресс, 2010. – 285 с.

16. Бердяев Н.А. Философия свободного духа. Проблематика и апология христианства // Бердяев Н.А. Философия свободного духа. – М.: Республика, 1994. – С. 14-228.

17. Бердяев Н.А. Философия свободы. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. – 351с.

18. Вишнякова О.В. Концептуальна ли этика Бердяева? // Вестник МГУ. Серия 7. Философия. 1993. № 1. – С. 94-95.

19. Вишнякова О.В. Этика Бердяева. – М.: Гардарики, 2000. – 184 с.

20. Гайденко П.П. Мистический революционаризм Н.А. Бердяева // Бердяев Н.А. О назначении человека. – М.:Сфинс, 2009. – с.

21. Добродеева И.Ю. «Новая этика» Н.Бердяева // Этос религиозного опыта / Т.Б.Любимова, А.Н.Лазарева, Д.Н.Казаков и др.; Отв. ред. И.Н.Михеева. – М.: ИФРАН, 1998. – С. 56-67.

22. Ильин И.А. О сопротивлении злу. Открытое письмо В.Х.Даватцу // Н.А.Бердяев: pro et contra. – СПб.: РХГИ, 1994. Кн. 1. – С. 344-357.

23. Ильин И.А. Кошмар Н.А.Бердяева // Н.А.Бердяев: pro et contra. – СПб.: РХГИ, 1994.КН. 1. – С. 339-343.

24. Кувакин В.А. Критика экзистенциализма Бердяева. – М.: МГУ, 2011.– 203 с.