7. Некоторые исторические примеры взаимодействия разных ментальностей.

Может сложиться впечатление, что мусульманская ментальность была одинаковой во всех странах с преобладанием ислама. Но некоторые примеры говорят о том, что терпимость ислама в некоторых странах была выше.

Интерес в этом отношении вызывает пример жизни княжества Авадх. Информацию о нем мы можем почерпнуть из статьи А.А.Суворовой “Авадх середины XIX в.: традиционное общество глазами европейца”. [141].

Авадх представлял собой индийское княжество, последним присоединенное к Британской Индии. Правителем Авадха был мусульманин – Ваджид Али-шах.

Али-шах проявил себя как талантливый правитель и незаурядная личность.

Абдул Халим Шарар (1860-1926), выдающийся романист и правитель, писавший на урду, признанный знаток и историк старого Авадха, так писал о Али-шахе: “Первые годы правления Ваджида Али-шаха характеризовались стремлением энергичного молодого шаха уделять более чем обычное внимание отправлению правосудия и армейской реформе. Когда он выезжал верхом, перед ним несли два серебряных ящика, и всякий, кто хотел подать петицию, клал ее в один из этих ящиков. Ключи от ящика были у шаха, и когда он возвращался во дворец, то вынимал петиции и писал на них собственноручные резолюции. Таким образом были сформированы новые кавалерийские полки и пехотные батальоны”. [142, c.62].

Как отмечает А.Н.Шарар, одна из сторон личности Али-шаха вызывала наибольшее уважение у его соотечественников. Ваджид Али-шах снискал славу как талантливый поэт, писавший под псевдонимом “Ахтар” (“звезда”), автор поэм-маснави, лирических газелей и песен-тхумри, которые распевал весь Авадх. Кроме того, шах был незаурядным музыкантом-ситаристом, танцором, создателем театра и драматургии хиндустани. [см.144].

В Лакхнау, столице Авдха, не реже, чем раз в месяц, за счет знати устраивались праздничные шествия, иллюминации, театральные и музыкальные представления, в которых принимали участие все горожане вне зависимости от их социального положения, а также жители окрестных городов. [143, c.87]. Их сменяли долгие траурные церемонии в память мучеников ислама Хусейна и Хасана, проводившиеся в месяц мухарам. “На особых собраниях исполнялись элегии, отпевания, горестные плачи; в шиитских молельных домах шли поминальные службы, завершавшиеся массовыми траурными процессиями”. [141, c.139].

Как считает А.А.Суворова, “яркая зрелищность и церемониальность городской культуры Лакхнау глубоко отвечала особенностям культуры, развивавшейся по средневековому типу”. [141, c.139]. С этим утверждением можно поспорить, т.к. такая яркая культура была характерна лишь для придворных праздников мусульманских государств, не проявляясь так ярко в народе, в отличие от Авадха. В Авадхе мы находим значительно более лояльное отношение к простым горожанам, что более похоже на раннее Возрождение, содержавшее в себе, конечно, и средневековые нормы.

Интересны также наблюдения Уильяма Генри Слимана. Он являлся британским резидентом при дворе Али-шаха. Вот что он пишет в путевом дневнике: “Обычно мусульманин из Ауда [устаревшее название Авадха], в каком бы районе он не жил, предпочитает оставить свою семью в королевстве [в Авадхе] и вернуться домой, чтобы тратить там все, что удалось заработать. Он находит здесь лучшее общество, чем на наших [британской Индии] территориях, или, вернее, общество, более соответствующее его вкусу, лучшее образование для своих сыновей, великолепные процессии и другие развлечения, в которых он и его семья могут участвовать бесплатно, и больше привлекательных мест для богослужения и религиозных отправлений”. [145, c.192].

Слиман также отмечает наличие особой религиозной терпимости в Авадхе. Конфессиональное сближение было важным завоеванием политики авадхского княжества, и Ваджид Али-шах внес в него свою лепту. Будучи мусульманином-шиитом, правитель не допускал суннитско-шиитских разногласий, часто повторяя, что “один его глаз – шиит, а другой - суннит”. [142, c.74]. Кроме того, Ваджид Али-шах питал глубокое уважение к культу Кришны, нередко называя себя его последователем-бхактом [143, c.208] и исполняя роль Кришны. В Кайсарбаге шах часто принимал индусских отшельников-саньяси и вел с ними беседы на религиозные темы. Одновременно он приглашал ко двору ученых-теологов из крупного мусульманского университета Фаранги Махал.

Отметим, что если Али-шах почитал теорию любви ко всему живому последователей Кришны и беседовал со знатоками “Упанишад”, то он признавал в этих теориях мысли о Едином Боге.

История Авадха – это пример удивительной терпимости к проявлениям и культуре разных ментальностей.

А пример взаимопроникновения ислама и буддизма мы находим в Таиланде. А.И.Ионова в статье “Ислам и современное общество в Таиланде и на Филиппинах” [146] приводит данные этнографических исследований 60-70-х годов ХХ века. Среди них статья американской исследовательницы А.Бо “Религиозное институциональное многообразие – социально-структурное и концептуальное единство: ислам и буддизм в южной тайской деревне”. [147].

Наблюдения Бо показывают, что мусульманская жизнь в деревнях Таиланда специфична. Так, мусульмане обычно руководствуются не столько шариатскими, сколько тайскими обычными нормами семейно-родственных отношений, особенно относительно наследования. В результате этого местные мусульманки имеют больше прав и более высокий общественный статус, чем это дозволяется исламской традицией. Также весьма близки народные верования, космогонические представления, отдельные ценностные и этические установки обеих прослоек населения – мусульманской и буддийской. [147].

В статье А.И.Ионовой приведено еще одно интересное наблюдение, сделанное американским исследователем М.Медником. [148]. Медник наблюдал постепенное разрушение феодальных отношений народности Маранао на Филиппинах. Он отметил ряд перемен, связанных с развитием товарно-денежных отношений и начавшимся разрушением быта у этой народности. Хотя по-прежнему, например, почитаются лица знатного происхождения, возрастает социальный статус тех, кто будучи выходцем из низов, сумел сколотить себе состояние, совершить паломничество в Мекку, получить религиозное образование. Некоторые из таких хаджи стали имамами, катибами (писцами-чиновниками), шариатскими судьями. Таким образом, феодальные верхи лишаются былых привилегий в занятии духовных должностей. [148].

Отметим, что нарождающаяся в мусульманских странах буржуазия, как и на Филиппинах, в целом, несомненно поддерживает ислам, критикуя лишь отдельные толкования Корана и Сунны. Это показывает ряд исследований как мусульманских мыслителей, так и западных исследователей.

Необычна религиозная ситуация и в Африке. Об этом мы узнаем их фундаментальных исследований “Ислам в Восточной, Центральной и Южной Африке” [149] и “Ислам в Западной Африке”. [150]. Исламские представления во всей Африке тесно переплетаются с африканскими религиями. Культ духов мест, вера в переселение душ, древние табу сочетаются с культом святых. Соединяется культ небесного Бога доисламских представлений с культом Единого Бога. [149, c.63-69, c.16-19], [150, c.38]. Различные духи местных религий были отождествлены с мусульманскими духами-джинами. [149, c.34-43], [150, c.38]. Это духи гор, ущелий, вулканических каверн. “Еще шире вера в духов зар, способных вселяться в людей, причиняя им психические и физические страдания. Обычно вместилищем зара, как считается, становятся незамужние женщины, но порой этот дух вселяется даже в факифа (богослова-законоведа). В заров верят (и устраивают синкретические обряды изгнания или “избиения” зара) как мусульмане, так и христиане, иудаисты и последователи других религий от Египта до Кении и от Чада до Сомали”. [149, c.30]. Также в Африке широко развиты суфийские ордены. [149, c.116], т.е. мистическое направление ислама.

Такой синкретизм можно объяснить тем, что во всех доисторических и внеисторических религиях было представление о Едином Боге, но оно считалось тайным, и обращались в обычной культовой практике не к Единому Богу, а к нижестоящим и больше связанным с природой духам. Это подтверждается множеством этнографических исследований. Хороший обзор таких исследований приведен в книге А.Б.Зубова “История религий. Доисторические и внеисторические религии”. [151].

Мусульмане, живущие в многоконфессиональных государствах, пытаются воздействовать даже на языческие религии, перекладывая их на язык мусульманской мистики. А представления о Едином Боге под воздействием мусульманской практики становится понятнее даже в рамках узконациональных религий.

При этом становится понятным тот факт, что в конце XIX века в Персии и в Османской империи были уравнены в правах все верующие и было разрешено собственное судопризводство для разных конфессий. К сожалению, эта традиция была прервана в XX веке.